Чтение 4–й страницы книги ~Пробуждение каменного бога~

Все шло как прежде. Улисс сидел за своим столом, готовый в любую
минуту вскочить и помчаться через комнату к пульту управления, за которым
следил. Подали энергию, и включился "замораживатель материи". Через стол
он видел пульт, на котором были расположены индикаторы мощности, датчики,
измерители и другие приборы.

Вдруг стрелка главного индикатора мощности качнулась к красной черте.
Операторы вскрикнули, один вскочил. Улисс заметил только, как стрелка
зашкалила. И это все, что он помнил. А потом он открыл глаза в горящем
замке.

Можно было очень просто описать в общих чертах, что случилось. Что-то
пошатнулось в сложном механизме, аппарат взорвался или дал тонкий
концентрированный луч, который казался теоретически невозможным. И его,
Улисс Поющего Медведя, задело. "Замороженный". Спаслись ли остальные или
тоже превратились в камень, он не знал. И никогда не узнает.

А пока он стоял как статуя, сделанная из самого прочного в мире
материала. Проходили века. Он остался бы точно таким же, даже если бы
Солнце взорвалось, разнесло Землю и послало его мотаться среди гигантских
осколков через космос к далеким звездам. Во всяком случае, он понял одно -
произошло невероятное, его перебросило на миллионы, может быть, триллионы
триллионов лет, за которые умерла одна галактика и сформировалась другая.
Или когда вся материя в окружающем пространстве сжалась до размеров
обыкновенного первозданного атома и взорвалась вновь, а его вышвырнуло
обратно со скоростью половины скорости света и потом облекло в форму новой
материи, возможно даже атомов планеты. Возможно, он оказался внутри новой
звезды и его выбросило невообразимо быстрым извержением в космос,
захватило гравитационным полем планеты, всосало внутрь, обожгло тоннами
воздуха при падении и вогнало глубоко в землю. А потом он лежал, пока
новые первозданные океаны воды превращались в соленую материю. А
континенты трескались, раскалывались и уплывали друг от друга, дрейфуя по
лику планеты. И его поднимало с формированием новых горных гряд,
выбрасывало землетрясениями, швыряло вулканами, обнажало ветровой эрозией.
И после неисчислимых горений и выбросов он, наконец, оказался в руках
вуфеа. И они поставили его на гранитный трон. И потом, то ли благодаря
удару молнии, то ли ее сочетанию с естественным концом действия
"замораживателя материи", но он в мгновение ока стал из каменного живым. И
так быстро, что его сердце, прерванное в ударе бог знает сколько веков,
продолжало отстукивать систолы и диастолы, даже не представляя, что его
заморозили и остановили на тысячелетия.

Воображение, на его взгляд, было живым и содержало какую-то долю
истины, но он не верил, что оказался в новом мире. Он считал, что
находится все-таки на Земле - неважно, как это произошло. Слишком много
совпадений у планеты: была та же луна, что он помнил, а лошади, кролики и
большинство насекомых ничуть не отличались от его прошлого.

Для шока достаточно родиться в камне. Это свихнет разум не одному
человеку, и Поющий Медведь не был уверен, что его мозги остались в
целости. Но после того, как схлынуло первое потрясение, его начало
одолевать одиночество. Было довольно тяжело сознавать, что все твои
современники и их правнуки превратились в прах сотни тысяч поколений
назад. Но помнить, что ты - единственный живой человек, казалось, просто
невыносимо.

Правда, он не мог сказать с уверенностью, что он на Земле
единственное человеческое создание, и только это удерживало его от
отчаяния. Оставалась надежда.

И потом он не был одинок. У него оказалось много собеседников, даже
если они были так чужды, что подчас вызывали отвращение, и в их языке
существовали понятия, которые он не понимал, а их образ мыслей казался
загадочным и жестоким.

Их отношение к его божественному происхождению делало близость и
теплоту поистине невозможной. Исключением была только Авина. Она глядела
на него с обожанием, но в нем чувствовались еще тепло и юмор. Она не могла
преодолеть их даже по отношению к богу. Она постоянно повторяла, что ей не
следовало говорить то-то и так-то, и что простит ли ей Вувизо? Она не
желала быть игривой, панибратской и так далее. Но Улисс уверил ее, что не
стоит обращать на это внимание.

Авине было семнадцать лет, и год назад она должна была выйти замуж.
Но ее мать умерла, а отец, сорока лет от роду и верховный жрец, силой
разорвал помолвку. Он чуть не поплатился своим авторитетом, ибо неписаный
закон гласил, что все здоровые женщины должны быть замужем от шестнадцати
и дальше. В жизни Аузира слыл довольно сносным человеком и очень подходил
для роли жреца, так что он преуспел, оставив дочь в своем доме. Но тем не
менее, тянуть долго он не мог. Вскоре ей придется выйти замуж и покинуть
его кров. И хотя верховный жрец имел много привилегий он не мог жениться
вновь. Почему, никто не знал. Это был обычай, а обычай не просто нарушить
без немедленного наказания.

Теперь же, хотя он и не мог держать дочь подле себя, у него было
достаточно причин оттянуть ее замужество. Она была правой рукой Каменного
Бога и останется таковой, пока тот захочет, чтобы она ему служила. Разве
кто-нибудь в племени будет против?

Открыто - никто. Поэтому Авина оставалась с богом до отхода ко сну, а
потом возвращалась в отцовский дом. Иногда она жаловалась, что отец
удерживает ее допоздна за беседой и она не высыпается. Когда Улисс
напомнил, что может это запретить, она умоляла, чтобы он ничего не
говорил. В конце концов, разве нельзя чуть недоспать ради отцовского
счастья?

Между тем Улисс стал больше разбираться в речи вуфеа. Она казалась
ему довольно простой, за исключением только определенных незначительных
вариаций гласных, применяемых для выражения чувств и отношений к этим
чувствам. Он также брал уроки языка у заключенных вагарондит. Тот был
абсолютно чужд вуфеа, насколько он мог определить, хотя любой школяр,
допусти его к архивным записям (которых, конечно, не было), проследил бы,
что они происходят от одного предка. Собственно так же любой новичок мог
заподозрить, что гавайцы, индонезийцы и таитяне имеют одного общего
предка. Но у вагарондит было очень много труднопроизносимых звуков. Его
структура напоминала ему алгонквианские языки, хотя, конечно, весьма
отдаленно.

Общий язык аурата казался чуждым и тому и другому. Его звуки были
просты, синтаксис не сложен и похож на эсперанто. Он спросил Авину, откуда
тот произошел и она ответила, что его придумали дулулики. Собственная речь
дулуликов была для остальных недосягаемой, поэтому они и придумали аурату.
"Для всего мира". Каждый мог сказать что-то на аурату, а торговые, военные
и мирные переговоры проводились только на нем.

Улисс выслушал ее описание дулуликов и решил, что они - плод
воображения ее племени. Таких существ быть не могло.

Еще он выяснил, что вагарондит копили для ежегодного фестиваля
конфедерации вуфеа. Там пленных подвергнут пыткам, а потом бросят ему в
жертву. На первый раз он только узнал, где на диске под троном прольется
кровь.

- Сколько дней до фестиваля Каменного Бога, - спросил Улисс.

- Точно одна луна, - ответила она.

Он поколебался и потом проговорил:

- А что если я запрещу пытки и убийства? Что если я велю отпустить
вагарондит?

Глаза Авины широко раскрылись. Был полдень и ее зрачки казались
черными щелочками на фоне голубых озер. Она приоткрыла рот и провела своим
розовым остреньким язычком по темным губам.

- Простите, Повелитель, но зачем вам это понадобилось, - сказала она.

Улисс не думал, что она поймет, если он станет объяснять понятия
жалости и сострадания. Эти черты у нее были, она казалась очень
чувствительной, нежной и ранимой, насколько был способен ее народ. Но для
нее вагарондит были даже хуже животных. Он не мог презирать ее за это. Его
собственный народ онондага и сенека чувствовали то же самое, как и другие
его предки - ирландцы, датчане, французы, норвежцы.

- Скажи мне, - попросил он, - это правда, что вагарондит тоже считают
меня своим богом? Разве они не совершили свой великий набег только для
того, чтобы перенести меня в свой замок?

Авина хитро взглянула не него, затем ответила:

- Ты же бог, тебе видней.

Он заломил руки и выдохнул.

- Сколько раз я тебе уже говорил, что мои мысли в камне слишком
изменились. Я ничего об этом не помню, хотя, несомненно, верю, что все еще
вернется на свои места. Единственное, что я отлично понимаю, так это то,
что вагарондит - такие же мои люди, как и вуфеа.

- Что? - вымолвила Авина и потом добавила тихим голосом, - мой
Повелитель? - Она была потрясена.

- Когда бог, наконец, заговорил, он сказал совсем не то, что от него
ожидали услышать, - проговорил Улисс. - Зачем же богу говорить то, что уже
знает каждый. Нет, бог видит дальше и глубже любого смертного. Он знает
лучше, что нужно его народу, даже если тот так слеп, что не может сказать,
что будет хорошо, а что - плохо на долгом пути вперед.

Наступила тишина. В комнату влетела муха и Улисс подивился, как
живуча эта зараза. Если бы человечество было достаточно развито, то... А
потом он подумал, что вряд ли человечество было достаточно развито. Даже в
1985-м казалось, что оно выродится само по себе благодаря голоду и
загрязнению окружающей среды. А вот обычное домашнее насекомое, его
дальний родственничек, таракан, процветал и буквально наводнил деревню.

- Я не понимаю только, что мой Повелитель этим достигнет, - сказала
Авина, - или почему старинные жертвоприношения, которые удовлетворяли
моего бога много веков подряд и против которых он никогда не говорил ни
слова...

- Тебе придется молиться, чтобы понять, Авина. Слепота ведет к