гавайских островитян -- они-то распятием не пользуются. Хотя, может быть,
древнегреческие вампиры боялись иных амулетов? И как в этом случае
реагировали языческие вампиры первого столетия от Рождества Христова на
христиан, отмахивающихся от них крестом? Откусывали они им носы или нет?
Эшер иронически усмехнулся, обходя бессмысленную стеклянную громаду
Лондонское станции и направляясь по Ботли-роуд к скромному закопченному
кирпичному вокзалу Большой западной железной дороги, располагавшемуся в
сотне ярдов отсюда.
безымянных кирпичных ям и навесов, что, кажется, размножаются сами собой
вдоль железной дороги. Темные силуэты торопились от одной станции к другой,
борясь с тяжелым багажом или праздно вышагивая впереди пыхтящих носильщиков
с медными бляхами. Со стороны Лондонской станции угрюмо загудел паровоз,
послышалось отдаленное шипение пара. Эшер оглянулся на огромную стеклянную
теплицу вокзала и обнаружил, что рядом с ним странно невесомой походкой
шествует дон Исидро.
на себя.
связанного для него матерью одного из его буйных питомцев, -- и сунул
маленький кусок картона в карман жилета.
фонарей лицо Исидро казалось белым и странным: тонкий очерк бровей резко
выделялся на фоне бледных волос и еще более бледной кожи, глаза -- цвета
серы и меда. Сидящая на скамье женщина, возле которой пристроились две
спящие девочки, встревожено вскинула глаза, как бы почувствовав что-то
неладное. Дон Симон улыбнулся ей, и женщина поспешно отвернулась.
при этом нисколько не потеплели. Подобно любому его жесту или выражению лица
улыбка Исидро была еле обозначена и скупа, как карандашный штрих. У Эшера
складывалось впечатление, что все это -- лишь слабый отзвук манер молодого
испанского придворного. Секунду Исидро изучал профиль женщины и белокурые
головки спящих девочек, затем снова повернулся к Эшеру.
Амстердам, дабы выведать планы вторжения короля Филиппа в Англию, ваши
секретные службы традиционно связаны с ученым миром, -- негромко сказал он.
-- Наука, религия, философия -- когда-то все это было оружием, да и я в ту
пору еще во многом мыслил как человек и искренне интересовался возможным
исходом вторжения. Ученые тогда были воинами, а воины -- учеными, не то что
теперь...
досадующий относительно мелких стычек на Балканах, в то время как сам Эшер,
чуть было не лишившийся в этих стычках жизни, с аппетитом поедал ячменные
лепешки, уютно сидя по ту сторону камина и согласно кивая: да, Англии
незачем лезть в европейскую политику, да, конечно, неблагодарное занятие...
Он подавил улыбку и, не отвечая, прислонился плечом к закопченной кирпичной
стене, скрестив руки на груди.
согласный встретиться с клиентом даже в самый поздний час, -- упомянул
однажды, что, когда он работал в министерстве иностранных дел, зашел
разговор о некоем оксфордском и нескольких кембриджских преподавателях,
которые в свое время "хорошо поработали" -- так он выразился. Это было
несколько лет назад, но я запомнил -- по привычке да и просто из
любопытства. Теперь же, когда мне потребовался... агент... найти вас не
составило особого труда; достаточно было сопоставить географию ваших
изысканий и районы наибольшей политической напряженности. Был, правда, еще
один кандидат -- чуть моложе вас, -- но при ближайшем знакомстве он оказался
тучным и близоруким. Словом, явное не то...
Претории в те же годы, что и я. Пытался доказать дегенерацию мозга негроидов
путем сравнительной анатомии. Сопляк, он так и не понял, насколько был
близок к смерти.
пропала. Пыхтя, подползал поезд; клубящийся пар смешивался с туманом, на
платформе замелькали смутные силуэты. Девушка с лицом, как из теста,
спрыгнула с подножки вагона третьего класса прямо в объятия низенького и
толстого юноши (с виду -- клерка), и они обнялись с восторгом, достойным
рыцаря и принцессы. Толпа старшекурсников высыпала из зала ожидания, чтобы
шумно попрощаться с ужасно смущенным стареньким преподавателем, в котором
Эшер узнал лектора классической филологии из Сент-Джонс-колледжа. Взявшись
за руки, озорники исполнили рождественскую песенку "Пока мы не встретимся
снова", затем прижали к сердцу свои канотье. Эшеру не понравилось, с каким
видом его спутник разглядывал их розовые лица. Слишком уж он в этот миг
походил на повара, наблюдающего за играми ягнят на весенней ярмарке.
отвлечь на себя взгляд Исидро, пока они пересекали платформу. -- Я...
сдружился с некоторыми людьми в Претории, в том числе и с парнем, которого
мне потом пришлось убить. Это называется Большой Игрой, но, как выяснилось,
это далеко не игра. Я вернулся сюда, женился, написал работу о
лингвистических заимствованиях из языков аборигенов. -- Он пожал плечами,
лицо его было теперь такое же бесстрастное, как у вампира. -- Жалованье
преподавателя невелико, но во всяком случае я могу пить с друзьями, не ломая
при этом голову, насколько правдиво то, что они говорят.
купе первого класса, и мы поедем в нем одни. Я присоединюсь к вам, когда
поезд покинет станцию.
брови за тем, как вампир удаляется от него по платформе легким бесшумным
шагом и темный шотландский плащ с капюшоном плещется у него за спиной.
шарфа и принялся с большим интересом наблюдать за толпящимися на платформе,
пока поезд не тронулся.
кирпичные строения и огни семафоров. Мелькнули подобно насмешливо-грозному
предзнаменованию отблески на древних воротах старого кладбища, затем --
коричневый шелк реки. Поезд миновал мост и был поглощен деревенской тьмой.
сторону и появился Исидро -- странно изящный, как псы с кошачьими головами
на древнеегипетских фресках; его белокурые паутинчато нежные волосы мерцали
от влаги в прыгающем свете газового рожка над головой. Изящным движением он
сбросил свой темно-серый плащ, и все же Эшер хотел бы знать, как это дона
Симона Исидро, пусть даже и в костюме, явно купленном на Бонд-стрит,
принимают за человека.
глаза сузились; затем вампир отвернулся.
что-нибудь о толпах с факелами и распятием, но если кто-то прыгает в вагон в
последний момент, то, значит, либо он следит за кем-то, либо за ним следят.
тело его готово прийти в движение. Затем он, кажется, успокоился
окончательно и, отложив плащ, опустился на сиденье.
сила, что никто не верит в наше существование. Суеверия в этой стране не в
почете. За долгие годы мы научились скрывать следы -- прятать тела убитых
или придавать происшествию черты несчастного случая. Попадаются обычно
только жадные и беспечные, да и то не всегда. По меньшей мере, так было
когда-то.
еще был испанский придворный камзол, похожий на корсет. Привыкший судить о
людях по мельчайшим подробностям их облика, Эшер успел определить, что серый
костюм должен был обойтись Исидро в пятьдесят гиней, если не больше, что
туфли сделаны на заказ, да и перчатки тоже. "Впрочем, -- сухо подумал он, --
за несколько сот лет даже минимальный вклад должен принести огромные
проценты..."
Эдинбурге, но Эдинбург -- город маленький... Словом, где-то в конце
семнадцатого столетия охотники за ведьмами обнаружили, где они прячут свои
гробы. Кое-кто обитает сейчас в Ливерпуле, в этом тесном, грубом, зловонном
рассаднике фабрик и трущоб, что разрастается на севере подобно раковой
опухоли. -- Исидро покачал головой. -- Впрочем, это молодой город, и в нем
не найти таких укрытий, как в Лондоне.
устремлены мимо него.
был холоден и ровен. -- Что, впрочем, тоже ничего не решает. Кто-то убивает
вампиров Лондона.
друзья, или любовники, или члены семей убитых, заподозрившие истинные
причины их смерти, они бы повели себя как всегда. Посещали бы места, где их