Правда, Кроушоу пропищал что-то в мою защиту, но Карнеби был
хозяином положения. Я испугался, взволновался, уши у меня
разгорелись. Я вел себя, как маленький глупый мальчишка, и под
конец. вместо того чтобы пойти одному на поиски своего
чудесного сада, я потащил за собой всю компанию. Я шел впереди,
веки у меня пылали, глаза застилал туман, на душе было тяжело,
я сгорал от стыда, а за мной 'шагали шесть насмешливых,
любопытных и угрожавших мне школьников... Мы не увидели ни
белой стены, ни зеленой двери...
хотел ее разыскать, но никак не мог. И позже, когда я ходил
один, мне также не удавалось ее найти. В то время я так и не
разыскал белой стены и зеленой двери. Теперь мне кажется, что
все школьные годы я только и делал, что искал зеленую дверь в
белой стене, но ни разу не увидел ее, веришь, ни единого разу.
явную ложь.
не заметили, что у меня заплаканные глаза, тихонько поднялся к
себе наверх. Я уснул весь в слезах. Но я плакал не от обиды, я
плакал о потерянном саде, где мечтал провести чудесные вечера.
Я плакал о нежных, ласковых женщинах и ожидавших меня
товарищах, об игре, которой я снова надеялся выучиться,- об
этой чудесной позабытой игре...
время наступило для меня, бывало, по ночам я лил слезы, а днем
витал в облаках.
и получал плохие отметки. Ты помнишь? Конечно, ты не мог
забыть. Ты перегнал меня по математике, и это заставило меня
снова взяться за зубрежку.
камина, потом опять заговорил:
семнадцать лет. Она внезапно появилась передо мной в третий
раз, когда я ехал в Падингтон на конкурсный экзамен, собираясь
поступить в Оксфордский университет. Это было мимолетное
видение. Я сидел в кебе, наклонившись над дверцами экипажа, и
курил папиросу, считая себя, без сомнения, безупречным светским
джентльменом. И вдруг передо мной возникла стена, дверь, и в
душе всплыли столь дорогие мне незабываемые впечатления.
сразу остановить экипаж. Мы проехали довольно далеко и
завернули за угол. Затем был момент странного раздвоения воли.
Я постучал в стенку кеба и опустил руку в карман, вынимая часы.
Я ошибся! Я тороплюсь! Поезжайте! Мы проехали дальше...
камина у себя наверху, в своем маленьком кабинете, и похвала
отца, столь редкая похвала, и разумные его советы все еще
звучали у меня в ушах. Я курил свою любимую трубку, огромную
трубку, неизбежную в юности, и раздумывал о двери в длинной
белой стене.
бы экзамена, не был бы принят в Оксфорд и наверняка испортил бы
предстоящую мне карьеру". Я стал лучше разбираться в жизни.
Этот случай заставил меня глубоко призадуматься, но все же я не
сомневался, что будущая моя карьера стоила такой жертвы.
казались мне чарующими и прекрасными, но странно далекими.
Теперь я собирался покорить весь мир, и передо мной
распахнулась другая дверь - дверь моей карьеры.
огонь; на миг багровые отсветы пламени озарили его лицо, и я
прочел в его глазах выражение какой-то упрямой решимости, но
оно тут же исчезло.
своей карьере. Работал я много и упорно, во в своих мечтаниях
неизменно возвращался к зачарованному саду. С тех пор мне
пришлось четыре раза мельком увидеть дверь этого сада. Да,
четыре раза. В эти годы мир стал для меня таким ярким,
интересным и значительным, столько открывалось возможностей,
что воспоминание о саде померкло, отодвинулось куда-то далеко,
потеряло надо мной власть и обаяние.
обед, где предстоит встретиться с хорошенькими женщинами и
знаменитостями?
подающим большие надежды, и кое-что уже успел совершить.
Кое-что... Однако были и разочарования...
Расскажу только, что однажды, направляясь к той, которая, как
мне было известно, сомневалась, посмею ли я к ней прийти, я
наугад пошел по кратчайшей дороге и очутился в глухом переулке
близ Эрлс-Корт. Там я вдруг наткнулся на белую стену и знакомую
зеленую дверь.
где-то в Кэмпден-хилле. Это заколдованное место так же трудно
найти, как сосчитать камни Стонхенджа".
цели. Дверь не манила меня в тот день.
дверь,- ведь для этого пришлось бы сделать каких-нибудь три
шага в сторону. В глубине души я был уверен, что она
распахнется для меня, но тут я подумал, что ведь это может меня
задержать, я опоздаю на свидание, а ведь дело идет о моем
самолюбии. Позднее я пожалел о том, что так торопился, ведь мог
же я хотя бы заглянуть в дверь и помахать рукой своим пантерам.
Но в то время я уже приобрел житейскую мудрость и перестал
гоняться за недостижимым видением. Да, но все же тогда я был
очень огорчен...
помышлял. И лишь недавно я снова вспомнил о ней, и мною
овладело непонятное чувство: казалось, весь мир заволокла
какая-то тонкая пелена. Я думал о том, что больше уж никогда не
увижу эту дверь, и меня томила горькая тоска. Возможно, я был
слегка переутомлен, а может быть, уже сказывается возраст: ведь
мне скоро сорок. Право, не знаю. Но вот с некоторых пор я
утратил жизнерадостность, которая помогает бороться и
преодолевать все препятствия. И это теперь, когда назревают
важные политические события и надо энергично действовать.
Чудно, не правда ли? Я начинаю уставать от жизни, и все земные
радости, какие выпадают мне на долю, кажутся мне ничтожными.
увидеть сад. Да... я видел его еще три раза.
снова, в его голосе звучала неизбывная тоска.
трижды! Я давал клятву, что, если когда-нибудь эта дверь
окажется предо мной, я войду в нее. Убегу от всей этой духоты и
пыли, от этой блестящей мишуры, от этой бессмысленной суеты.
Убегу и больше никогда не вернусь. На этот раз я уже непременно
останусь там. Я давал клятву, а когда дверь оказывалась передо
мной, не входил.
но так и не вошел в нее. Три раза за этот последний год.
резкий раскол при обсуждении закона о выкупе арендных земель и
правительство удержалось у власти большинством всего трех
голосов. Ты помнишь? Никто из наших и, вероятно, большинство из
оппозиции не ожидали, что вопрос будет решаться в тот вечер. И
мнения раскололись, подобно яичной скорлупе.
брата в Бретфорде. Оба мы были без дам. Нас вызвали по
телефону, мы тотчас же помчались в машине его брата и едва
поспели к сроку. По пути мы проехали мимо моей двери в стене,
она казалась совсем призрачной в лунном сиянии. Фары нашей
машины бросали на нее яркие желтые блики,- несомненно, это была
она! "Бог мой!" - воскликнул я. "Что случилось?"- спросил
Хотчкинс. "Ничего!" - ответил я.