пятьдесят, и немедленно принял новую дозу героина, гораздо больше, чем
предыдущая. Я погрузился в туманный мир, где не было боли, и пробыл там
почти до пяти часов. Когда я очнулся, солнце приближалось к горизонту,
расстилая передо мной золотую дорожку на голубой воде. Я никогда не видел
ничего более красивого... вся боль была лишь платой за это мгновение.
Через час я принял еще немного, чтобы в полной мере насладиться закатом.
дней? И что единственной вещью, которая могла помочь мне восстановить
иссякающие жизненные силы, было мое собственное тело? Более того, не
повторял ли я вам снова и снова, что выживание зависит от нашей решимости
выжить? Отчаянной решимости? Я не буду оправдываться тем, что на моем
месте вы бы сделали то же самое. Во-первых, вы, скорее всего, не хирург.
Даже если вы примерно знаете, как проводится ампутация, вы могли бы
выполнить ее так скверно, что вскоре бы все равно умерли от потери крови.
И даже если бы вы пережили операцию и травматический шок, мысль об этом
никогда не пришла бы в вашу забитую предрассудками голову. Неважно. Никто
об этом не узнает. Последним моим делом на этом острове, перед тем как я
его покину, будет уничтожение этого дневника.
невыносимой. Но, по-моему, подкожный зуд, свидетельствующий о начале
выздоровления, был еще хуже. Я вспоминал в тот день всех своих пациентов,
которые лопотали мне, что не могут выносить ужасный, неотскребаемый зуд
заштопанной плоти. А я улыбался и говорил им, что завтра им будет лучше,
думая про себя, какими же хныкалками, слизняками, неблагодарными
маменькиными сынками они оказались. Теперь я понимаю их. Несколько раз я
почти уже собирался содрать повязку с культи и начать скрести ее, впиваясь
пальцами в мягкую сырую плоть, раздирая корки, выпуская кровь на песок.
Все, что угодно, все, что угодно, лишь бы отделаться от этого невыносимого
зуда.
был словно одеревеневшим. Подавляет голод. Я едва ли знаю о том, что я
вообще могу есть. Слабое, отдаленное урчание в животе, и это все. Можно
легко не обращать на него внимания. Однако, этого делать нельзя. В героине
нет калорий. Я проверял свой запас энергии, ползая с места на место. Он
иссякает.
мог быть какой-то толк. Все, что я мог видеть, это оставляемый им след. И
тем не менее я махал. Махал и кричал ему. Когда он улетел, я заплакал.
еде. Чесночный хлеб. Улитки. Омар. Сочные бараньи ребра. Первосортные
яблоки. Жареный цыпленок. Огромный кусок торта и тарелка домашнего
ванильного мороженого. Семга, копченая ветчина с ананасом. Колечки лука.
Луковый соус с жареной картошкой охлажденный чай долгими долгими глотками
французское жаркое пальчики оближешь.
шесть, девяносто пять, девяносто четыре...
тени скалы, на месте, которое я называю своим лагерем, положив на камень
свою культю. Как только я увидел чайку, у меня тотчас же выделилась слюна,
как у собаки Павлова. Я сидел и пускал слюнки, как маленький ребенок. Как
маленький ребенок.
начал ползти к ней. У меня почти не было надежды. Но я должен был
попытаться. Если я поймаю ее, то с такой наглой и жирной птицей я смогу
отсрочить вторую операцию на неопределенно долгое время. Я пополз. Моя
культя билась о камни, и боль от ударов отдавалась во всем теле. Я ждал,
когда же она улетит.
какой-нибудь генерал авиации, делающий смотр войскам. Время от времени она
поглядывала на меня своими маленькими отвратительными глазками, и я
застывал в неподвижности и начинал считать наоборот, до тех пор пока она
вновь не начинала расхаживать. Каждый раз, когда она взмахивала крыльями,
я леденел. У меня продолжали течь слюни. Я ничего не мог с собой поделать.
Как маленький ребенок.
подкрадывался, тем сильнее билось мое сердце и тем соблазнительнее
выглядела чайка. Мне даже показалось, что она дразнит меня, и когда я
приближусь к ней на расстояние броска, она улетит. Руки и ноги начали
дрожать. Во рту пересохло. Культя адски болела. Мне показалось, что у меня
начались ломки. Но так быстро? Ведь я принимал героин меньше недели!
Если мне надо будет позднее пройти курс лечения, когда я вернусь в Штаты,
я выберу лучшую клинику в Калифорнии и сделаю это с улыбкой. Так что
сейчас это не проблема, не так ли?
меня появилась болезненная уверенность в том, что я промахнусь. Надо было
подобраться поближе. И я продолжал ползти с камнем в руках, запрокинув
голову, и пот стекал ручьями с моего изнуренного тела. Зубы у меня начали
гнить, говорил ли я вам об этом? Если бы я был суеверным человеком, я бы
решил, что это потому, что я съел...
предыдущих чаек. Но я все никак не мог решиться. Я сжимал камень так, что
пальцы мои начали болеть, но не мог швырнуть его. Потому что я совершенно
точно знал, что ждет меня, если я промахнусь.
кататься как сыр в масле всю свою оставшуюся жизнь! Долгую, долгую жизнь!
снялась со скалы. Я бы подполз и придушил бы ее. Но она расправила крылья
и взлетела. Я закричал, вскочил на колени и бросил камень со всей силой,
на которую был способен. И я попал!
Бормоча и смеясь, уже не предохраняя свою культю от ударов, я вполз на
вершину и стал спускаться с другой стороны. Я потерял равновесие и
ударился головой. Я не заметил этого тогда, несмотря на то что заработал
приличную шишку. Все, о чем я мог думать тогда, была птица, и как я подбил
ее. Фантастический успех, попал прямо в крыло!
все в крови. Я полз за ней так быстро, как только мог, но она двигалась
быстрее меня. Гонка калек! Ха! Ха! Я поймал бы ее - дистанция между нами
сокращалась - если бы не руки. Они могут мне снова понадобиться. Но
несмотря на все предосторожности, когда мы достигли берега, ладони были
изранены. Кроме того я разбил часы об острый угол скалы.
ее. В руке у меня оказалась горстка хвостовых перьев. Потом я упал,
наглотался воды и чуть не захлебнулся.
культи. Я начал тонуть. Мне едва удалось выбраться на берег, дрожа от
изнеможения, обезумев от боли, плача, крича и проклиная чертову птицу. Она
болталась на воде еще довольно долго, все дальше и дальше отплывая от
берега. Кажется, я даже начал умолять ее вернуться. Но в тот момент, когда
она доплыла до рифа, она, по-моему, была уже мертва.
большую дозу героина, но даже и после этого я был чертовски зол на чайку.
Если мне не суждено было поймать ее, зачем же было меня так дразнить?
Почему она просто не улетела?
всей операции я пускал слюни. Пускал слюни. Точно так же, как когда я
увидел чайку. Безнадежно пускал слюни. Но я заставил себя подождать до
вечера. Я считал в обратном направлении начиная со ста.. двадцать или
тридцать раз! Ха! Ха!
мясо. Холодное жареное мясо.
несколько глыб от центральной скалы, так что образовалась нора, в которую
я мог залезть. Нашел маленького паука. Сжал его между пальцами, прежде чем
он успел убежать, и съел. Очень вкусный. Сочный. Подумал, что глыбы надо