Чтение 4–й страницы книги ~Возвышение Дерини~

говоря ни слова, Чарисса вложила свою руку в его. Он наклонился и приложил
губы к мягкой коже.

- Удачной охоты, моя леди, - сказал он.

Он легко пожал ей руку, выпустил ее, а затем направил лошадь в
заросли, по тому пути, по которому приехал сюда.

Та, Которая в Тени, провожала его взглядом пока он не исчез из виду,
а затем вернулась к своему молчаливому ожиданию.

Присоединившись к охоте, Ян постепенно начал пробираться вперед к
королевской свите. Они скакали сейчас по мелколесью, так что он мог видеть
далеко вперед. Он направил лошадь поближе к Колину и, приветствуя его,
поднял руку.

- Лорд Ян! - воскликнул Колин, когда тот поравнялся с ним. - Какая
превосходная скачка со сворой!

Ян подарил юноше сердечную улыбку:

- Неподражаемо, мой друг!

Он сместил весь свой вес на одну сторону и с удовлетворением
почувствовал, что стременной ремень лопнул.

- Черт возьми, - в сердцах выругался он, - кажется, охота для меня
закончена!

Он отъехал в сторону, чтобы дать дорогу охотникам, а затем
наклонился, чтобы освободить стремя, все еще висевшее на его сапоге, и
улыбнулся Колину, который вернулся к нему. Когда все всадники промчались
мимо, Ян соскочил на землю и стал рассматривать седло. Колин сочувственно
смотрел на него.

- Я же говорил этой свинье груму, чтобы он заменил ремень, - ругался
Ян, - У вас нечем заменить его, Колин?

- По-моему, есть, - сказал Колин и спрыгнул с седла.

Пока тот копался в седельной сумке, Ян украдкой посмотрел вперед.
Время было выбрано превосходно. Именно сейчас свора выбежит в центр дуги,
и след будет снова потерян.

Слуги отчаянно старались собрать собак и заставить их слушаться.
Брион со злостью щелкал кнутом по сапогу.

- Эван, ваши собаки опять разбежались, - сказал он. - Келсон, поезжай
вперед, попытайся узнать, что же случилось. Не могли же они потерять след
в чистом поле? Эван, вы оставайтесь.

Когда Келсон отъехал, Эван привстал на стременах и затем сел, что-то
бормоча себе под нос, что-то, что полностью выражало его отношение к
собакам и к слугам, к погоде и оленю, и ко многому другому.

- Проклятые звери посходили с ума - наконец прорычал он. - Ну,
подождите, сейчас я...

- Не надо, Эван, - мягко возразил Брион. - Не утруждайте себя,
вероятно, сегодня просто не судьба... Ох!

Брион внезапно оборвал фразу и застыл. Его серые глаза расширились от
боли.

- О, боже! - прошептал он, медленно, как будто был не в силах
переносить эту боль, закрывая глаза. Кнут и поводья выскользнули из его
руки, он схватился за грудь и, испуская стоны, упал вперед на шею лошади.

- Сэр! - закричал Эван.

Брион начал соскальзывать с седла. Роджер и Эван подхватили его и
осторожно опустили на землю. Другие быстро спешились и поторопились им на
помощь. Откуда-то появился князь Нигель и без слов положил голову короля
себе на колени.

Роджер и Эван осторожно опустились на землю рядом с ним. Дикая,
ослепляющая волна боли отпустила короля, и он слабым голосом позвал:

- Келсон!

Келсон был далеко впереди, когда увидел, что в центре королевской
свиты произошло что-то серьезное, и поспешил обратно галопом. Когда он
приблизился, то обнаружил своего отца, распростертым на земле. Он резко
осадил коня, соскочил с него и, расталкивая придворных, бросился к отцу.

Дыхание Бриона было тяжелым, он судорожно стискивал зубы, так как
жуткая боль усиливалась с каждым ударом сердца. Его глаза лихорадочно
искали сына, и он совершенно не замечал усилий Эвана, Роджера, епископа
Арлиана, пытавшихся хоть как-то помочь ему, облегчить его страдания.

Келсон встал перед ним на колени. Король ахнул, схватил руку сына, и
Келсон почувствовал, как волны боли пробегают по телу Бриона.

- Так скоро! - попытался он прошептать, судорожно, до боли стискивая
руку Келсона. - Помни...

Его рука выпустила руку Келсона, глаза полузакрылись, по телу
пробежала последняя судорога, и затем оно спокойно вытянулось.

Пока Нигель и Эван в безумной спешке искали пульс или хоть
какие-нибудь признаки жизни, Келсон смотрел и не верил тому, что его отец
умер. Однако придворные поднялись, в молчании опустив головы. И со
сдавленными рыданиями Келсон прижался лбом к руке отца.

Епископ Арлиан пересилил себя и начал читать молитву. Его голос
звучал тихо в наступившей жуткой тишине. Все, кто был вокруг, опустились
на колени один за другим и повторяли за епископом слова молитвы:

- Подари нам вечную жизнь. О, боже, пусть всегда будет свет сиять над
ним.

Келсон позволил молитве как бы влиться в себя. Слова молитвы
притупили сосущую боль, судорога, перехватившая горло, ослабла и, через
некоторое время он уже смог поднять голову и осмотреться.

Нигель казался совершенно спокойным, почти умиротворенным. Он стоял
на коленях, безжизненная голова короля лежала у него на руках. Снова и
снова его длинные пальцы мягко и нежно разглаживали прямые, черные волосы
на чистом безмятежном лбу, а, судя по взгляду, его мысли блуждали где-то
далеко, а где - об этом знал только сам Нигель.

Роджер следил за пальцами Нигеля, его губы автоматически повторяли
слова молитвы, но он не понимал, что видит и что говорит.

Но о том, что делал Эван, молодой принц вспомнил много позже, когда
другие подробности этого дня милосердно стерлись из его памяти. Почему-то
Эван держал в руках красную шляпу Бриона, и это яркое пятно было
совершенно неуместным в смятении и ужасе последних мгновений.

Каким-то чудом белое перо на шляпе осталось неповрежденным, его
белоснежная чистота была незапятнанной. И когда Эван импульсивно прижимал
шляпу к сердцу, перо качалось перед глазами Келсона, гипнотически
притягивая его взгляд.

Эван заметил взгляд Келсона и смутился. Он так посмотрел на шляпу и
колыхающееся перо, как будто увидел их впервые. Секунду Эван колебался,
затем медленно взял перо в огромную ручищу и стал его сгибать, пока оно не
сломалось.

- Король умер, сэр, - глухо проговорил Эван. Его лицо казалось
пепельным по сравнению с ярко-красной бородой и усами. Он медленно разжал
пальцы, и обломанный конец пера медленно спланировал на плечо Бриона.

- Я знаю, - медленно ответил Келсон.

- Если... - голос Эвана оборвался, затем, справившись с собой, он
начал снова: - Если... - но закончить не смог и, уткнувшись лицом в шляпу
Бриона, зарыдал.

Нигель оторвал взгляд от лица брата и посмотрел на Эвана. Затем он
дотронулся до плеча старого воина.

- Все нормально, Эван, - мягко сказал он. Его рука бессильно
опустилась, и он снова взглянул в лицо Бриона. Затем его глаза встретились
с глазами племянника.

- Ты теперь король, Келсон, - сказал он. - Какие будут приказания?

Келсон еще раз взглянул на мертвого отца, затем сложил его руки на
груди.

- Прежде всего, - сказал он непреклонно, - пошлите за генералом
Морганом.

Несколькими неделями позже Морган и его адъютант, оба - в голубых
плащах, въезжали через северные ворота Ремута, столицы королевства Бриона.
Хотя еще было утро, лошади были совсем уставшими, в морозном воздухе их
тяжелое дыхание создавало клубы белого пара.

В Ремуте начинался базарный день, и улицы были полны народа.
Назначенная на завтра коронация также привлекала в город путешественников
из всех Одиннадцати королевств: они заполняли узкие извилистые улицы
города, постепенно делая их совершенно непригодными для передвижения.

Повозки с товарами, роскошные экипажи, купеческие караваны, уличные
продавцы различных безделушек, скучающие дворяне с многочисленной свитой -
все смешалось в пестром калейдоскопе цветов, звуков, запахов, бурлящем в
лабиринте улиц города.

Ремут Прекрасный - так его называли. И это не было преувеличением,
каждый мог в этом убедиться.

Когда Морган пробирался на своей уставшей лошади среди пешеходов
вслед за лордом Дерри по направлению к главным воротам дворца, он смотрел
на свою скромную одежду, так различавшуюся с кричащим великолепием,
окружавшим его. Пыльный черный камзол поверх кольчуги, тяжелый черный
шерстяной плащ, закрывавший всю его фигуру от шлема до колен, голубая
накидка, забрызганная грязью.

Странно, как быстро меняется атмосфера в городе. Он был уверен, что
всего несколько недель назад эти горожане, окружавшие его сейчас, были
одеты одинаково - они были погружены в траур по случаю кончины своего
монарха. Теперь же все вокруг было в атмосфере веселья, праздника, в
ожидании предстоящей коронации.

Что это - короткая память или благословенная способность людей
забывать? Почему возбуждение от предстоящей коронации заставило простых
людей забыть все свои заботы и дела? А может, для тех, кто знал Бриона,