профессиональным космонавтом, понял, что командир запрещает пилоту входить
в щель Кассини.
подлинный смысл.
что-то вроде: "Не иди сквозь кольцо!" - или, может быть: "Не насквозь!" -
и дальше он уже говорить не мог.
фразы, а процитированные сейчас слова: "Не иди сквозь кольцо!" -
составляют законченную фразу.
была бы законченная фраза, поскольку в ней не сказано, что горит и где
горит, но это было бы вполне понятным предостережением.
входит забавлять трибунал притчами и анекдотами. Прошу ограничиться
фактической информацией о том, что происходило на борту.
пилоту вводить корабль в щель...
факты!
понять, что целью судебного разбирательства является установление реальных
фактов. Можете ли вы процитировать обрывок фразы, который произнес
командир?
я ничего не видел, но слышал возглас командира. Слова не были различимы,
однако я понял, о чем шла речь. Тем более это предупреждение должен был
слышать пилот - ведь он находился еще ближе к командиру, чем я.
рубки - ту часть, которая относится к возгласу командира.
было установлено, что степень искажения голоса дает возможность
идентифицировать личность говорившего, но не позволяет установить
содержание возгласа. По этому спорному вопросу трибунал примет особое
решение. Прошу свидетеля рассказать, что произошло после возгласа
командира.
ускорения показывали два g. Скорость была гиперболической. Командир
закричал: "Кальдер! Ты не выполнил приказа! Я запретил тебе входить в
Кассини!", а Кальдер тотчас ответил: "Я этого не слыхал, командир!"
повернуть?
километров в секунду. Не могло быть и речи о том, чтобы погасить такой
разгон, не переходя гравитационного барьера.
двадцати - двадцати двух гравитационных единиц. С каждой секундой полета
сквозь кольцо требовалась все большая обратная тяга, чтобы затормозить.
Сначала, видимо, около пятидесяти g, а потом, может, и сто. При таком
торможении мы все погибли бы. Точнее, все люди на борту погибли бы.
располагает атомным двигателем, который в максимуме рассчитан на тягу
порядка десяти тысяч тонн.
тоном. "Мы пройдем сквозь Кассини, и я заторможу на той стороне", -
ответил Кальдер так же спокойно. Не успел еще окончиться этот разговор,
как мы вошли в боковое вращение. Видимо, в результате внезапного скачка
ускорения, с которого Кальдер начал прохождение щели, положение зонда в
катапульте изменилось каким-то образом, и хотя боковой момент уменьшился,
но поток газов шел теперь по касательной к корпусу, так что весь корабль
вертелся как волчок по продольной оси. Сначала вращение было довольно
медленное, но с каждой секундой ускорялось. Это было началом катастрофы.
Кальдер невольно вызвал ее тем, что очень резко увеличил ускорение.
ускорение?
ответит, как он уже заявлял, что Кальдер пытался принудить командира к
молчанию.
увеличивать ускорение скачком, он мог сделать это постепенно, но большая
тяга была все равно необходима, если он собирался войти в Кассини. В
околосатурновом пространстве крайне трудно маневрировать, тут на каждом
шагу сталкиваешься с математически не разрешимыми задачами о движении
многих тел. Воздействие-самого Сатурна, массы его колец и ближайших
спутников - все это, вместе взятое, создает поле тяготения, в котором
невозможно одновременно учесть всю сумму возмущений. Вдобавок у нас был
еще боковой момент со стороны зонда. При этих обстоятельствах мы двигались
по траектории, которая была результатом воздействия множества сил: и
собственной тяги корабля, и притяжения распределенных в пространстве масс.
Так вот, чем большую тягу мы имели, тем меньше становилось влияние
возмущающих факторов, потому что их величина была постоянной, а величина
нашей скорости росла. Увеличивая быстроту движения. Кальдер делал нашу
траекторию менее чувствительной к внешним возмущающим факторам. Я убежден,
что проход ему удался бы, если б не это внезапно возникшее боковое
вращение.
щель было возможно?
учебники космолоции. Щель Кассини имеет ширину три с половиной тысячи
километров; на обочинах ее полным-полно крупной ледяной и метеоритной
пыли, которую визуально заметить, правда, нельзя, но в которой корабль,
идущий на гиперболической, сгорит наверняка. Более или менее чистое
пространство, через которое можно пройти, имеет километров
пятьсот-шестьсот в ширину. На малых скоростях войти в такой коридор
нетрудно, но при больших появляется гравитационный дрейф; поэтому Кальдер
сначала тщательно нацелился носом в щель, а уж потом дал большую тягу.
Если бы зонд не повернулся, все сошло бы гладко. По крайней мере, я так
думаю. Конечно, был определенный риск - примерно один шанс из тридцати, -
что мы врежемся в какой-нибудь одиночный обломок. Но тут начались эти
продольные обороты. Кальдер пытался их погасить, но это ему не удалось. Он
очень упорно боролся. Это я должен признать.
почему?
феноменальный вычислитель. Он очень полагался на свои способности делать
молниеносные расчеты без помощи калькулятора. На гиперболической при этих
наших обстоятельствах нам предстояло протиснуться сквозь игольное ушко.
Индикаторы тяги были бесполезны - они ведь показывали только тягу
"Голиафа" и не могли дать величину тяги зонда. Кальдер смотрел только на
гравиметры и вел корабль исключительно по их показаниям. Это были
прямо-таки математические состязания - между мозгом Кальдера и
стремительно изменявшимися условиями полета. О способностях Кальдера можно
судить по тому, что я едва успевал прочесть показания индикаторов, а он в
то же время производил в уме вычисления, составляя дифференциальные
уравнения четвертого порядка. Хоть я и считал предшествующее поведение
Кальдера возмутительным, так как был уверен, что он услышал приказ
командира и умышленно им пренебрег, но все же я им восхищался.
за доли секунды, могли быть только приближенными. Они не были идеально
точными и не могли такими быть, даже если б на месте Кальдера была лучшая
в мире вычислительная машина. Размер ошибки, которую он не мог учесть,
возрастал - и мы продолжали вращаться. Некоторое время мне казалось, что
Кальдер все-таки справится; но он раньше меня понял, что проиграл, и
выключил всю тягу. Мы вошли в полную невесомость.
продольных оборотов корабля. "Голиаф" кружился как волчок и вел себя как
волчок: сопротивлялся тяговой силе, которая стремилась установить его
вдоль оси. Мы попали в прецессию: чем больше возрастала наша скорость, тем
сильнее раскачивалась корма. В результате мы шли по сильно вытянутой
винтовой, корабль раскачивало с боку на бок, а каждый из таких витков имел
добрую сотню километров в диаметре. С такой траекторией мы могли запросто
угодить в край кольца, а не в центр щели. Кальдер уже не мог ничего
поделать. Он сел в воронку.
попасть, но из которых нет выхода. Дальнейший наш полет был уже совершенно
непредсказуемым. Когда Кальдер выключил двигатели, я думал, что он просто
отдается на волю случая. Цифры так и мигали в окошках индикаторов, но
вычислять было уже нечего. Кольца сверкали так, что больно было смотреть,
- они ведь состоят из ледяных глыб. Они кружились перед нами, как
карусель, вместе со щелью, которая походила на черную трещину. В таких
случаях время замедляется неимоверно. Сколько я ни взглядывал на стрелки
секундомера, мне все казалось, что они стоят на месте. Кальдер начал
стремительно отстегивать ремни. Я стал делать то же самое, так как
Куликов Роман
Свержин Владимир
Лукин Евгений
Орлов Алекс
Херберт Фрэнк
Сапковский Анджей