Чтение 4–й страницы книги ~Вне закона на Горе~

вязанки дров, которую он удерживал на себе с помощью двух веревок. Я сразу
понял, что это член касты Лесников. Эта каста, вместе с кастой угольщиков,
поставляла топливо в города Гора.

Груз, который нес человек, был огромен. С ним не справился бы ни один
член другой касты, даже воин. Вязанка была высотою в рост человека, а
ширина достигала четырех футов. Я знал, что нужно умело распределить груз
на спине, правильно натянуть веревки, но при всем искусстве все равно была
необходима огромная сила. Члены этой касты формировали свое тело в течение
многих поколений. слабосильные люди уходили или умирали. Совет каст лишь в
исключительных случаях разрешал переход в высшие касты, а в низшую
переходить никто не хотел. Самой низкой и самой многочисленной на Горе
была каста крестьян.

Человек подошел ближе. Лицо его закрывала спутанная светлая копна
волос, в которой застряли сучки и трава, лицо было чисто выбрито, очевидно
острым топором, который был закреплен на самом верху вязанки. Одет он был
в короткую рваную рубаху без рукавов с обшитыми кожей спиной и плечами.
Ноги его были босы и черны от земли до самых колен.

Я вышел на дорогу перед ним.

- Тал, - сказал я, подняв руку ладонью вверх. Это обычное горийское
приветствие.

Грязный громадный человек, с деформированным тяжелой работой телом,
стоял передо мной. Голые ноги твердо упирались в землю. Он поднял голову.
Широкие глаза, бледные, как вода, смотрели на меня сквозь гриву спутанных
волос.

Несмотря на его замедленную реакцию, я понял, что он удивлен моему
появлению. Вероятно он не ожидал встретить здесь кого-либо. Это озадачило
меня.

- Тал, - сказал он густым голосом, мало похожим на человеческий.

Я почувствовал, что он думает о том, сможет ли быстро достать свой
топор.

- Я не хочу причинять тебе зла, - сказал я.

- Что ты хочешь? - спросил он, видимо заметив, что на моем снаряжении
нет обозначений и эмблем. Значит, я преступник, стоящий вне закона.

- Я не преступник.

Он мне не поверил.

- Я голоден, - сказал я, - и ничего не ел уже много времени.

- Я тоже голоден и давно ничего не ел.

- Близко твоя хижина?

Вопрос был лишним. Близился вечер и, значит, лесник был рядом с
домом. Солнце регулировало распорядок жизни на Горе. Лесник наверняка
возвращался домой с работы.

- Нет, - ответил он.

- Я не причиню вреда твоему Домашнему Камню, но у меня нет денег,
чтобы заплатить тебе. Я очень голоден.

- Воин берет сам все, что пожелает, - сказал человек.

- Я ничего не хочу забирать у тебя.

Он взглянул на меня и мне показалось, что легкая улыбка тронула его
задубевшее лицо.

- У меня нет дочери, нет серебра, нет хороших вещей.

- Тогда я желаю тебе процветания, - засмеялся я, пропустив его
вперед, а сам направляясь следом.

Я прошел всего несколько шагов, когда его голос остановил меня. Слова
было трудно разобрать, так как члены этой касты жили поодиночке и редко
разговаривали.

- В моей хижине есть только лук, чеснок, горох и репа, - сказал он.
Вязанка высилась на его спине, как уродливый горб.

- Сами Царствующие Жрецы не могли бы пожелать лучшего, - рассмеялся
я.

- Тогда, воин, - сказал лесник, - идем и разделим мой ужин.

- Я очень благодарен, - сказал я и не солгал.

Даже принадлежа к низшей касте, в своем доме он по законам Гора был
царем, так как здесь находился его Домашний Камень. Даже самый жалкий
человек, который не смел поднять глаза от земли в присутствии члена высшей
касты, презренный трус и предатель, в своем доме становился настоящим
львом - гордым, щедрым, милостивым, великодушным царем своего дома.

Бывали случаи, когда крестьянин побеждал воина, если тот вторгался в
его дом и осквернял Домашний Камень. В таких случаях крестьяне, да и все
горийцы, дрались с мужеством и свирепостью горного ларла. И не раз поля
Гора орошались кровью самонадеянных воинов.

Лесник широко улыбался. Сегодня у него будет гость. Сам он говорил
мало, так как не был искушен в этом искусстве и стеснялся произносить
фразы, которые, по его мнению, были неграмотными. Но он будет сидеть у
огня до рассвета и не давать мне спать, слушая мои рассказы и разные
сплетни о жизни на Горе. Я знал, что для него важны не мои слова, а то,
что я есть и он не одинок.

- Я Зоск, - сказал он.

Я задумался, настоящее ли это имя или прозвище. Члены низших каст
часто пользовались прозвищами, а настоящие имена применялись только в
общении с друзьями и близкими.

Они думали, что могут предохранить себя этим от козней колдунов,
которые могли наслать на них злые чары. Но я решил, что это его настоящее
имя.

- Зоск из какого города? - спросил я.

Его огромное тело напряглось, мышцы ног превратились в бугры. Та
симпатия, которую я пробудил в нем, исчезла, как пущенная из лука стрела
или лист, сорванный ураганом.

- Зоск... - повторил он.

- Из какого города?

- Города нет.

- Ясно, - сказал я. - Ты из Ко-Ро-Ба.

И вдруг этот гигант вздрогнул, как от удара. Я почувствовал, что это
примитивное существо боится. Он, без страха выходящий на ларла с одним
топором, почему-то испугался. Огромные кулаки, держащие веревки, побелели.
Поленья затряслись в вязанке.

- Я Тэрл из Ко-Ро-Ба.

Зоск испустил нечленораздельный крик и отшатнулся от меня. Его руки
выпустили веревку и поленья с грохотом посыпались на каменные плиты. Он
повернулся и бросился бежать, но, оступившись, упал на топор, лежавший на
дороге. Инстинктивно он схватил его.

И с топором в руках вдруг вспомнил свою касту. Он встал на дороге в
нескольких шагах от меня, сгорбившись, как горилла, стискивая топор в
руках, тяжело дыша и стараясь подавить страх.

Глаза его в упор смотрели на меня сквозь спутанные пряди волос. Я не
понимал его страха, но с удовольствием смотрел, как он побеждает свой
страх - главного врага всех живых существ. И я воспринимал его победу над
страхом как свою собственную. Я вспомнил, как однажды я испугался в горах
Нью-Хэмпшира, поддался страху и позорно бежал.

Зоск выпрямился, насколько позволили ему деформированные кости.

Он больше не боялся.

Он медленно заговорил. Его голос был груб, но Зоск уже владел собой.

- Скажи, что ты не Тэрл из Ко-Ро-Ба.

- Но я Тэрл Кэбот.

- Я прошу тебя, - сказал Зоск и голос его надтреснуто зазвенел от
сдерживаемых эмоций. Он умолял. - Скажи, что ты не Тэрл Кэбот.

- Я - Тэрл Кэбот из Ко-Ро-Ба.

Зоск поднял топор.

Он казался игрушкой в его лапищах. Я знал, что он одним ударом может
срубить дерево. Шаг за шагом он подходил ко мне, занося топор.

Наконец, он остановился передо мной. Мне показалось, что я вижу слезы
в его глазах. Я не двигался, и даже не собирался защищаться. Почему-то я
был уверен, что Зоск не ударит. Он боролся с собой. Его простое лицо
исказила гримаса, в глазах застыла мука.

- Пусть Царствующие Жрецы простят меня! - вскричал он.

Он отбросил топор, который зазвенел на каменных плитах. Зоск
опустился на землю и сел, скрестив ноги. Его большое тело сотрясалось от
рыданий. Огромные руки обхватили голову, слышались низкие гортанные стоны.

В такие моменты с человеком говорить нельзя, так как горийцы считают,
что когда человек скорбит, ему нельзя мешать. Считалось, что каждый может
любить, но не каждому дано искренне скорбеть.

И я пошел, забыв голод и жажду, также все опасности ночного
путешествия. Я должен прийти в Ко-Ро-Ба на рассвете.

4. СЛИН

Я шел в темноте, направляясь к городу, стуча по камням копьем, чтобы
не сбиться с дороги и отпугнуть змей. Это было кошмарное путешествие. И
глупое. Потому что глупо было идти сквозь ночь, подвергая себя
бесчисленным опасностям, и все только потому, что я не мог позволить себе
отдохнуть, пока снова не поднимусь на высокие мосты Ко-Ро-Ба.

Разве я не Тэрл из Ко-Ро-Ба? Разве нет такого города? Каждый пасанг
говорил, что есть такой город. Он в конце этой дороги. Но почему дорога
так пустынна и запущена? Почему по ней никто не ездит? Почему так странно
вел себя Зоск из касты лесников? Почему на моем щите, шлеме, одежде нет
гордых символов города Ко-Ро-Ба?

И тут я вскрикнул от боли. Два клыка вонзились в мою икру. Змея ост!
- понял я. Клыки держались крепко. Но это оказалось хищное растение,
которое высасывало кровь из жертв. Я наклонился, вырвал растение из почвы
и отбросил его на обочину. Оно извивалось на земле, как змея. Затем я