Роуме.
Летательница и сексуально несовместима с Несоюзными.
видеть, как ее обхаживают подобным образом. Я бы убил его, не оттащи ты
меня.
зарегистрируюсь в гостинице Наблюдателей. А потом, пожалуй, мы пойдем в
Зал Летателей за едой.
Канаву - за медяками.
кажется, что жалеть себя - некрасиво. Идем.
Роуму. Мы были сейчас внутри наружного кольца города, где были низкие
приземистые здания, увенчанные громоздкими корпусами защитных установок.
Внутри возвышались сверкающие башни, которые мы видели с полей прошлой
ночью. Остатки старого Роума, тщательно сохраняемые в течение десяти тысяч
лет, а то и больше; рынок, заводская зона, горбы станций связи, храмы
Воли, хранилища памяти, убежища спящих, братства инопланетян,
правительственные здания, штаб-квартиры всевозможных союзов.
резиноподобной массы, я обнаружил общественный мыслешлем и надел его на
голову. В тот же момент мои мысли рванулись вниз по кабелю, достигли
мыслераспределителя, откуда идут отводы к мозгам-накопителям хранилищ
памяти. Я миновал распределитель и увидел сам мозг, морщинистый,
бледно-серый на фоне зелени его обиталища. Один Летописец как-то говорил
мне, что в прошлые циклы люди делали машины, чтобы те думали за них, хотя
эти машины были ужасно дороги, занимали много места и пожирали огромное
количество энергии. И это было не самое смешное чудачество предков; но
зачем строить искусственный мозг, когда смерть каждый день дарит столько
великолепных натуральных мозгов, которые можно поместить в хранилище
памяти? Может, они не знали, как это делается? В это трудно поверить.
пришел сразу же, и мы отправились дальше: Эвлюэлла с одной стороны, Гормон
- с другой, а я, как всегда, катил тележку, на которой размещались мои
инструменты.
время моих северных странствий мне не приходилось видеть таких толп. Улицы
были полны Пилигримов - таинственных, прячущих лица под масками. Их
толкали озабоченные Летописцы и мрачные торговцы. И то тут, то там -
вкрапления Мастеров. Эвлюэлла увидела уже нескольких Летателей, но догмы
ее союза не позволяли ей приветствовать их, пока она не прошла ритуального
очищения. Горько говорить, что мне повстречалось много Наблюдателей, и все
они смотрели на меня с недовольством и недружелюбно. Еще я заметил
множество Защитников и членов малых союзов: Разносчиков, Слуг,
Производственников, Писцов, Связистов и Транспортников. И, конечно же,
бесчисленное множество ньютеров, молчаливо и смиренно делающих свои дела,
и кучу инопланетян всевозможного вида, бредущих по улицам. Большинство из
них, видимо, были туристами, некоторые же прилетели по делам, которые они
имели с угрюмыми, подтачиваемыми болезнями людьми Земли. Я заметил немало
Измененных, осторожно пробирающихся сквозь толпу. И никто из них не
выглядел так гордо, как идущий рядом со мной Гормон. Среди себе подобных
он был просто уникумом; все прочие, пятнистые, пегие и искривленные, с
недостатком или избытком конечностей, деформированные на тысячу ладов,
были настороженными, носящимися, шаркающими, шепчущими, заискивающими
существами; это были владельцы тощих кошельков и высохших мозгов, торговцы
печалью и перекупщики надежды, и никто из них не держался с подобным
достоинством, даже если и считал себя человеком.
меньше, чем за час. Я оставил Эвлюэллу и Гормона на улице, а сам вкатил
тележку во двор.
приветственный знак, и они лениво ответили мне. И это те, на ком зиждется
безопасность Земли! Раззявы и слюнтяи!
него пальцы, дождался вопроса и сказал свое имя, которое Наблюдатель имеет
право говорить только другому Наблюдателю и только в гостинице. Экран
засветился, и человек с выпученными глазами, с эмблемой Наблюдателя на
правой, а не на левой руке, что свидетельствовало о его высоком положении
в союзе, повторил мое имя и сказал:
Гостиница переполнена.
сказал он.
сессии, гостиница не обязана принимать новых постояльцев, если не имеет
такой возможности. Мы не имеем такой возможности. Всего хорошего, дружище.
вышвыривал своего члена из собственной гостиницы... когда он является с
оббитыми ногами, еле живой от усталости, человека моих лет, пришедшего из
Эгапта по Межконтинентальному Мосту, голодного, чужого в этом городе...
требую права! Вышвыривать на улицу того, кто Наблюдал, еще до того, как вы
родились...
чтобы накормить меня...
из равнодушного в сочувствующее.
союза, сам знаешь. Ходят разговоры, что нас вовсе распустят, как
бесполезную роскошь, как прореху в кармане Воли. Мы очень ограничены в
своих возможностях. В Роум все прибывают Наблюдатели, у нас сейчас очень
скудный рацион, и если мы пустим тебя, рацион станет еще скуднее.
морщинки на его впалых щеках налились кровью, словно рубцы, повторил:
местного законодателя, - холодно произнес я.
Принц Роума отрежет тебе руку или ногу, чтобы ты не помер с голоду.
Летателей? Там нас накормят.
наше положение, а потом сообразим, как нам жить дальше.
возвышающемуся на том берегу рассекающей город реки массивному зданию,
выходящему на колоссальную площадь, окруженную колоннами. На площади нас
сразу же обступили попрошайки всех сортов. Некоторые были даже не
землянами. Ко мне бросился некто с клейкими усиками и сморщенным безносым
лицом и принялся выпрашивать милостыню, пока Гормон не оттолкнул его, а
через минуту еще одно существо, такое же странное, как и первое, - его
кожа была покрыта люминесцирующими язвами, а конечности усеяны глазами, -
приникло к моим коленям и стало именем Воли умолять меня о милостыни.