отец матери; и я. Был и отец, но я его почти не помню. Большой человек с
черными усами, которые кололись, когда он целовал меня.
теперь вдруг увидел все ясно, как днем. Маленький овраг, отходивший от
Миссисипи в холмистой местности, что в неделе ходьбы к югу. Маленький
ручеек с песчаным дном бежит по лугам, стиснутым крутыми утесами; ручей
питает источник, пробивающийся из земли у начала оврага, где смыкаются
холмы. Рядом с источником стоял дом - маленький дом, посеревший от
старости, и этот мягкий серый цвет превращал его в тень меж холмами и
деревьями, так что его невозможно было разглядеть, если не знаешь, что дом
здесь, не увидишь его, пока не наткнешься. На небольшом расстоянии
находились еще два маленьких серых строения, которые так же трудно было
рассмотреть, - полуразрушенный сарай, где помещались две лошади, три
коровы и бык, и курятник, почти обвалившийся. Ниже дома находился огород и
участок картофеля, а выше, в маленькой долине, отходящей от оврага, -
небольшое поле пшеницы.
вспоминать едва ли больше десятка случайных посетителей. Близких соседей у
них не было, и место это находилось в стороне от дорог, по которым ходили
бродячие племена. Это было спокойное, много лет дремавшее место, но
красочное, окруженное морем диких яблонь, слив и вишен, которые буйно
цвели каждую весну. А осенью дубы и клены пламенели ярко-красным и желтым
огнем. Весной и летом холмы покрывались красными и фиолетовыми цветами
лилий, турецкой гвоздики и венериного башмачка. В ручье водилась рыба, да
и в реке ее было много. Но большей частью они рыбачили в ручье; тут можно
было без особых усилий поймать прекрасную форель. Водившиеся во множестве
кролики представляли легкую добычу, а если двигаться незаметно и целиться
метко, можно было сбить стрелой куропатку и даже перепела, хотя перепелы
были слишком маленькой и быстрой целью для стрелы. Но Томас Кашинг иногда
приносил домой и перепела. Он научился стрелять из лука, едва начав
ходить, учил его дед, сам прекрасно стрелявший. Осенью еноты спускались с
холмов, чтобы поживиться на их поле, и хотя они уносили часть урожая, они
дорого платили за это своим мясом и шкурами, которые были гораздо ценнее
зерна. Потому что в конуре всегда ждали собаки, иногда одна или две,
иногда много; и когда появлялись еноты, Том с дедом спускали собак,
которые выслеживали енотов и загоняли их на деревья. Том взбирался на
дерево с луком в одной руке и двумя стрелами в зубах, он поднимался
медленно, отыскивая енота, который цеплялся за ветку где-то над ним,
вырисовываясь на фоне вечернего неба. Подъем требовал сноровки, да и
стрелять, прижимаясь к стволу, было нелегко. Иногда еноту удавалось уйти,
но большей частью нет.
волосами и бородой, острым носом, злыми косыми глазами, потому что он был
злой человек, хотя никогда не был злым с Томом. Старый и крепкий
богохульник, отлично знавший лес, холмы и реку. Богохульник, отчаянно
бранивший болящие суставы, проклинавший судьбу за свою старость, который
не выносил ничьей глупости и высокомерия, кроме собственных. Фанатик,
когда дело касалось инструментов, оружия и домашних животных. Он нещадно
бранил лошадей, но никогда не бил их и всегда тщательно за ними ухаживал -
потому что получить новую лошадь было трудно. Конечно, ее можно купить,
если знаешь, куда пойти; или украсть, и кража, как правило, была легче
покупки, но и то и другое требовало больших усилий и времени и таило в
себе опасность. Нельзя попусту использовать оружие. Нельзя без пользы
тратить стрелы. Стреляешь в цель, чтобы доказать свое искусство, или
стреляешь, чтобы убить. Учишься пользоваться ножом и бережешь его, потому
что добыть нож очень трудно. То же самое с инструментом. Закончив пахать,
очищаешь и смазываешь плуг и прячешь его под крышу, потому что плуг нужно
беречь от ржавчины - он должен служить много поколений. Упряжь для лошадей
всегда должна быть смазана, почищена и содержаться в порядке. Закончив
окучивать, вымой и высуши мотыгу, прежде чем убрать ее. Закончив жать,
вычисти и наточи серп, смажь его и повесь на место. В этом не должно быть
ни небрежности, ни забывчивости. Это образ жизни. Уметь обращаться с тем,
что имеешь, заботиться о нем, беречь его от порчи, использовать правильно,
чтобы не причинить ему никакого вреда.
потому что ему так сказали, как только он достаточно подрос, чтобы
понимать. Но, кажется, никто не знал, что случилось на самом деле. Однажды
весенним утром, согласно рассказу, отец отправился рыбачить на реку, с
острогой в руке и мешком за спиной. Было как раз время нереста карпов,
которые стаями поднимались по реке к озерам, чтобы выметать и
оплодотворить икру. В это время они ничего не боялись и были легкой
добычей. Каждый год в это время отец Тома отправлялся на реку и
возвращался домой, сгибаясь под тяжестью мешка, полного рыбы, и опираясь
на древко остроги как на посох. Дома карпов разрезали, чистили и коптили,
и они давали хороший запас еды.
на поиски. Они вернулись поздно вечером, ничего не найдя. На следующий
день дед отправился снова и на этот раз нашел острогу, лежавшую у мелкого
озера, по-прежнему кишевшего карпами, а неподалеку мешок, но больше
ничего. Не было никаких следов отца Тома, нельзя было понять, что же с ним
случилось. Он исчез бесследно, и с тех пор о нем ничего не было известно.
пропитание. Однако жили они неплохо. Еды всегда хватало, были и дрова для
очага, и шкуры, чтобы одеваться в холодную погоду. Одна лошадь околела,
вероятно, от старости, и старик ушел, отсутствовал десять дней и вернулся
с двумя лошадьми. Он никогда не говорил, где добыл их, и никто не
спрашивал. Они знали, что он, должно быть, украл их, потому что не брал с
собой ничего для покупки. Лошади были молодые и сильные, и было очень
хорошо, что их двое, потому что спустя короткое время околела вторая
старая лошадь, а чтобы пахать, возить дрова и сено, нужны две лошади. К
тому времени Том был уже достаточно большим, чтобы работать, поэтому он
ясно помнил, как помогал деду снимать шкуры с мертвых лошадей. Он плакал,
делая это, и старался скрыть свои слезы, а позже, оставшись один, горько
рыдал, потому что любил этих лошадей. Но нельзя было терять шкуры, при их
образе жизни все приходилось беречь.
слоем покрыл снег, а с холмов срывались метель за метелью, его мать
заболела. Она лежала в постели, тяжело, с хрипом дыша. Они вдвоем с дедом
заботились о ней: он и злобный, раздражительный старик, превратившийся
вдруг в воплощение нежности. Они натерли ей горло теплым гусиным жиром,
который хранился в шкафу в бутылочке как раз для таких случаев, и закутали
ей горло в кусок фланели, чтобы жир подействовал. Они прикладывали к ее
ногам горячие кирпичи, а дед варил на печи луковый настой и поил ее этим
настоем, чтобы смягчить сухость в горле. Однажды ночью, уставший от забот.
Том уснул. Старик разбудил его. "Мальчик, - сказал он, - твоя мать
умерла". И отвернулся, чтобы Том не видел его слез.
где любила сидеть мать Тома, глядя на овраг, потом разложили костер, чтобы
оттаяла земля и можно было выкопать могилу. Весной с большим трудом они
притащили три валуна и уложили их на могиле, чтобы обозначить ее и
сохранить от волков, которые теперь, когда земля оттаяла, могли попытаться
раскопать ее.
что-то надломилось. Он по-прежнему любил браниться, но красноречие его
надломилось. Теперь он много времени проводил в кресле-качалке на пороге,
а большую часть работы выполнял Том. Старик стал разговорчив, как будто
пытался разговорами заполнить образовавшуюся вокруг пустоту. Они с Томом
разговаривали часами, сидя на пороге, а зимой и в холодные времена - перед
очагом. Большей частью говорил дед, извлекая из своей памяти события почти
восьмидесяти лет; возможно, не все его рассказы были правдивы, но все
очень интересны и основывались на истинных происшествиях. Рассказ о том,
как он уходил на запад и убил ножом раненного стрелой гризли (даже в свои
юные годы Том воспринял этот рассказ с недоверием); рассказ о торговле
лошадьми, причем на этот раз старика классически надули; рассказ о
чудовищной зубатке, которую ему три часа пришлось тащить к берегу; рассказ
о том, как во время одного путешествия он оказался вовлеченным в войну
двух племен, причины этой войны трудно было объяснить; и рассказ об
университете (чем бы ни был этот университет) далеко на севере, окруженном
стеной и населенным странным племенем, людей которого с некоторой долей
презрения называли "яйцеголовыми" (старик понятия не имел, что это
значит); он предположил, что употреблявшие это словцо тоже не понимают его
значения, просто используют презрительную кличку, пришедшую из далекого
туманного прошлого. Слушая долгими вечерами рассказы старика, мальчик
начинал видеть в нем другого человека, более молодого, начал понимать, что
его злобность и раздражительность - лишь маска, надетая им для защиты от
старости. А старость дед Тома считал самым большим и невыносимым
унижением, которое приходится терпеть.
вернулся с поля и застал старика лежащим на пороге у кресла-качалки.
Больше ему не придется выносить унижения старости. Том выкопал могилу и
похоронил деда под тем же самым дубом, где лежала и его мать; он притащил
валун, на этот раз поменьше, потому что теперь приходилось работать
одному...
Посняков Андрей
Посняков Андрей
Круз Андрей
Каменистый Артем
Посняков Андрей
Афанасьев Роман