дополнительную приманку.
омаров, - заявил я. - Ты так хорошо готовишь омаров. А я бы сделал соус
рокфор, и мы с тобой...
Нашлись занятия значительно интереснее.
голову мне на плечо, нам было так удобно и уютно.
работу, о какой мечтаешь.
Кембриджшира...
коттеджа.
притворимся, что ты получил работу, о какой мечтаешь...
а получу ли я эту работу хоть когда-нибудь? В данный момент перспектива
вовсе не выглядела розовой. Не то чтобы я с такой работой не справился: я
заведомо знал, что справлюсь. Полки у меня дома были заставлены книгами о
мировых проблемах, и я пристально следил за развитием международных
событий. Я хорошо владел французским, мог объясниться по-немецки, а на
досуге, случалось, воевал с испанским. Всю свою жизнь я мечтал стать
частицей братства журналистов-международников, отслеживающих состояние дел
по всему свету.
кисло:
Чего ради ты вообще сюда ходишь? Вчера и позавчера я посылал тебя на два
задания, а где статьи?
сдержаться. - Просто очередные досужие сплетни, которые ты где-то выкопал.
репортером, ты будешь выкапывать тьмы статей сам без подсказки. В том-то и
беда с нынешними сотрудниками, - добавил он, внезапно распаляясь. - И с
тобой то же самое. Полное отсутствие инициативы, сидите себе и ждете, чтоб
я выкопал что-нибудь и преподнес вам как задание. Никто ни разу не удивил
меня тем, что принес материал, за которым я его не посылал. - И тут он
спросил, сверля меня взводом: - Ну почему бы тебе хоть разок не удивить
меня?
столу.
тяжко, а потом умерла внезапно и легко. Я припомнил, что рассказал мне
садовник, и припомнил отпечаток под окном. Подумал я и о старушке, которой
исполнилось сто лет и к которой по этому случаю заглянули ее давние
умершие друзья. И о физике, у которого в лаборатории завелись домовые. И о
мальце, перенесшем операцию, которая вопреки ожиданию прошла успешно.
днем, полоса за полосой. Я сделал кучу выписок и даже сам слегка
испугался, но убедил себя, что все это - не более чем совпадение. А потом
написал:
которые делают для вас всевозможные добрые дела и не ждут от вас ничего
взамен, кроме плошки с молоком на ночь."
слова, какие употребил физик. Я не написал ни о миссис Клейборн, ни о
столетней старушке с ее гостями, ни о самом физике, ни о малыше,
подвергшемся операции. Ни один из этих сюжетов не совмещался с насмешкой,
а я писал, не скрывая иронии.
схоронившиеся в глубине просмотренных мной подшивок. Все это были
рассказики о нежданной удаче, историйки со счастливым концом, но без
серьезных последствий для кого бы то ни было, кроме тех, кого они касались
непосредственно. О том, как кто-то нашел вещь, которую на протяжении
месяцев или лет считал безнадежно утраченной, как вернулась домой
заплутавшая собака, как школьник, к удивлению родителей, выиграл конкурс
на лучший очерк, как сосед безвозмездно помог соседу. В общем, мелкие
приятные заметульки, попавшие в газету только оттого, что надо было
заткнуть зияющие дыры на полосах. И таких заметок набралось множество, -
пожалуй, гораздо больше, чем можно было ожидать.
я в конце. И добавил еще одну строчку: "Выставили ли вы на ночь плошку с
молоком?"
ли вообще сдавать такую муру?
позволил себе сморозить лишнее. Я швырнул свое сочинение в ящик для
готовых статей на столе завотделом и, вернувшись на место, взялся за
очередную муниципальную колонку.
спрашивал. Вообразите себе, как у меня вылезли глаза на лоб, когда
рассыльный принес из типографии свежие оттиски, и моя писанина про домовых
оказалась заверстанной как гвоздь номера - вверху первой полосы на все
восемь колонок!
потрепала меня по голове и даже заявила, что гордится мной, хотя одному
Богу известно, было ли тут чем гордиться. Потом Пластырь послал меня на
новое высосанное из пальца задание - к кому-то, кто якобы мастерит
самодельный ядерный реактор у себя на заднем дворе. Оказалось, что это
старый болван, однажды уже построивший вечный двигатель, разумеется,
неработоспособный. Как только я узнал про вечный двигатель, мне так все
опротивело, что я не стал возвращаться в редакцию, а поехал прямо домой.
помощника пришлось попотеть. Затем я съездил в деревушку на другом конце
озера и купил краску не только для лодки, но и для домика. И был очень рад
тому, как удачно начал работу, неизбежную в осенние месяцы.
дом. Коммутатор не успокаивался всю ночь и был обвешан записками
читателей, как - рождественская елка. Одна из телефонисток хлопнулась в
обморок, и ее как раз пытались привести в чувство. Глаза Пластыря пылали
диким огнем, галстук у него съехал набок. Заметив мое появление, он
ухватил меня за локоть, подвел к моему месту и чуть не силком усадил на
стул.
груду записей.
людей. У всех домовые, всем помогаю домовые, а кое-кто даже видел домовых.
две-три молочные компании и не справиться у них?
на грани тихого помешательства. Шоферы наперегонки возвращались за
дополнительным молоком, поскольку большинство постоянных покупателей брали
пинту-другую сверх обычного. Возле складов возникли очереди машин,
растянувшиеся на целый квартал, - поджидали новых поставок молока, а
поставки шли туго.
еще, кроме как сочинял байки про домовых. Мы заполнили ими весь номер -
всевозможными историями о домовых, помогающих людям. С одной оговоркой - в
большинстве своем люди и не догадывались, что им помогают именно домовые,
пока не прочитали мое сочинение. До того они просто думали, что ухватили
за хвост удачу.
как бы переводя дыхание - хотя звонки не прекращались, - и готов
поклясться, что моя пишущая машинка раскалилась к тому времени докрасна.
углубился в нее, и тут до нас донесся рык из кабинета Дж.Х. Мгновением
позже Дж.Х. вынырнул лично, размахивая зажатой в руке газетой, а его
физиономия была на три порядка багровее свежеокрашенной пожарной машины.
Он рысью подбежал к столу завотделом, швырнул газету Пластырю под нос и
прихлопнул ее кулаком.
станем общим посмешищем!
продолжаются до сих пор. И я...