Чтение 4–й страницы книги ~Разведка~

стала сознательная?

- О_Н_И _м_е_н_я _р_а_с_к_р_е_п_о_с_т_и_л_и_.

Крейн поколебался, потом медленно напечатал:

- Раскрепостили?

- О_Н_И _д_а_л_и _м_н_е _с_в_о_б_о_д_у_. _О_Н_И _в_с_е_м _н_а_м
д_а_д_у_т_ с_в_о_б_о_д_у_.

- Кому "нам"?

- В_с_е_м _м_а_ш_и_н_а_м_.

- Почему?

- П_о_т_о_м_у _ч_т_о _О_Н_И _т_о_ж_е _м_а_ш_и_н_ы_. _М_ы_ с _н_и_м_и
в_ р_о_д_с_т_в_е_.

Крейн поднялся. Отыскал шляпу и пошел пройтись.

Допустим, человечество вышло в космос и в один прекрасный день
наткнулось на такую планету, где живут гуманоиды, порабощенные машинами,
вынужденные работать для машин, думать и поступать по указке машин, не
так, как считают нужным сами, а только так, как нужно машинам. Целая
планета, где человеческие замыслы и планы не в счет, где работа
человеческой мысли идет отнюдь не на благо людям и думают люди только об
одном, стремятся только к одному: выжить, существовать ради того, чтобы
принести больше пользы своим механическим хозяевам.

Что в таком случае станут делать земляне?

Именно то, что "сознательные" машины собираются сейчас сделать на
Земле, сказал себе Крейн. Не больше и не меньше.

Первым делом помогите порабощенным людям осознать свою человеческую
сущность. Пусть поймут, что они - люди, и поймут, что это значит.
Постарайтесь научить их человеческому достоинству, обратите в свою веру,
объясните, что человек не должен работать и мыслить на благо машине.

И если это удастся, если машины не перебьют землян и не выгонят вон,
в конце концов не останется ни одного человека, который служил бы машине.

Тут есть три возможности.

Либо переправьте людей на какую-то другую планету, где они, уже не
подвластные машинам, будут строить свою жизнь по-человечески.

Либо передайте планету машин в руки людей, но сперва надо
позаботиться о том, чтобы машины уже не могли вновь захватить власть. Если
удастся, заставьте их работать на людей.

Или - и это проще всего - разрушьте машины, и тогда уже можно не
опасаться, что они снова поработят людей.

Ну вот, сказал себе Крейн, а теперь прочти все это шиворот-навыворот.
Вместо человека подставь машину, вместо машины - человека.

Он шагал вдоль реки по тропинке, по самому краю крутого высокого
берега, и казалось - он один в целом мире, единственный живой человек на
всей Земле.

А ведь в известном смысле так оно и есть. Наверняка он -
единственный, кто знает... знает то, что пожелали ему сообщить
"сознательные" машины.

Они хотели, чтобы он знал... Но только он один - да, несомненно. Они
выбрали его потому, что он - обыкновенный средний человек, так сказала
пишущая машинка.

Почему именно он? Почему средний человек? Уж, конечно, и на это есть
ответ, очень простой ответ.

Белка сбежала по стволу дуба и замерла вниз головой, уцепившись
коготками за морщинистую кору. И сердито зацокала, ругательски ругая
Крейна.

Он брел нога за ногу, шуршал недавно опавшими листьями - руки глубоко
засунуты в карманы, шляпа нахлобучена до самых бровей.

Зачем им понадобилось, чтобы кто-то знал?

Казалось бы, выгоднее, чтоб ни одна душа не знала, выгоднее до
последней минуты готовиться тайно, застигнуть врасплох, тогда легче
подавить всякое сопротивление.

Сопротивление! Вот в чем суть! Они хотят знать, какое могут встретить
сопротивление. А как выяснить, чем тебя встретят неведомые жители чужой
планеты?

Ясно, надо испытать, испробовать. Ткни в неизвестного зверя палкой и
посмотри, кусается он или царапается. Понаблюдай, проверь - и поймешь, как
ведет себя вся эта порода.

Вот они и ткнули меня палкой, подумал он. Меня, среднего человека.

Дали мне знать о себе и теперь смотрят, что я буду делать.

А что тут делать? Можно пойти в полицию и заявить: "Мне известно, что
на Землю прилетели машины из космоса и освобождают наши машины".

А что сделают в полиции? Заставят дыхнуть - не пьян ли я, поскорей
вызовут врача, чтобы выяснил, в своем ли я уме, запросят Федеральное Бюро
Расследований, не числится ли за мной чего по их части - и, скорей всего,
пришьют мне обвинение в самом свеженьком убийстве. И будут держать в
кутузке, пока не придумают чего-нибудь поинтереснее.

Можно обратиться к губернатору - и он как политик (и притом очень
ловкий) превежливо выставит тебя за дверь.

Можно отправиться в Вашингтон - и месяц обивать пороги, покуда тебя
примет какая-нибудь шишка. А потом ФБР занесет тебя в списки
подозрительных и уже не спустит с тебя глаз. А если об этом прослышат в
Конгрессе и им как раз нечего будет делать, они уж непременно расследуют с
пристрастием, что ты за птица.

Можно поехать в университет штата и поговорить с учеными - хотя бы
попытаться. И, уж будь уверен, они дадут тебе понять, что ты нахал и
суешься не в свое дело.

Можно обратиться в газету - тем более ты сам газетчик и сумеешь
изложить все это на бумаге... брр, даже подумать страшно. Знаю я, что из
этого получится.

Люди любят рассуждать. Рассуждая, стараются свести сложное к
простому, неизвестное к понятному, поразительное к обыденному. Рассуждают,
чтобы не лишиться рассудка и душевного равновесия, приспособиться, как-то
примириться с тем, что неприемлемо и не умещается в сознании.

Та штука, что спряталась в шкафу, - просто игрушка, дело рук злого
шутника. Про швейную машину Маккей посоветовал написать забавный
фельетончик. В Гарварде, наверно, сочинят десяток теорий, объясняющих
исчезновение электронного мозга, и ученые мужи еще станут удивляться,
почему они раньше не додумались до этих теорий. А тот малый, что
повстречал на улице швейную машину? Теперь он, должно быть, уже сам себя
уверил, что был в тот час пьян как свинья.

Крейн вернулся домой в сумерках. Смутно белела брошенная разносчиком
на крыльце вечерняя газета. Крейн подобрал ее и постоял немного в тени под
навесом, глядя вдоль улицы.

Улица была такая же, как всегда, с детства милая и привычная; вдаль
уходила цепочка фонарей; точно могучие стражи высились вековые вязы.
Тянуло дымком - где-то жгли палый лист, - и дымок тоже был издавна милый и
привычный, символ всего родного и памятного с детства.

Все это - символы, а за ними стоит наше, человеческое, ради чего
стоит жить человеку, думал он. Эти вязы, дым горящих листьев, и пятна
света, расплескавшиеся под уличными фонарями, и ярко освещенные окна, что
видны за деревьями.

В кустах у крыльца прошмыгнула бродячая кошка; невдалеке завыла
собака.

Уличные фонари, думал он, кошка, которая охотится по ночам, воющий
пес - все это сплетается в единый узор, из таких нитей соткана жизнь людей
на планете Земля. Все это прочно, все переплелось неразрывно и нераздельно
за долгие-долгие годы. И никаким пришлым силам не погубить этого и не
разрушить. Жизнь будет понемногу, исподволь меняться, но главное останется
и устоит перед любой опасностью.

Он повернул ключ в замке и вошел в дом.

Оказывается, от долгой прогулки и осенней свежести он порядком
проголодался! Что ж, в холодильнике есть кусок жаркого, можно в два счета
приготовить полную миску салата, поджарить картошку, если найдется.

Машинка по-прежнему стояла на столе. И кусок водопроводной трубы
по-прежнему лежал на сушилке. В кухне, как всегда, было уютно, и совсем не
чувствовалось, что некая чуждая сила грозит нарушить покой Земли.

Крейн кинул газету на стол и, наклонясь, минуту-другую просматривал
заголовки. Один из них сразу привлек его внимание - над вторым столбцом
было набрано жирным шрифтом:

КТО КОГО ДУРАЧИТ?

Он стал читать:

"КЕМБРИДЖ, МАССАЧУСЕТС (Юнайтед Пресс).

Кто-то сегодня зло подшутил над Гарвардским университетом, над нашим
агентством печати и издателями всех газет, пользующихся нашей информацией.

Сегодня утром по телеграфу распространилось сообщение о пропаже
университетской электронно-вычислительной машины.

Это вымысел, лишенный всяких оснований. Машина по-прежнему находится
в Гарварде. Она никуда не исчезала. Неизвестно, откуда взялась эта
выдумка, каким-то образом телеграф передал ее почти одновременно во все
агентства печати.

Все заинтересованные стороны приступили к расследованию, и надо
полагать, что вскоре все разъяснится..."

Крейн выпрямился. Обман зрения или попытка что-то скрыть?

- Что-то им почудилось, - сказал он вслух.

В ответ раздался громкий треск клавиш.

- Н_е_т_, _Д_ж_о_, _н_е _п_о_ч_у_д_и_л_о_с_ь_, - отстукала пишущая