равнину, а за ним опять подъем. Вдруг огромная зеленая тень заслонила ему
солнце. Ниггл поднял голову, да так и свалился с велосипеда.
конечно, так можно сказать о живом дереве. На нем распускались листья,
ветки росли и гнулись на ветру, на том самом ветру, который Ниггл так
часто предчувствовал, предугадывал, но не мог передать. Теперь он смотрел
на дерево, и руки его медленно поднимались, пока не раскрылись широко,
словно бы для объятий.
таланту, и к завершению его трудов, хотя сам Ниггл употребил слово в
буквальном значении.
были все листья, над которыми он когда-то работал. И выглядели они точно,
как он их задумал, а совсем не так как они получались на холсте. Среди
этого множества листьев были и те, что успели распуститься только в его
воображении, и те, кому даже на это не хватило времени. На их изысканной
ткани не было ни слов, ни чисел, и все же даты читались, как в календаре.
И что самое удивительное, он ясно видел, что некоторые, самые прекрасные
листья (самые яркие представители его стиля), были созданы совместно с
мистером Пэришем. Да-да по другому не скажешь!
чудесно пели! Прямо на глазах они откладывали яйца, вылуплялись,
становились на крыло и улетали в лес, неся с собой свои дивные песни.
Оказывается, и лес был здесь. Он тянулся далеко-далеко, и лишь совсем на
горизонте виднелись очертания гор.
лесу. Он вовсе не устал от дерева, нет! Просто ему больше не надо было на
него смотреть, он словно вобрал дерево в себя целиком и чувствовал теперь
рост каждой его веточки. Итак, он пошел к лесу, и вскоре обнаружилась одна
странная вещь. Лес ведь находился в отдалении, и все же к нему можно было
приблизиться и даже войти в него, а он не терял своей отдаленности.
Никогда еще раньше Нигглу не удавалось войти в отдаленность, чтобы она при
этом не превратилась в обычные окрестности. Представляете, как интересно
было гулять по этой стране. Вы шли, а перед вами открывались все новые и
новые дали; вот появлялся второй, третий, четвертый план, вдвое, втрое,
вчетверо прекраснее. Вы все шли и шли, и весь мир был у вас на ладони (или
на картине, если вам так больше нравится). Хотя, везде есть свои границы.
Вот и здесь. Горы, хоть и медленно, но все-таки приближались. Казалось,
они были не частью картины, а лишь переходом к чему-то иному,
неизведанному, лишь проблеском следующей ступени - другой картины.
слонялся. Он внимательно все изучал. Дерево оказалось закончено, а значит,
вовсе с ним не было покончено. "Вот как получилось-то, совсем наоборот", -
подумалось ему. Зато в лесу оставалось над чем поразмыслить, к чему
приложить руки. Ничего лишнего или неверного он не замечал, зато нашел
очень много незавершенного. А главное: он теперь ясно видел, какое где
потребуется завершение.
красивым, отдаленным деревом. Оно было чем-то похоже на то его дерево, но
все же совсем другое, особенное... Хотя нет, пожалуй, ему чуть-чуть не
хватало индивидуальности. Оно явно требовало внимания. Ниггл принялся
размышлять о том, с чего начать работу, чем закончить, и сколько на это
уйдет времени, но что-то не давало ему принять окончательное решение.
хватает. Он ведь о земле, деревьях и разных там растениях знает много
такого, о чем я никогда и не слышал. В конце концов, здесь не мой личный
парк. Без помощи и совета мне не обойтись. Давно было надо об этом
подумать".
Он уже снял куртку, и вдруг остановился. Внизу, в маленькой, укрытой со
всех сторон ложбине, откуда не видно было никаких вторых и третьих планов,
стоял человек. Он опирался на лопату и смотрел по сторонам в совершенной
растерянности, явно не зная, что ему делать. Ниггл окликнул его: "Пэриш!"
прихрамывал. Они молча кивнули друг другу, совсем как раньше, когда
встречались на тропинке между двумя живыми изгородями. Только на этот раз
оба пошли в одну сторону, рука к руке. Слова им были не нужны. Они молча
договорились о том, где лучше построить домик, а где разбить сад. Этим
нужно было заняться в первую очередь - и того, и другого здесь так не
хватало. Во время работы выяснилась еще одна интересная вещь: из них двоих
Ниггл теперь куда лучше рассчитывал время и все организовывал, он прямо
таки с головой ушел в строительство. Пэриш, напротив, внимательно
всматривался в то, что его окружало, подолгу разглядывал деревья. Особенно
часто он приходил к дереву.
вытянувшись на траве, и смотрел, не отрываясь, на маленький цветок, что
рос из зеленого дерна. У цветка была удивительная, совершенная форма.
Когда-то давно Ниггл не один такой цветок нарисовал среди корней дерева.
Внезапно Пэриш поднял глаза: лицо его было залито солнечным светом. Он
улыбался.
тогда не замолвил за меня словечко...
наверняка, этого было совсем не достаточно.
раньше. Тот, второй голос, помнишь? Это он меня сюда послал. Он сказал,
что ты хотел меня видеть. Значит, всем этим я обязан тебе.
сколько прошло времени. Поначалу, что греха таить, им случалось и
повздорить, особенно, когда они уставали, а иногда они все-таки уставали.
Оказалось, что оба получили в дорогу по бутылке с тоником. Бутылки были
совсем одинаковые - на каждой наклейка: "Принимать по несколько капель
перед сном. Разбавить водой источника".
давным-давно, но нарисовать так и не успел. И вот теперь оказалось, что
источник питает большое озеро, то самое, что сверкало почти у горизонта,
а, значит, и каждую травинку, которая росла в долине.
зато у них прибывало сил и светлела голова. Выпив по целому стакану, они
ложились отдохнуть, а когда снова принимались за работу, все получалось на
удивление быстро и весело. В такие моменты Нигглу особенно хорошо
придумывались красивые новые цветы и разные растения, а Пэриш сразу же
решал, куда их лучше всего будет посадить. Нужда в бутылках с тоником
отпала задолго до того, как они опустели. Пэриш перестал хромать.
побродить, полюбоваться деревьями и цветами, подумать о цвете и форме и
просто о том, что к чему. Иногда они пели, тоже вдвоем. И все же, Ниггл
невольно все чаще и чаще смотрел в сторону гор.
вся страна стали наконец такими, какими должны были быть - совсем
особенными, единственными в своем роде. Дерево стояло все в цвету.
четвертый план, добрались, наконец, до границы, или, лучше сказать, до
грани страны. Ничто, казалось, не говорило об этом; тут не было ни черты,
ни стены, ни ограды, и все же они поняли, что здесь страна кончается.
Навстречу им со стороны гор по поросшим травой склонам спускался человек.
Он был похож на пастуха.
конечно, собираетесь продолжать путь".
он пойдет дальше, что он просто должен идти, Пэриш же не был к этому готов
и очень хотел остаться.
одиноко. Чувствую я, что и она попадет сюда вслед за мной, когда придет ее
время, и когда я буду готов ее встретить. Дом теперь закончен, все, что
могли, мы сделали, и уж больно мне хочется показать его ей. Она мигом
наведет там уют и порядок. Да и вообще, ей должно здесь понравиться. Тут
он обернулся к пастуху.
всяком случае, большая часть. А недавно здесь появился еще сад Пэриша.
еще тогда... Никогда бы не подумал. Что же ты мне раньше не сказал?
обращали внимания, и даже собирались залатать этим холстом крышу. Вы ведь
с женой называли картину не иначе как "Ниггловские штучки", или попросту
"мазней".
уловить, стоит чуть-чуть постараться.
объяснил. Знаешь, я ведь иногда называл тебя старым кротом. Но сейчас это
не имеет значения. Мы столько повидали, столько сделали вместе. Может, все
могло бы повернуться по-другому, но зачем? Ведь и так хорошо, правда? Ну,
а теперь мне пора. Прощай! Я знаю, мы еще встретимся, и уж, наверное, кое
на что сгодимся.