дрожали, ее тянуло к сосуду, как муху, однако она повернулась к нему
спиной. Позже, позже она вернется сюда, если в этом будет необходимость.
Граница города отсюда была недалеко, она могла рассмотреть меж старых
башен луга, далекую равнину, поросшую серо-золотистой травой, волнующиеся
под дуновением ветра зонтичные деревья, отягощенные плодами. Затянутое
облаками небо прояснилось, стало розовым и желтым, над горизонтом плавала
зелень, пятная сине-фиолетовый купол небосвода. Все это способствовало ее
возбужденным чувствам.
площади. Появились тени, они замирали, играли, потом снова исчезали в
глубокой темноте, когда она слишком громко кричала: "Постойте!"
исключением покинутых улиц, наполовину заваленных щебнем и мусором. Она
услышала шум - где-то вдалеке что-то упало на мостовую и снова воцарилась
тишина, свалившаяся на нее, как только замерло эхо падения. На мгновение
она затаила дыхание, замерла в углу, испуганная этим внезапным движением и
разозленная всем остальным. Но кто-то был здесь, кто-то мог дать ей ответ.
Как же иначе Андар мог узнать тайну Звездного Источника? Она неуверенно
вышла на улицу.
далекие и неясные, иногда ей казалось, что кто-то наблюдает за ней - или
это была только игра ее воображения? Она не могла сказать наверняка. Она
кричала, но ей отвечало только эхо или шорох маленьких убегающих существ,
хлопанье крыльев в кронах деревьев над головой. Решетка, сделанная из
тяжелых балок и тонких досок, бросала сетчатую тень на их следы,
исчезающие в переплетении растительности, оплетающей стену из обломков и
земли и скрывающей древний металл. Стена из обманчивой каменной кладки с
блестящими окнами внезапно преградила ей путь.
вступить в это строение, пока не наступила половина дня. Наконец, с дико
бьющимся сердцем, она прошла под аркой входа в темное нутро строения. Ее
шар-фонарик распространял бледное сияние, она увидела стены, покрытые
мозаикой - сцены из древней жизни - и два глаза, как раскаленные угли,
светились в темноте. Глухое ворчание и тонкий стон молодого животного
заставили ее, охваченную жуткой паникой, выбежать наружу, на солнечный
свет. Перепуганная до смерти, она не отважилась еще раз войти в здание.
В последствии она не могла сказать, почему она пришла сюда и что надеялась
найти здесь. Тело ее болело от непрерывного напряжения, желудок ее урчал
от голода. Голод... Грызущий голод...
довольно много времени, остатки эйфории, которые делали часы бодрствования
между снами вполне сносными, были израсходованы, она испытывала эмоции,
которые не пожелала бы испытать никому. Ей нужна была читта, она нуждалась
в ней...
маячила перед ее глазами, но скоро стало ясно, что она не сможет ее
отыскать. Ее охватил внезапный страх, она поняла, что ей придется влезть
на что-то высокое, откуда она сможет найти известное ей место, которое
поможет ей вернуться назад.
воздух и вела на маленькую площадку, увитую виноградной лозой. Она бегло
подумала о назначении этой лестницы, может быть, она была предназначена
для человеческих ног, а может быть, она вообще не имела никакого
предназначения. Но это не играло никакой роли, нужна была только читта...
только читта. Ее ноги осторожно ступили на лестницу. Таравасси рукой
проверила ее прочность. Подъем оказался очень крут, но мокасины помогали
ей взбираться по изъеденным временем ступеням. Она поглядела вниз.
Лестница сузилась, при каждом шаге ее тихий скрежет давил на мозги.
вперед, и ее громкий испуганный крик тысячекратно отразился от стен и
исчез в темноте.
засохшую грязь. Она облизала губы, почувствовав, что это был привкус
крови. Она огляделась: под ней была куча деревянных обломков, что-то
острое уперлось ей в грудь. Она попыталась оттолкнуться руками и встать,
но сильная боль пронзила ее запястье. Она снова упала, затем подняла
голову и снова была вынуждена заморгать, чтобы смахнуть пыль с ресниц.
Наблюдатель неподвижно сидел на корточках вне пределов ее досягаемости и
опасливо смотрел ей в глаза. Это был не человек. Глаза его были серыми, с
длинными зрачками, которые были косо вставлены в радужную оболочку, и в
этих глазах не было ни малейшего признака белков. Его лицо казалось
достаточно экзотичным и подвижным и не напоминало жуткую морду. _Е_г_о
лицо? Она инстинктивно определила его пол по оценке, которая не всегда
может быть правдивой. Туземец? Удивление забило все ее другие мысли - ее
щекотливое положение, неуместность ее собственного присутствия здесь. Она
приподнялась, тело ее свело судорогой и она погрузилась в океан боли.
Туземец испуганно вскочил, и одним мягким движением отпрыгнул назад.
плечах. Он поднял руку, дотронулся до ноги, потом почесал одну ногу о
другую, его ноги были обуты в мягкие сапоги, тщательно выделанные, похожие
на его собственную кожу.
хотелось с ним заговорить, но она не знала, что сказать. Она вспомнила,
что туземцы были очень боязливыми и очень глупыми.
вне пределов ее досягаемости. В его глазах мелькало непонятное чувство,
может быть, сострадание. Он поднял голову. Его кнутообразный хвост обвился
вокруг икр. Кончик хвоста был голым и серым, как и ладони его сложенных
рук, остальная часть тела была покрыта серебристым мехом. На нем было
нечто вроде кожаного фартука, который был обвязан вокруг бедер,
бесформенный кусок красной материи, украшенной вышивкой. На его боку
болтались кожаная сумка и нож. Глаза Таравасси быстро скользнули по нему,
потом ее взгляд снова переместился на его руки. Они были необычайно
гибкими, и Таравасси заметила, что на одной из них было только три пальца,
а не четыре.
великолепных когтей заблестело, как слоновая кость. Он издал серию звуков,
что-то среднее между щебетом и ревом, а потом снова присел на корточки,
напряженно смотря на нее. Она не ответила. Тогда он снова повторил свой
звук, на этот раз показавшийся более продолжительным. Потом снова стал
ждать.
взгляд оторвался от него, она осмотрела поверхность стены. Солнце освещало
только верхушки башен, казавшиеся позолоченными иглами, но свет падал
откуда-то с другой стороны. Неужели она пролежала здесь всю ночь? Она
содрогнулась. Но в этом освещенном ущелье что-то было не так... Почему ее
оставили здесь? Кстати, здесь, на улице, валялись кости. Темные глаза
выбитых окон глядели на нее сверху вниз, везде возвышались кучи мусора и
щебня, отделяя старые стены от новых, мостики, прорезающие пыль. Это был
не ее город, не тот город, который она помнила.
сквозь прутья клетки. Слова были нечеткими, с сильным акцентом, он
произносил их с большим трудом - но она поняла их смысл. Его глаза были
очень человечными, когда он напряженно и сочувственно смотрел на нее.
смехом. - Плохо?
сидящей на корточках фигуры. - Или плохо... здесь? - его хвост похлопал по
голове, изображая полное отчаяние.
говорить? - Ей не пришло в голову спросить, как он выучил ее язык, она не
думала о том, что были и другие языки.
знал. - Серебристый мех на его морде сморщился. Казалось, что образование
слов, сам акт их произношения, представлял для него огромную трудность. -
Я человек. Все люди знают.
Она добралась до ближайшего окна и взглянула в темную отражающую
поверхность. Очень долго она стояла там, стояла очень тихо и смотрела на
фигуру, похожую на чучело, закутанную в древнее пыльное платье, на худое
окровавленное лицо - отчаяние в сине-карих глазах - они единственные, еще
помнившие о грезах, в которых прошла вся жизнь Таравасси. А потом с
какой-то грацией она отшатнулась от темного стекла, соскользнула по стене
и медленно упала в пыль.
боку на куче тряпок. Мягкий свет солнца струился через отверстие в сырой
поверхности стены и странный свет мерцал за ее спиной, такой же теплый,
как и цвет солнца. Она огляделась. Туземец сидел возле маленького очага,
его серебристый мех был залит золотым светом. Он ритмично тер шар-фонарик
Каменистый Артем
Сертаков Виталий
Флинт Эрик
Свержин Владимир
Орлов Алекс
Березин Федор