Чтение 4–й страницы книги ~Полуденная буря~

- У-у-у, зверюга. Народу положила, страсть.

- Да уж.

- Палила целыми хуторами, кишки на деревьях развешивала. До крови охочая, говорят. Прям пила бы ее. Слава Пастырю Оленей, шлепнули стерву.

- Да ну?

- Дык у вас же на прииске дело было! Нешто не знаешь? - В глазах Меткого мелькнуло подозрение.

- Трупа ее никто не видел... - И это тоже правда, лопни мои глаза. А если Хвост что и рассказывал, должен был упомянуть, что сида ушла в стуканцовы ходы.

- Да-а, жалко. Ее-то за все злодеяния помучить бы как следует. Мне б волю дали - жилы тянул бы да железом каленым...

Что ж он смакует-то? Нашел о чем поговорить. И ведь не возразишь особо - в сей момент в пособничестве остроухим обвинят. Как тогда договариваться с траппером? А без их харчей да коней нам, похоже, не обойтись.

- Что толку переливать из пустого в порожнее? - Я постарался придать голосу побольше убедительности. - Не нашего ума дело. Мы люди маленькие, свои шкуры сберечь - и ладно.

- Ты в ее шкуре был, дядька Меткий? - неожиданно вмешалась Гелка.

Вот еще напасть на мою голову! Сейчас ляпнет лишнее по простоте душевной.

- Нет, не был! - Рыжие брови ардана полезли на низенький лоб.

- Так и не суди! Всех родных-близких в одночасье потерять - тут любой с ума стронется, лютовать начнет.

- Хех, - выдохнул, как от кружки чистого ржаного вина, траппер. - У тебя что, Молчун, все бабье племя с прибабахом? Одна сидит, молчит - дундук дундуком. Другая на честных людей кидается, ровно волчонок. Ишь, чего удумала, чтоб я да в шкуру остроухой заразы! Ты, девка, поди да тем, чьих родных ведьма проклятая порезала-пожгла, расскажи про то, кого она там и где потеряла!

Видит Сущий, надоело мне всех успокаивать, споры утихомиривать, словно жрец какой-то!

- Не обращай внимания, Меткий. Девка больно жалостливая. Она всех жалеет. И людей, и нелюдей. И тех, кого режут, и тех, кто режет. Давай лучше о деле.

- Хе, о деле? А ежели я теперь обижусь?

Еще и выпендриваться будет! Да глаза уже от жадности кровью налились.

Я вытащил из-за пазухи заветный мешочек. Подкинул на ладони. Да, легковат он у меня. А кто ж думал, что траты так рано начнутся. Еще до обжитых земель не добрались, а уже развязывать приходится. А ведь каждый камешек потом и мозолями заработан. За каждый чего-то недоедал, недопивал...

Тьфу ты! Как такие мысли возникают? Стыдобище! Ни одного самоцвета покамест не потратил, а уже пожалел!

Я дернул за веревочку, вытряхнул содержимое мешочка на ладонь.

Траппер застыл с открытым ртом. Пожалуй, Хвост ему тоже камешки показывал. Может, и сменял пару на что-то полезное. А у самоцветов сила есть. Сила не хуже чародейской. Привязывает людей. Мы-то народ привычный. Ковыряемся в земле, драгоценности десятками через пальцы бегут. Относишься к ним как к обычным камням. Порой забываешь об их истинной стоимости в миру. А люди совсем по-другому их блеск видят. Вот так блеснет порой в глаза, и всё - навеки приковало. Человек готов на преступление пойти, жизнь у ближнего отнять, лишь бы завладеть вожделенным сокровищем. Даже не для обогащения, а просто для удовольствия обладать сверкающей красотой. Вот и Меткий...

- Ну, Меткий, вижу, разговор у нас будет. - Ардан сглотнул сухим горлом:

- Чего ж не поговорить!

- Тогда начнем с коней. Ты говорил, хромые они у тебя?

Он надул губы:.

- Говорил, были хромые. А щас гладкие, аж лоснятся. Отъелись, отдохнули.

- Так я погляжу? - приподнялся Сотник.

- Ты наглядишь там... Вместе сходим.

- Как скажешь. Ты хозяин.

Они вышли.

- Та бьех го, феанни. Спасибо, госпожа. - Я оберрулся к Мак Кехте, стараясь поймать ее взгляд во тьме капюшона. - Та аглэ орм, шив' ни риэн. Я думал, ты не выдержишь.

Она промолчала. Дернула плечом, отвернулась. Обиделась, должно быть.

За что? Кто виноват, что дурная слава вперед имени бежит? Проливая кровь без меры, убивая направо и налево, к такому нужно быть готовым. Да и Сущий с ней. Пусть молчит. Может, уже умнеет?

Гелка сидела, уткнувшись носом в шитье. Она всегда так. Скажет что-нибудь, а потом мучается - не то ляпнула.

- Не переживай, белочка. Он не может ее судить. Ты можешь, но не будешь, я знаю. В этом и заключена подлинная справедливость.

Она кивнула. Будем думать, согласилась.

Теперь прикинем, сколько придется отдать ардану. Хотелось бы поменьше. А вот как выйдет? Они тут цены самоцветам не знают. Могут такую заломить - мало не покажется.

Вернулись Сотник с Метким.

Траппер бережно притворил за собой дверь. По его сияющей под маской напускного равнодушия физиономии я понял - кони не порченые.

- Добрые кони, - подтвердил Сотник. - Совсем не годящий - один. А нам четверо нужно.

- А я что говорил? - вмешался Меткий.

- Где ж добыл таких? - Мой спутник глянул пристально, как мировой судья. - Не в лесу же поймал?

- Да нет, - замялся траппер. - Проезжали тут одни - за харчи оставили.

- Военный народ?

- Ты откудова распознал?

- Я строевого коня сразу отличаю. Не купеческие лошадки. Прав я?

- Прав. Прав, глазастый!

- Так кто оставил-то? - Меня азарт начал разбирать: что ж он прямо не скажет, откуда лошади!

- Тебе не всё едино?

- Как же нам всё равно быть может? - развел руками Сотник. - Ты нам коней передаешь навроде кота в мешке. Мы не сегодня-завтра их старых хозяев повстречаем. Как докажем, что не конокрады?

- А это ваша уж беда - доказывать.

- Так мы можем и тебе их на память оставить. Хочешь - режь, а хочешь - так ешь.

- Ладно. Уломали. Настырные вы... Отряд тута проезжал. Вроде гвардейцы трегетренские. Поверх кольчуг накидки цвету...

- Коричневые?

- Ага, как лещина спелая. А на плече, вот тут, веревка крученая.

Петельщики? Неужто отряд Валлана? Тесен мир. Сколько живу, столько убеждаюсь.

- И называются они как-то мудрено... Мне ваш говорил, который в шапке с хвостом.

- Петельщики?

- О! Точно! Петельщики.

- А командиром у них лысый? Детина здоровенный - что поставить, что положить.

- Угу.- Ардан моментально погрустнел.-Он самый. Про него тоже Хвост много чего напел мне.

Буквально спиной я почувствовал, как напряглась Мак Кехта. Час от часу не легче! Стерпела упреки и оскорбления в свой адрес, а услышит про врага непримиримого - и откроется. Опять выручать надо, тему разговора менять. Да и давно пора. Дело-то к ночи. Договориться о цене - и спать.

- Понял я, Меткий, про кого ты говоришь. Видал их. Были на Красной Лошади. Давай лучше ближе к делу. Сколько возьмешь за коней?

- Дык я и сам к тому веду. Твой же дружок одноглазый завелся: "чьи кони, чьи кони"!

- Ну, выяснили, и Сущий с ними. Сколько просишь?

- Три. За каждого.

- Чего три-то? Камни, они разную цену имеют.

- Давай покажу.

- Ну, изволь, Меткий. Покажи.

Толстый палец с черным от старого ушиба ногтем завис над кучкой самоцветов. Сейчас выберет... Знать бы заранее, что в его лысую голову придет. Только б не смарагд... За него табун таких коней взять можно. Да не таких, а веселинских, ценящихся на торгах сверх всякой меры.

- О! Вот таких.

Траппер указал на жаргон. Слава Сущему! Не самый ценный камень. А наберется у меня дюжина жаргонов?

Быстро пересчитав, я озабоченно покачал головой:

- Не выходит. Десяток их всего. Давай чего добавлю...

- Ну, - обиженно протянул ардан. - А что у тебя еще есть?

- Всё перед тобой. Гляди, выбирай. - Меткий прищурился.

- Погоди, - вмешался Сотник. - Мы еще не про всё договорились. Потом заодно посчитаем.

- А чего вам еще надо? - нехотя оторвался от созерцания самоцветов Меткий.

- Насчет харчей как?

- С бабой поговорить надо. Муки совсем мало. Не перезимуем.

- Мясо есть? Копченое или вяленое?

- Много не дам.

- Да хоть совсем малость. До Лесогорья добраться.

- Ладно. Поищем...

- А тютюнника, часом, не наскребешь? - вдруг осенило меня. - Хоть полкисета.

Траппер сразу надулся:

- Вы там на своей Красной Лошади безголовые или безрукие? Хвост тоже курева просил. У вас там что, насобирать травы в лесу некому?

- Не цвел в этом году у нас тютюнник. Уж мне можешь поверить - все холмы излазил.

- Два камня за кисет.

Ох и прижимист ардан! Чистый паук-кровопийца. Это ж сколько заломил!

Заметив мои колебания, Меткий твердо произнес:

- Или так, или никак. Я вам не нанимался на полприиска тютюнник собирать. А ну как у меня кончится до будущего липоцвета? Чего ради мучаться?

Я почесал затылок. Взглянул на Сотника. Тот сидел с невозмутимым лицом, и было ясно, что, не договорюсь я насчет курева, слова в упрек не скажет. Но я-то понимал, каково ему. О затяжке с самого березозола мечтает.

- Годится, Меткий. Два аквамарина. Только не самых больших. Вот эти сгодятся?

Ардан посопел. Потом кивнул:

- Сгодятся.

- А к тем красненьким, что ты за коней выбрал, я вот еще два желтых добавлю. Они гелиодорами зовутся. И за харчи. Если дашь, конечно.

Меткий совсем размяк:

- Дам. Щас женке скажу, чтоб собрала.

- Погодь. - Сотник глянул на него снизу вверх. - Сбрую конскую сейчас принесешь? Или после, утром?

- Какую сбрую? Не было такого уговору! За коней был, а за сбрую...

- Был у меня барышник знакомый, ныне покойный, так он коней за так отдавал, а за недоуздок десять империалов лупил.

- Ну и?..

- Я ж сказал - покойный.

- Не шла речь про сбрую!

- Так вертай камешки назад. И будем считать, что уговора не было.

И тут Меткий заюлил. Как гадюка, придушенная сапогом. Жадность боролась со здоровой деревенской сметкой. Понятно, что и кони, и сбруя в трапперской фактории без надобности. Вряд ли кто из них уздечку наденет по правилам, не говоря уже о седле. Да и лошади - это не коровы, что сами хозяев кормят зимой. Сена жрут не меньше, а пользы... ломаный медяк. Мог он их, конечно, и прирезать, как грозился, но тогда самоцветы, которые уже и в руках подержал, - тю-тю. И мясо придется съесть всей факторией. Но как же ему хотелось содрать с нас еще хоть чуть-чуть.

Я даже бороду ладонью прикрыл, чтоб не догадался хозяин наш, что смеюсь, на него глядя. Вот умора!

Наконец здравый смысл победил.

Ардан махнул рукой:

- А, стрыгай с вами! Забирайте!

- Так когда принесешь? Сейчас или завтра утром? - Меткий пожал плечами:

- А вам не один ляд? Завтра с утречка и заберете... А щас я пожрать принесу.

Он развернулся, изображая всем видом несправедливо обиженного. Ну, прям бедняк, которому на ярмарке лемех из гнилого железа подсунули.

- И тютюнник не забудь, - напомнил я.

Траппер кивнул напоследок и захлопнул сбитые из горбыля двери.

- Не обманет? - повернулся я к Сотнику.

- Не должен. Жадный. А вот...

Он вскочил на ноги, прислушался и толкнул дверь.

- Ты чего? - удивился я.

- Не припер, - коротко отвечал Глан.

- Кто не припер, кого?

- Створки не припер. С него станется нас вместе с сеном запалить.

Вот оно что! А я и не догадался бы, пока огонь не припечет. Это точно. Мог ардан клячем двери подпереть и ночью, когда мы уснем покрепче, поджечь. Камешки-то всяко в огне не попортятся. А что мы попортимся, так ему наплевать.

А может, и не правы мы, подозревая траппера? У простых людей запрет на убийство в крови. Жизнь, поданную Сущим, они ценят. Это в больших городах народ звереет и в глотки друг другу вцепиться готов. За кусок послаще, за место потеплее, за ласку господскую.

- Устраивайтесь, - проговорил Сотник. - Ночью по очереди спать будем.

А что нам устраиваться? Долго на ночевку тот умащивается, у кого добра навалом. А с нашим скарбом - раз-два, и готово. Как гусь из сказки. Одно крыло подстелил, другим укрылся.

- В сено зарывайтесь, - посоветовал я Гелке и Мак Кехте. - Теплее будет. Ночами-то холодает.

Они послушно полезли на кипу душистой подсушенной травы. Да Гелке и не нужно особо советовать - ее отец каждую осень запас для коровы накашивал, всю сараюшку набивал. А вот благородной феанни ночевка на сеновале, пожалуй, в диковинку. Ничего. Может, еще хвастаться своими приключениями будет, когда ко двору Эохо Бекха попадет... Если попадет. Потому что от ее задумки пройти через людские земли аж до Озера по-прежнему попахивало безумием.

Я бросил плащ у подножия сенной горы. Сотник устраивался рядом. Расстилал добротную кожаную накидку, но дротик всё время находился у него под рукой. Вот, учись, Молчун, у настоящего воина. Опытного и закаленного.

Только хотел я посетовать, что хозяина нашего лучше всего за смертью посылать - сто лет проживешь, как дверь скрипнула, провернулась на ременных петлях, и на пороге возник ардан. Поставил на утрамбованный земляной пол объемистую суму.

- Перекладывайте себе. Про мешок мы уж точно не договаривались.

Это, надо думать, он Сотника подколол. Не переживай, перегрузим. Мой мешок уже который день пустой.

- Тютюнник?

- Держи. - Он протянул мне мешочек с кулак величиной. Ага, помирал бы без курева, столько не принес бы. Значит, запас у ардана преизрядный имеется. А потрепаться - себе, мол, не хватает - это всякий способен, чтоб цену набить.

- Я пересыплю.

- Давай, чего уж там. Кисеты у меня на елках не растут. - Меткий явно обрадовался.

- Ты иди. - Сотник прилег на плащ, вытянул ноги, но разуваться не спешил. - Утром вернем сумку.

- Ладно. - Ардан кивнул. - Вы, это, в сеннике чтоб не удумали курить. Не для того я, это, сено косил.

- Не бойся, не будем, - заверил Сотник. Ясное дело, не будем. Что ж мы, совсем чурбаки с глазами - сами себя сжечь.

Не успела дверь за арданом захлопнуться, как я трясущимися пальцами вытащил заветную трубку и принялся набивать ее.

- Пополам? - Нужно ж поделиться, мой спутник тоже без курева мучается.

- Годится. По три затяжки.

Вот и славно. А еда, сумка, сон подождут.

Глава 2

Правый берег Лен Махи, фактория, яблочник, день тринадцатый, после рассвета