Чтение 4–й страницы книги ~Следствие считать открытым~

- Эй, уроды краснорожие, вот вам бирка на проезд! А теперь убирайте отсюда свою падаль, пока я не передумал! - Рявкнул недовольный сержант и ушел греться к костерку.

Мы поехали дальше. Посты нас больше не останавливали, и похоронщики, предвкушая встречу с "горючей амброзией" затянули крайне непристойную песнь. Дело в том, что горская похоронная традиция обязывает сопровождать доставку покойника на место упокоения самой отборной руганью. По народным поверьям, это отгоняет демонов, могущих по пути покуситься на душу покойника, но я-то был все-таки не совсем мертвым, то есть совсем даже не мертвым, и слушать такие изыски мне было не в радость.

Вообще похоронная церемония нашего народа продумана до мелочей и уходит корнями в древние времена. В ту пору Фацения еще была мало населена, городов и в помине не было, а слово "перегон" как само понятие и как символ цивилизации было еще неизвестно, Горцы обитали в небольших поселениях у подножия скал, в питие потребляли исключительно пиво и сбитень, крепко уважали друг друга и потому жили долго и счастливо. Тогда смерть члена общины представлялась как нечто особенное, запоминающееся, и обставлялась соответственно.

Гроб для будущего покойника изготавливался годами, причем им же самим. Юноша считался полноправным мужчиной, когда закончит его обработку: гроб вытесывался из цельной дубовой колоды, а затем морился на дне ближайшего омута до той поры, когда его хозяин не преставится. Размер подбирался соответственно под свою стать, в связи с чем возникла примета: когда выемка оказывалась слишком тесной и покойника приходилось в нее чуть ли не забивать, говорили: скрягой был при жизни, даже гроб для себя маленький сделал. Умерший, будучи положенным в колоду, заливался смесью из древесной смолы и воска, которая, пропитав тело и гроб, затвердевала и сохраняла для потомков облик умершего на века. Но поскольку изготовление такого консерванта в нужном количестве требует длительного времени, то в тех случаях, когда гроб был слишком объемный, говорили: транжирой жил, таким же и помер.

Само же упокоение обычно растягивалось на несколько дней. Погребали усопших в семейных склепах, вырубленных высоко в скалах, а предки наших предков, обитавшие где-то в южных приполярных степях, по преданиям, насыпали могильные курганы - так и поныне хоронят знать в Рантии. В склепе гроб ставился в соответствующее углубление в полу, которое сделал в иные времена означенный покойник, пребывая в юном возрасте. По ходу дела похоронная команда благоговейно осматривала прочих своих предков, а ближе к вечеру устраивалась тризна по усопшим.

Что же было с теми, кто по той или иной причине не сделал для себя "последний приют"? Их хоронили в тех же склепах, но в дощатых гробах и не заливали смолой, а всего лишь обматывали тканью, ею пропитанной. Время шло, цивилизация развивалась и крепла, возникли города, люди стали чаще погибать в войнах, да и вообще чаще умирать. Постепенно древние традиции утратили ореол таинства, и сейчас в склепах хоронят только зажиточных горожан, а цельные гробы заказывают лишь богачи. Бедный покойник, чьи такие же бедные родственники вообще сумели наскрести денег на похороны, упаковывается в осиновые гробы без всякого бальзамирования и хоронится на общественном кладбище. Там же закапывается тот безымянный труп, коего нашли по весне в канаве с перерезанной глоткой, причем прямо так, как есть. Хотя нет, одежду с него могильщики все-таки снимут. Пожалуй, единственное, что пережило время и исполняется неукоснительно, - поминальная тризна, но, увы, лишь как веский повод для очередной пьянки-гулянки.

Кажется, я задремал, лежа в гробу, потому что очнулся только тогда, когда его со всей дури бросили оземь. Ах вы, твари неблагодарные! Я сейчас еще подумаю, отдавать ли вам ключи. Я попытался встать... и не смог! Я весь окостенел от холода.

- Помогите! - в отчаянии закричал я. Точнее, хотел закричать - челюсти свела судорога, и я даже не мог выплюнуть чеснок. Ну где эти паразиты, я же сейчас околею на снегу!

В это время невдалеке прошли два могильщика, и обрывок их разговора поверг меня в ступор.

- ...яму-то мы еще поутру вырыли, а покойник только сейчас приехал... Святые Небеса! Да ведь они меня сейчас живьем закопают! Я, собрав последние силы, изогнулся ужом и долбанул лбом о крышку. Потом еще раз и еще, в конце концов она поддалась. Еще один рывок, я вывалился из гроба и упал на кучу перепревшей соломы, уткнувшись носом в затвердевшую ногу мертвого шпиона, которого оставили тут же. Это оказалась конюшня - рядом стояла телега, в которой меня привезли, дверь в дом была открыта.

Как только я обнаружил, что вновь могу двигаться, то встал и нетвердой походкой заковылял внутрь, откуда несло теплом и... перегаром. И тут в дверях я нос к носу столкнулся с Хорви, как говорят могильщики, пьяным в доску. Хорви поднял на меня глаза, зрачки в которых расширились до размера горошин. Он побледнел не хуже моего, моментально протрезвел, после чего оглушительно заорал, как резаная свинья, и рухнул навзничь. На этот вопль выскочили похоронщики, уже успевшие тяпнуть по стакану. Их "лидер" внимательно посмотрел на меня, подумал опять же и вновь выдал крылатую фразу:

- Ну чем не труп!

- Да почти что ничем! - огрызнулся я, наконец вытащив изо рта набившую оскомину чесночину и запустив ею аккурат в глаз хохмачу.

- Так мы ж хотели, как правдоподобнее! - прогундосил тот, увертываясь от лопаты, которую я всерьез собирался обрушить на его череп.

- И замерз бы я вполне правдоподобно! А вот эта сволочь стащила с меня полушубок и башмаки, искренне уверяя, что они покойнику ни к чему! - С этими словами черенок лопаты смачно врезался под ребра означенной сволочи.

- Вау-у-у! - вякнул тот и свалился рядом с Хорви. На этом мой боевой пыл слегка угас, чем тут же воспользовался другой похоронщик, подскочивший с заискивающей улыбочкой и початой бутылкой в руке:

- Ваша милость, успокойтесь! Щас мы вас перегончиком разотрем - как заново родитесь!

- Растирай, - буркнул я, прошел в дом, содрал с себя вонючий саван и рухнул на засаленный топчан, вокруг которого валялось несколько уже примелькавшихся склянок из-под "Голубого огонька". Хм, благодаря мне на кладбище сегодня праздник - неужели главный свинтус сам все это выпил! Ух и здоров же горский желудок! - другой от такого количества выпитого немедленно присоединился бы к здешнему "населению". А этот кабан проспится - и опять готов к новым подвигам...

Так оно и сбылось: пред мои очи явился очухавшийся и почти трезвый Хорви.

- Я-то грешным делом подумал - Конец Света уже случился и мертвые восстали из могил. А это, оказывается, господин сыскарь в таком дивном виде приехали. Ох, право слово, зря вы все это затеяли. Всем известно - кто в гроб ляжет, тот вскоростях там навсегда окажется.

- Не твое дело, где я окажусь. Лошади готовы?

- Не извольте беспокоиться, уже запряжены и снаряжены, хоть сейчас выезжай! Э-э...

- Что еще?

- Уговаривались на две корзины...

- Да помню я все; поедешь с этими прохвостами. Тебе отдаю ключ от подвала, а им - остальную связку. Друг без друга не обойдетесь.

- Благодарствую! - расплылся в улыбке кладбищенский "босс", а похоронщики погрустнели - приходилось делиться.

В кои-то веки бесовское зелье сотворило доброе дело - я вновь чувствовал руки и ноги! Все тело болело и горело, но это лучше, чем чувствовать себя замороженной курицей. А с моей одеждой случилась оказия - телогрейка и рубашка источали такую ядреную вонь, что даже бродяга-голодранец задумался бы, стоит ли надевать такую мерзость.

- Кое-кто из вас отдаст мне одежду... - Все как по команде посмотрели на того пройдоху, что напялил тетушкин полушубок. Я многозначительно покрутил в руках лопату, и мужичок, громко икнув с перепугу, спешно начал раздеваться. Его тряпки тоже порядком смердели, но это хотя бы можно было терпеть. Сразу же откуда ни возьмись появились и мои башмаки, и шапка - правда, не моя, но по Размеру подошла.

Вдвоем с главным сторожем мы вернулись в конюшню, где в дальних стойлах стояли две крепкие мохнатые лошадки средних размеров - наиболее подходящие для суровых южных краев. Коняги выглядели сытыми и смирными, что вселило в меня некоторую уверенность: со времен юности мне не приходилось ездить верхом. Впрочем, даже и в те годы хорошего наездника из меня не получилось, так что нынешняя перспектива длительного путешествия верхами навевала на меня глубокое уныние.

Пока Хорви седлал лошадей, я обшарил мертвого черноплащника - лишняя пара монет мне, будущему беглецу-изгою, очень даже пригодится, а ему на том свете они уже точно не понадобятся. К сожалению, денег в карманах уже не оказалось - не я один на этот счет догадлив, у нас в Фацении каждый первый такой. Но за пазухой у покойника обнаружился пергамент со схематичным рисунком Эйса, на котором жирной точкой был изображен мой дом, а на другой стороне листа значилось мое имя и фамилия, профессия, описание роста, цвета волос, формы лица и прочих более мелких примет.

Эта "наводка" поставила меня в тупик - соглядатаи когорты прекрасно знали, кто я такой, где я живу и чем занимаюсь. К тому же большинство черноплащников попросту не умели писать. Похоже, этот жмурик - из тех подложных стражников, что охотились за Гористоком... Да, так и есть: под примерзшей к руке перчаткой на запястье мертвеца обнаружилась все та же паучья татуировка. Стало быть, я тоже попал в их список ликвидации. Как же я вовремя сбежал - оказывается, "пауки" весь день вокруг моего дома крутились. Останься я там хотя бы на ночь, и эта ночь стала бы для меня последней. Скорее, скорее - прочь из города, где смерть таится за каждым углом!

- Есть еще одна небольшая просьба, - шепнул я Хорви, когда мы остались наедине. - Похороните в "моем" гробу вот этого покойничка, а на могильном камне высеките мое имя.

- Без проблем! - хитро прищурился главный могильщик. - Только...

- Еще одна корзина...

- Лады!

- Ну, примем на дорожку. - Хорви решительно вздохнул, воровато огляделся и вытащил из сена заначенную бутылку. - Во что бы налить... Вот! - Он подскочил к двери, над которой висел увесистый рог, стащил его и до краев наполнил перегоном.

- Фу, я и так-то эту гадость не пью, тем более из твоего грязного бараньего окостыша.

- Ничего ты в жизни не понимаешь, Райен! - возмущенно фыркнул Хорви. - Из звериного рога наши предки пили только в самых знаменательных случаях. И потом, он вовсе не от барана, а от самого настоящего горного тура - смотри, как вибрирует!

"Знаток старины" щелкнул ногтем по стенке сосуда, и тот отозвался глухим звоном.

- Такова традиция! - уважительно изрек кладбищенский сторож, отхлебнул и протянул рог мне.

Хоть я и не поклонник старинных обрядов, но меня с детства учили их уважать. Грустно вздохнув, я пригубил "огненную воду". Вот так у нас и спаивают молодежь, ссылаясь на давнишние порядки и обычаи...

Хорви выдул единым махом все остальное, даже не поморщившись, затем, задержав дыхание, открутил у рога навершие и что было мочи дунул в него, оглушив меня и обдав таким густым перегаром, что глаза защипало.

- Держи, дарю! Спасибо за все, родимый! - прослезился Хорви, облобызал меня и сунул рог мне за пазуху.

Расставались, не прощаясь. Я торопился - солнце вот-вот скроется за скалами, и, пока видна дорога, нужно уйти от города как можно дальше.

Улицы на городской окраине были пустынны, и это меня радовало - никто не увидит, как я покидаю Эйс. Но, завернув за очередной угол, я едва не затоптал какого-то человека, неразумно усевшегося прямо посреди дороги.

- Эй, ты что, ненормальный? - нервно крикнул я, разворачивая своих лошадей. - Ты получше места не мог Найти?

- Хашш, аргхоррхе ашун хе сипон! - послышалось в ответ.

Это был тот самый свихнувшийся чародейский служка. Помнится, я сам попросил его отпустить, но как он очутился здесь, на другом конце Эйса? Очень странно...

- У-у-а-а... - горестно заныл сумасшедший, протягивая ко мне руки и внимательно глядя в глаза.

Извини, но выяснять, желаешь ли ты раскрыть тайну мироздания или же просто хочешь есть, мне совершенно недосуг. Здесь, на бедняцкой окраине, наверняка найдутся добрые люди, которые приютят тебя. А мне пора в путь.

А выход из города уже близок, Поворот, проулок, еще поворот - и вот она, торная дорога в Зеленодолье. Уже позади последний дом, последний покосившийся забор. Грызите ногти, кусайте локти от досады, господа работодатели, - ушел от вас Валиен, ушел!

- Господин Райен, куда это вы на ночь глядя!

Я вздрогнул и оглянулся. В тени ограды последнего дома на огромном вороном коне восседал не кто иной, как капитан замковой охраны Таниус Фрай собственной персоной, в волчьей шубе поверх блистающих лат, в полном боевом и походном снаряжении.

- Но как!!!

- Вы еще не ответили на мой вопрос. Так куда же вы собрались?

- В Эштру... - промямлил я, с запозданием сообразив, что выдал себя.

- Позвольте узнать зачем?

Тут я решил стоять до конца и заявил:

- В интересах следствия!

Таниус ухмыльнулся, всем своим видом показывая: "Я-то знаю, что ты изготовился драпать, но даю тебе еще один шанс, и он будет последним для тебя". Однако сказал:

- Ваш долг - выполнить обещание, данное королю. Мой долг - сопровождать вас везде и всегда. Вы выбираете путь, а я лишь иду за вами. Вперед, и да сопутствует нам удача!

С этими словами Таниус развернул коня и поехал по заснеженной дороге, освещенной последними лучами заходящего солнца. Я поглядел ему вслед и улыбнулся - сзади к седлу доблестного рыцаря был приторочен помятый медный ночной горшок...

Над Верронским хребтом легким розовым сиянием догорала закатная заря, и всевластная королева Ночь неспешно и уверенно вступала в свои права. Заметно потеплело, небо заволокли тяжелые низкие облака, такие плотные, что луна даже не просвечивала сквозь них. Это было бы еще полбеды - я предусмотрительно захватил с собой связку факелов. Но темные силы и тут меня обставили - с гор начал спускаться туман, да такой густой, что в жизни я подобного не видел. Горизонт вообще исчез, как будто его и не существовало, по предгорьям стекала сплошная клубящаяся серая пелена. С каждой минутой она наливалась чернотой и приближалась - медленно, неотвратимо.

Вот первая мглистая волна настигла и нас. Туман казался живым - он слегка прикасался к коже, мягко обтекал руки, ласкал лицо, оставляя на нем капельки росы. Тревожно всхрапнули лошади, затрещали факелы, одежда моментально напиталась влагой. Все вокруг исчезло, будто таинственный бог-фокусник окутал мир своим бесконечным плащом.

- Придется остановиться и подождать до восхода, иначе мы собьемся с дороги. - В полумраке голос Таниуса звучал глухо и пугающе. - Посмотри налево - там что-то есть.

Сквозь клочья тумана в стороне от дороги действительно проглядывался черный контур. Мы свернули с проторенного пути напрямик, через поле. Как оказалось, короткий путь - не самый легкий, поскольку снег в этом году выпал обильный, и сугробы на обочинах походили на небольшие холмы. Мои чахлые лошадки запросто увязли бы в снегу, но могучий конь Таниуса играючи пробивался сквозь заносы, оставляя за собой широкую борозду, словно плуг на пашне.

Наконец туман нехотя расступился - перед нами стоял Дотла сгоревший хутор. Ненасытное пламя поглотило все - Дом, хлев, лабазы, сараи, - одни головешки остались. Сквозь золу местами еще пробивался слабенький дымок.

- Вчера занялся, не раньше, - теплый еще, - прошептал Таниус, опустив глаза. - В столице многие горожане заживо сжигали себя вместе с домом и домочадцами. Они предались огню чистому, чтобы спастись от проклятого. Несчастные, суеверные люди...

- А мы-то что здесь делаем? Дальше поедем, здесь вроде бы деревня недалеко...

- Да куда нам теперь! Смотри, как заволокло, друг друга уже не видим.

Тьма окончательно покорила туман, и лишь рассеянный свет догорающих факелов из последних сил противостоял ей. Мы, не сговариваясь, полезли в черные развалины отыскивать хоть что-нибудь, что еще не сгорело совсем. Мой спутник наткнулся на россыпь поленьев под снегом, и вскоре мрак на пепелище успешно разгонял небольшой костерок.

Мы сидели на обугленных бревнах у костра и молча смотрели, как огненные искры, выстрелив из пламени, устремляются ввысь, чтобы исчезнуть навсегда.

- Почему люди убивают себя? - тихо спросил я Таниуса.

- Не знаю... Никогда об этом не думал... Наверное, они верят в то, что есть мир лучше, справедливее и чище, чем этот. Вера - она сильнее, чем смерть. Вот вы, господин расследователь, во что-нибудь верите?

- Если ты имеешь в виду Единый Храм и его проповеди - то нет.

- Отчего же именно Храм? На нем свет клином не сошелся, в мире есть и другие религии. Я же говорю о том, что придает смысл жизни.

- Ну, я... Я не знаю. Живу, и все тут.

- Понятно, вы еще не перешли эту грань.

- Какую еще грань?

- Не важно, поймете когда-нибудь... - вздохнул Таниус, встал и ушел к лошадям, но сразу же вернулся.

- В чем дело? - насторожился я, увидев в его руках кавалерийский арбалет.

- За нами кто-то следует прямо от города. Я его не видел, хотя мы и ехали в чистом поле, но пару раз слышал стук копыт его коня. А теперь я чувствую - он где-то рядом. Отойдите от костра на несколько шагов, в свете огня вы - прекрасная мишень.

Кого ты учишь! Я резко кувыркнулся за бревно и плашмя уполз в руины. Странно, но я не ощущал враждебного присутствия. Может быть, Таниус ошибся? Вокруг не было видно ни зги - костер освещал лишь небольшое пространство вокруг себя, дальше стеной стояла непроглядная тьма.

- Я тебя вижу! Выходи на свет, иначе получишь стрелу между глаз! - внезапно раздался голос Таниуса откуда-то из темноты. Я знал, что он блефует: в таком мраке и пальцем мимо собственной ноздри промахнешься.

Но все же капитан не прогадал. В паре десятков шагов от костра, там, где стоял чудом уцелевший от пожара сортирчик, произошло какое-то движение. Невысокая черная фигура, скрипя снегом, вышла к костру и тотчас засветилась, заиграла золотыми переливами.

- Не стреляйте, я вам не враг! - надрывно крикнул он. Этот голос я уже слышал, и не так давно.

- Скинь плащ! - приказал Таниус, выходя к костру. Незнакомец повиновался - под плащом он оказался совершенно обыкновенной наружности. Разглядев его лицо, я почувствовал, как внутри меня все опустилось: это был именно тот человек, встречи с которым я всеми силами стремился избежать. Это был Штырь...

Вот и все, и все зря, впустую. Они оба каким-то чудом нашли меня и теперь не отпустят ни на шаг. Бежать! Некуда мне бежать - дорога здесь одна, и в чистом поле не спрячешься... А в это время у костра, куда выкатился перемазанный гарью с головы до пят Таниус, происходил интересный разговор.

- Вот ты и попался, несчастный дезертир! Сейчас ты поплатишься за предательство! - грохотал начальник замковой стражи, направив арбалет прямо в грудь Штырю. - И теперь я понял, куда подевались серебряные побрякушки Аргхаша. Это ты их с него ободрал! Жалкий воришка, я тебя пристрелю прямо здесь за мародерство!

- Что тут происходит? - поинтересовался я, выходя на вет. Штырь, сидевший у костра на корточках и тупо смотревший на огненные всполохи, взглянул на меня, и в его глазах замерцал лучик надежды.

- Перед вами - бывший страж королевского замка по имени Сток, который дезертировал прошлой ночью. Именно он вытаскивал с башни труп колдуна, обчистив его по ходу дела. Паршивая овца в моем стаде - ты рассчитывал тихо смыться с награбленным! А теперь отвечай, негодяй, - зачем ты следил за нами?

- Я - слуга господина Райена, - тихо и спокойно ответил Штырь - или Сток. - Я малость отстал от него, а потом долго не решался присоединиться, заметив ваше присутствие, господин капитан.

Таниус был сражен, повергнут в смятение, но виду не подал, а внимательно посмотрел на меня, как бы говоря: "Если это так, то ты сильно упал в моих глазах, если же нет, то эта ложь будет для него последней".

Я вновь бросил взгляд на Штыря. Наши взоры перекрестились, и что-то ёкнуло в моей груди.

- Это правда... - прошептал я, опустив глаза.

Уж и не знаю, что заставило меня сказать эти слова. Конечно, Штырь - головорез с набитой рукой, убийца-профессионал, верный пес Синдиката без капли жалости и тени совести. Возможно, я когда-нибудь раскаюсь в том, что спас его. Но эти грустные, увенчанные пушистыми, по-девичьи длинными ресницами бирюзовые глаза с поволокой - как же я могу, чтобы они закрылись навсегда...

Таниус посмотрел на меня так, что мороз пробежал по венам. Но на этот раз я выстоял, и он отвел взгляд, опустил оружие, сел у костра и застыл подобно статуе. Я присоединился к их обоюдному молчанию. Мы сидели, смотрели в огонь, молчали и думали - каждый о своем.

В какой-то момент я сообразил, что уже наступило утро. Свет окрасился в серые тона, туман уже не стоял стеной, а плыл рваными белесыми клочьями. Над горами рассветало дрожащее марево - в который уже раз миру являлось другое солнце, и каждый раз мир встречал его с дрожью пополам со страхом.

Оба моих нежеланных компаньона так и заснули сидя. Может быть, сейчас?

Куда там! Как только я распрямил спину, они разом подняли головы. Ладно-ладно, когда-нибудь вы уснете так крепко, что я сумею избавиться от вашего назойливого общества.

Пока я продирал глаза, Штырь сбегал за котелком и теперь растапливал в нем снег. Капитан Фрай уже смирился с присутствием своего бывшего подчиненного, видимо, решив для себя, что дезертировавший из стражи Сток навечно заклеймил себя позором и посему теперь не имеет к нему никакого отношения. А я обратил внимание на удивительный плащ Штыря, который лежал на запорошенном пеплом снегу и имел такую же невзрачную серую окраску. Но стоило мне взять его в руки и подойти к костру - плащ заблистал, как расплавленное золото, со стороны пламени, а с другой стороны стал грязно-бурым в тон моей одежды.

- Редкая вещь... - оценил накидку Таниус, внимательно наблюдавший за моими "опытами". - Говорят, такие плащи делают из шкур гигантских хамелеонов, живущих в смрадных болотах джунглей Сьерны, усиливая природные свойства их кожи магическими заклятиями. Сток, где ты раздобыл эту диковину?

- У одного знакомого чародея позаимствовал... - пробурчал тот, колдуя над кипящим варевом.

- А, понятно... Похоже, ты знал, что и где искать, в отличие от господина расследователя, который, кроме заурядной медной посудины, так ничего и не нашел. Или все-таки нашел? - Таниус хитро прищурился, поглядев на меня. Я сохранял полную невозмутимость.

- Доставайте свои кружки, благородные господа, - отвар стынет, - произнес Штырь, снимая котелок с огня.

Впервые в жизни меня назвали благородным - приятно, очень даже льстит. Ну что ж, постараюсь и вести себя соответствующе. Я принюхался к отвару, аромат был потрясающий. А вкус! Я вам скажу, это что-то божественное. Здесь и мята, и тимьян, и тмин, и другие травы - сбор подобран на Редкость удачно. Воистину мой новоявленный слуга - мастер готовки. Как говорится, под чернотой угля алмаз таится...

- Едим на ходу, - произнес Таниус, пытаясь остудить отвар в снегу. При этом он изредка посматривал на пустынную дорогу Что он там увидел? Это нервное состояние пере, далось и мне, да и Штырь тоже выглядел взволнованно.

- Что-то не так? - спросил я, но не дождался ответа.

- Фьюить, Белоснежка! - Штырь громко свистнул, ответом ему было негромкое ржание, а вслед за этим появилась стройноногая молочно-белая лошадка в белой попоне и белых же шерстяных чулках для зашиты от холода. Вот почему мы не видели Штыря, хоть он и ехал за нами по пятам, - отличная маскировка! Боевой конь Таниуса при виде этакой красотки навострил уши, всхрапнул и заскреб копытом. Да, Вороной еще тот шельмец - сразу сообразил что к чему, не то что мои апатичные создания, им лишь бы пожрать да по- спать вволю. Н-но, лентяи, придется вам сегодня основатель- но побегать, чтобы отработать свой овес!

Мы скакали долго. Вдоль тракта, как в гигантском калейдоскопе, мелькали похожие друг на друга утопавшие в снегу деревни, села, хутора, а вокруг нас ровной, ослепительно белой простыней раскинулись поля. Дорога была пуста и безлюдна, редкие сельские обитатели, едва завидев наш маленький отряд, быстро и бесследно исчезали.

Во второй половине дня мы въехали в предгорья. Местность разительно изменилась - равнины остались позади, теперь дорога петляла между холмами, заросшими непролазным ельником. Крупные поселения встречались все реже - землепашец в этих скудных краях мог и не дотянуть до следующей весны, поэтому обитатели предгорий в основном промышляли охотой и рубкой леса. Хотя в многочисленных горных долинах Фацении хватало незанятых пахотных земель, но свободные люди не спешили уходить на легкие хлеба и под тяжелый кулак батюшки-феодала. Здесь, в горах, они жили так же, как столетия назад, как их деды и прадеды, - просто и достойно. Сладкий яд цивилизации не смог отравить сердца истинных горцев, а в суровую годину они первыми становились на защиту страны и никогда не показывали врагу спину, сражаясь до последней капли крови за свою родину, свою маленькую деревню, свой дом, своих детей Но прежде всего - за свою свободу. Фацения никогда не была побеждена на поле боя.

Тем временем лес становился все гуще и все ближе подступал к дороге, которая уже превратилась в едва заметную тропинку.

- И это - торговый тракт? Мы, случаем, не сбились с пути? - спросил я Таниуса, который уверенно вел нас просветами между разлапистыми елями.

- Главный путь проходит в распадке, но в конце зимы он обычно заметен слоем снега высотой с крепостную стену. Мы бы потеряли много времени, проверяя его проходимость, и все равно вернулись бы на верхнюю дорогу. В конце концов все тропы в лесу рано или поздно выведут путника к жилью.

"Хорошо, если это жилье - людское, а не звериное..." - подумал я, но промолчал. На этот раз нам повезло - холмы расступились, и в небольшой лощине обнаружилась деревня, окруженная частоколом.

- Эта - последняя. Дальше пойдут горы, и жилья не будет до самого Эсвистранна. Посмотрите на перевал - нам как раз туда, - махнул рукой Таниус.

Картина увиденного впечатляла - узкий разлом с отвесными стенами врезался в скалы и заканчивался голой седловиной между двумя заснеженными вершинами.

- Это - Харахур, ущелье Мертвого Волка, а две нависшие над ним горы называются Волк и Волчиха, - сказал Таниус, направив коня к постоялому двору на окраине, на вывеске которого был опять же изображен оскалившийся белый зверь с красными глазами и надписью на боку "Вмерзший Волк".

Местных завсегдатаев в трактире было - раз-два и обчелся, да и те не желали с нами разговаривать. Пронырливый держатель "Волка" начал было жаловаться на острую нехватку продовольствия, денег, постояльцев, да и вообще на тяжкую жизнь, определенно набивая цену. Но когда Таниус отстегнул и выразительно грохнул на стол свой огромный двуручный меч, хозяин сразу переменился в лице и заметался, стараясь услужить всем сразу.

- Любезный, что означает название вашего заведения? - спросил я, уплетая за обе щеки жареную горную куропатку.

- Так вы еще не слышали нашу знаменитую легенду? - воскликнул кабатчик, почуяв во мне внимательного слушателя. - Эта история случилась в старобытные времена, когда наши предки впервые пришли в эти дикие, безлюдные земли. Времена тогда были голодные, и промышлявшие дичь охотники, отправившись в ущелье, не нашли там ничего, кроме волчьего логова с маленькими волчатами и волчицей. Оголодавшие люди забили и мать, и ее щенят, а потом в окрестностях Харахура появился огромный волчара и стал утаскивать детей. Много раз на волка делали засады и облавы, но все было без толку - дети продолжали пропадать, и слух об ужасном создании распространился по всем долинам. И тогда убить волка вызвался сам Седой Охотник - великий герой древности, выходивший на любого зверя только с одним ножом и неизменно побеждавший. Устав от бесконечных побед, Охотник искал достойного противника - самого хитрого и умного зверя в горах. И он нашел его в нашем краю. Девять дней Охотник выслеживал волка и наконец на десятый день загнал его в ущелье, где и схватился с ним один на один. День и ночь бились человек и зверь, день и ночь дрожала земля и сотрясались горы, словно воплощенные Зло и Добро решили выяснить той схваткой, кто из них сильнее. Лишь на следующее утро все успокоилось, и с той поры Седого Охотника больше никто не видел, равно как и волка-убийцу. Легенда говорит, что хоть они и оба погибли, но никто из них так и не смог победить, и уже после смерти их души объединились, будучи достойными друг друга. Была ли эта история на самом деле? - про то нам неизвестно. Но с давних пор некоторым путникам, проходящим через ущелье, является огромный седой волк с черными как ночь глазами. А когда он завывает, на людей обрушиваются камнепады или лавины...

- Все это байки, дядька их сам и придумывает от скуки, чтобы людей путать, - пробасил сидящий за соседним столом великовозрастный детина, лицом неуловимо схожий с хозяином.

- Байки, говоришь? - усмехнулся кабатчик. - Прошлой осенью, в то время как ты охотился в горах, произошел совершенно правдивый случай. Один зеленодольский купчишка отстал от своего каравана и поехал через Харахур в одиночку. Стояла черная безлунная ночь, глухо и тревожно выл ветер, безжалостно срывая с деревьев остатки увядшей листвы. Дрожавший от холода и испуга купец то и дело прикладывался к фляге и непрестанно погонял тревожно фыркавшую лошадь. Вдруг за очередным поворотом на тропе прямо из воздуха возник огромный белый волк с горящими глазами. Конь остановился как вкопанный, дико заржал, воспрянул на дыбы, скинув несчастного седока, и галопом унесся прочь. А чудище подошло к еле дышащему от страха купцу, внимательно посмотрело ему в глаза и внезапно заблеяло дурным голосом. Вот тут-то наш герой окончательно лишился чувств. Поутру он прибежал в нашу деревню, и вид у бедолаги был такой, будто он только что с того света вернулся. Ни его лошадь, ни тюки с товарами потом так и не нашли...

- Да-а... - многозначительно протянул дядюшкин племянник. - Увидеть безлунной ночью в темном ущелье белого волка и в самом деле можно только спьяну. По-моему, твой купец попросту накачался перегоном до такой степени, что свалился с коня и при этом последние мозги себе отшиб. Я через ущелье на плато часто хаживал, но никогда ничего необычного не видел. Что правда, так то волки в здешних краях Расплодились сверх меры, вона какие ограды ставим, и все Равно скотина пропадает.

- Путь на плато еще свободен? - спросил Таниус. - Мы как раз туда и едем.

- Безумцы! Вы гляньте - оттепель на дворе, со дня на день лавины пойдут. Отсюда никто в ущелье не суется, да и с той стороны, почитай, уж месяц никто не приходил. Пропадете ни за грош!

- Но лавина-то еще не сошла! - ехидно поддел племянник дядюшку. - Дорога ровная, до вечера к перевалу доберетесь. Ветерком проскочите! - Я заметил, как он подмигнул кабатчику, и тот слегка кивнул в ответ.

- Вообще-то он прав... Да и снег еще не успел сильно подтаять. Можно пройти, да... - как бы убеждая самого себя, негромко произнес кабатчик, скосив глаза на притолоку.

- Если можно, значит - пройдем, - резко бросил капитан Фрай, направляясь к выходу.

Мы покинули трактир, все еще находясь под гнетущим впечатлением услышанного. Перспектива попасть под лавину оказалась вполне вероятной - кому, как не нам, горцам, понимать всю опасность этого страшного бедствия?

- Лукавят, подлецы, - оглядываясь на утопавшую в сугробах деревушку, выразил нашу общую мысль Таниус, когда мы уже выехали на тракт. - Уверен, они обчищают трупы погибших под лавиной, когда снег растает. Но для нас теперь иного пути нет... - сказал он, бросив взгляд на распадок.

Я тоже посмотрел туда и увидел вдалеке какое-то мутное пятно. Однако Таниус ничего объяснять не стал, да и Штырь недоуменно пожал плечами. Чего-то они недоговаривают.

Миновав несколько лесистых холмов, мы въехали в устье ущелья, заваленное снегом высотой в человеческий рост,

- До перевала - ни слова, ни звука. Лошадей не беспокоить - сохрани нас Небеса, если кто-то из них заржет сдуру, - сказал Таниус и влетел в снежную зыбь, пробивая нам дорогу. По мере продвижения, точнее - проползания, толщина сугроба уменьшалась, а через несколько сотен шагов тракт пошел на подъем, и там уже снег едва покрывал камни на дороге.

Отвесные стены устремлялись вверх, а на их уступах угрожающе нависли огромные белые навесы, каждый из которых мог запросто стереть с лица земли маленькую деревню. Но это было еще не самое страшное. Где-то там, на горных склонах, ждали своего часа настоящие лавины, способные засыпать ущелье наполовину.

Что-то здесь было не так. Слишком тихо и спокойно. Чистый и морозный воздух слегка звенел от цоканья копыт о камни, отчего казалось, что где-то там, на неприступных горных вершинах, шаловливый ветерок колышет невидимые струны на кристальной арфе ледяного безмолвия. Мы осторожно продвигались вперед сквозь ущелье, уже пройдя большую его часть.

Но коварный Харахур затаился и ждал, пока несчастные жертвы не зайдут в самое сердце ловушки. Внезапно резкий порыв ветра бросил в лицо снежную крупу. Мы ускорили шаг, но до седловины было еще далеко, а ветер крепчал с каждой минутой - теперь вокруг нас свистело и стонало, как в гигантской трубе. Вскоре еще один мотив влился в какофонию вихря, исполняя финальное соло, - клянусь, это был протяжный и тоскливый волчий вой. Позади что-то зашуршало, осыпалось, впереди со склона сорвалась снежная куча, а в нескольких шагах от нас ухнула на обочину огромная ледяная глыба. Тут-то моя запасная лошадь не выдержала, дернулась в сторону и отчаянно заржала. Эхо заметалось в ущелье от стены к стене, и тотчас наверху послышался слабый зловещий рокот.

- Вперед, все вперед! - крикнул Таниус и стеганул коня, чего, кстати, до сих пор не делал. Вороной стрелой рванулся вверх по дороге, мгновением позже мимо меня пролетела Белоснежка, а вот мои безымянные клячи замешкались и с большой неохотой набирали ход.

"Говорили мне - учись ладить с лошадьми, но никогда бы не подумал, что от этого будет зависеть моя собственная жизнь", - бормотал я, подгоняя упрямых тварей, метавшихся из стороны в сторону, когда с ужасом услышал, как сзади меня осел огромный снежный пласт. Гул усиливался, сверху полетели куски льда, вдребезги разлетаясь о камни. Один из них, не самый большой, пребольно долбанул меня в плечо, и оно сразу онемело. Только бы в лошадь не попало - тогда все, конец! Еще один обвал сзади оглушил меня, уже совсем близко - воздушная волна мягко толкнула в спину. Перевал Уже маячил рядом, но я понял, что не успел: весь западный склон вздрогнул и обрушился вниз. Меня смела и понесла белая круговерть, а в меркнущем сознании заметалась фраза: "Поймешь когда-нибудь..." Потом наступила тьма.

- Айе-н-н, Айе-н-н, ис-с-сь, Айе-н-н...

Это ветер воет или меня зовут? Мысли путаются, как рыба неводе... Что случилось, почему я ничего не вижу? Ах да, надо открыть глаза... Передо мной - Таниус... а вот и Штырь рядом. Помню, сошла лавина, и меня ею засыпало. Видимо откопали... Опять я вырвался из цепких лап смерти, но кто мне скажет, сколько раз это еще будет продолжаться!

Я всхлипнул, слезы сами собой покатились из глаз - груз событий тяжким гнетом давил на душу, и теперь все вырвалось наружу.

- Зачем все это, за что?! Я - обычный человек, я не боец, не герой! Почему весь мир клином на мне сошелся почему?! К черту проклятое следствие! Я не хочу быть живой мишенью! Я не хочу умереть!

- Никто не хочет... - вздохнул Штырь. - У нас судьба такая...

- Я не верю в судьбу!

- Что ж, дело твое. Но ты высказался, сорвал покрывало страха и лжи. Ты открыл свое сердце, а это уже много значит, - сказал Таниус. Впервые он обращался ко мне на "ты". Впервые в его глазах я увидел доброту и... понимание.

- Что вы теперь со мной сделаете? Убьете? Замучаете?

- Видно, ты хорошо головой приложился... - грустно усмехнулся Таниус. - Я теперь с тобой накрепко связан, до конца. Видишь этот серебряный браслет? Он и его брат-близнец на твоей руке сцеплены, скованы высокой магией. Каждый из нас в общих чертах будет знать, где находится другой, что он чувствует, о чем думает. Неужели не замечал до сих пор?