Чтение 4–й страницы книги ~Эхо драконьих крыл~

Я нисколько не удивилась: на протяжении долгих лет я никогда еще не слышала, чтобы он говорил зараз так много.

Потом уголок его рта искривился в ухмылке, и он произнес негромко:

- Знаешь, а тот здоровенный ублюдок до сих пор, наверное, недоумевает, как же все-таки он встретил смерть прошлой ночью. Он ведь даже ничего не почувствовал.

Между нами опять все наладилось. Я обнаружила, что в ответ на ухмылку Джеми улыбаюсь и сама, гордясь теперь его мастерством, которое спасло нас от неминуемой смерти. Как я могла сердиться на него - ведь он был мне вместо отца, которого я была лишена, - в самом деле, кого же, как не Джеми, могла я считать своим истинным отцом? И если когда-то его ремеслом была смерть, то он сменил его на другое, доброе, и сделал это ради моей матери. Между мной и Джеми всегда была большая любовь - теперь же она сделалась еще искреннее и сильнее, и в ней нашлось место и для моей потерянной матери. Я чувствовала себя теперь намного старше, и мне было стыдно за то, что я так по-детски осуждала его.

- Джеми, я...

- Да ладно, крошка моя Ланен, все хорошо! - он улыбнулся так, как улыбался одной лишь мне. - Я очень рад, что наконец все тебе рассказал. Давно уже следовало сделать это.

- Вот уже десять лет никто не считает меня "крошкой Ланен", - сказала я, улыбаясь ему в ответ. Я переросла Джеми еще в двенадцатилетнем возрасте.

- Ну нет, девочка моя, тут ты ошибаешься. Ты всегда останешься для меня крошкой Ланен, - он потянулся ко мне через стол и на мгновение взял меня за руку. - А теперь, крошка моя, очередь за тобой.

- Какая очередь? - спросила я с искренним недоумением. - Ты же знаешь меня всю жизнь, чего же я могу тебе рассказать?

- Ума не приложу, - ответил он беспечно. - Ты разбудила меня ни свет ни заря в день отъезда, заставила подписать какой-то договор, который я в потемках даже не смог прочесть; ты везешь с собой серебро, которого хватило бы на пару месяцев, и за все время путешествия ты ни словом не обмолвилась об этом. Что же мне, по-твоему, думать? Я усмехнулась.

- Ума не приложу. Сейчас вот меня заботит моя гнедая лошадка: она что-то стала прихрамывать на левую переднюю...

Он перегнулся через стол и легонько шлепнул меня по макушке.

- Противный ребенок, - сказал он с нежностью. - Твоя очередь. У меня в глотке сухо, как в Южной пустыне. Хватит с меня челана. Хочу пива. Пива! - выкрикнул он, и служанка поспешила принести нам новый кувшин.

- А теперь, - произнес он, - рассказывай мне все, пока я буду пить, девочка. С тех пор, как тебе исполнилось пять, я уже знал, что ты не пожалеешь своей правой руки, лишь бы убраться из Хадронстеда, но почему же только сейчас, почему не сразу после смерти Хадрона? Чего ты так долго ждала? И что же все-таки заставило тебя наконец решиться?

В двух словах, насколько это было возможно, я рассказала ему о нелепом предложении Вальфера, и под конец мы вместе смеялись от всей души.

- Ах, Вальфер, юный Вальфер! Он не так уж плох, правда, немного туповат в любых делах, если только они не касаются лошадей.

- Хотела бы я, чтобы и лошадям было так же хорошо, как ему сейчас. Клянусь, Джеми, выдел бы ты его лицо!.. Надеюсь, они с Алисондой счастливы и проявят достаточно любезности, чтобы не вставать тебе поперек дороги.

- Я не против того, чтобы они жили там. Увижу их - и тут же со спокойным сердцем подумаю о тебе. Но ради собственного успокоения мне необходимо знать: куда это ты надумала отправиться?

- Да я и сама не знаю. Прочь, и все тут. Колмар велик - много чего можно в нем повидать.

Он прищурился.

- Не пытайся меня провести, Ланен, Маранова дочерь, слишком хорошо я тебя знаю. Скажи же мне, куда ты собралась и чего ищешь. Ты да я - вот и все, что осталось от нашего семейства, ежели, конечно, не считать, что у Маран есть еще мать, братья и сестры. Я скорее буду следовать за тобою весь остаток дней твоих, чем отпущу тебя без малейшего представления, куда ты направляешься и зачем.

У Маран ведь есть мать, братья и сестры! Моя бабушка, мои дядюшки и тетушки! В душе я тотчас же поклялась, что когда-нибудь я разыщу эту деревушку и найду всю их семью, которой никогда прежде не видела.

Мне понравилось, что Джеми назвал меня Марановой дочерью.

Все же я собралась с духом и поведала Джеми о тайном желании своего сердца - впервые я говорила об этом вслух.

- Я ищу драконов, Джеми. Истинных драконов, что живут на Драконьем острове. С самого детства мечтаю увидеть их, с тех пор, как услышала "Песнь о Крылатых", которую пел тот бард... и во что бы то ни стало осуществлю свою мечту. В ту ночь я слышала их, понимаешь? Слышала шум от их крыльев, и в нем угадывалась дивная мелодия; с тех пор все эти годы я слышала подобное же в своих снах.

- Ас чего ты взяла, что найдется судно, которое отправится туда, где столько кораблей исчезло без следа? С чего ты взяла, что выживешь, когда столько подобных тебе смельчаков погибло? - спросил Джеми серьезно.

Он покачал головой, и в глазах его была грусть; и все же он улыбнулся мне, как и всегда: знал ведь, что я все равно от своего не отступлюсь.

- Что же произойдет, когда ты их отыщешь, Ланен Кайлар? - спросил он негромко.

- Как? Как ты назвал меня? - спросила я, пораженная. Откуда мог он знать это имя, которое я сама для себя выбрала?

- Это твое настоящее имя, что дала тебе твоя мать. Ланен Кайлар - Ланен Скиталица. Порой я недоумеваю: а может, у нее, кроме Дальновидца, где-нибудь припрятан еще и Провидец? Это многое бы объясняло. Готов поклясться: она предвидела, что ты отправишься на поиски приключений, подобно ей самой. Она наверняка знала, что ты станешь дерзкой и неустрашимой, ведь даже совсем крохой ты ничего не боялась. И все же ответь мне. Что произойдет, когда ты отыщешь этих драконов, что так влекут тебя?

- Я буду вести с ними беседу, Джеми. Вести беседу, стараясь постичь мысли великого драконьего разума, что живет тысячу лет или даже больше. Уверена, это возможно.

Он видел мой внутренний трепет, который еще больше усилился от того, что теперь мне было ведомо мое прошлое, - говоря с ним, я уже мысленно представляла себе, каким будет и мое будущее. Никогда прежде не осмеливалась я произнести все это вслух, и теперь само звучание слов жарким огнем распаляло мне сердце.

- Я не верю, что драконьему племени не суждено повстречаться с людьми. Зачем же тогда мы, как и они, наделены способностью говорить и мыслить? Если бы в целом мире было всего двое людей, разве они не разыскали бы друг друга? Хотя бы для того, чтобы стать верными товарищами? Я найду их, Джеми. Не знаю как, но отыщу - и заговорю с ними, даже если придется подвергнуть собственную жизнь опасности.

Он безмолвствовал. Я вдруг поняла, что страшнее всего для меня будет, если он вдруг не одобрит моих намерений.

- Я не обезумела, Джеми, если только не была безумной всю свою жизнь.

- Да я не опасаюсь за твой рассудок, девочка моя, - он заглянул мне в глаза, и во взгляде его явственно читалась многолетняя любовь, преданная и нежная. - Но я всей душой не желал бы, чтобы ты подвергала свою жизнь опасности из-за чего бы ни было. И все же ты дочь своей матери. Если взор твой обращен к этой мечте, я прекрасно знаю, что никто в мире не в силах отговорить тебя от этого, - он улыбнулся. - Помни лишь, что Вальфер не единственный, кто остался в Хадронстеде. Я тоже буду там - в ожидании того времени когда смогу наконец услышать рассказы о твоих приключениях он зевнул, потянулся и поднялся из-за стола. - А сейчас я иду спать. Завтра предстоит долгая дорога. До Иллары целых три дня пути.

Было еще довольно рано, но я тоже чувствовала, что утомилась. Мне хотелось сказать что-нибудь Джеми напоследок, но я не находила подходящих слов. Да и что я могла сказать? Просто обняла его, поцеловала в щеку и пожелала спокойной ночи. Бросила взгляд на парочку посетителей в углу, которые давно уже оборвали разговор и, сложив головы на стол, мирно похрапывали. Улыбнувшись, я отправилась к себе и легла в постель. Сон мой был крепок.

Рано утром мы отправились дальше. Дождь то принимался заново лить, то опять переставал - по крайней мере, в промежутках нам удавалось хоть немного обсохнуть. Лишь когда перевалило далеко за полдень, небо наконец полностью расчистилось от туч; а к заходу солнца, когда мы подыскали подходящее место для ночевки, земля была уже более или менее сухой. Мы разбили лагерь у края пшеничного поля, огражденного с одной стороны небольшим лесочком. Наутро, проснувшись спозаранку, я встретила ясный, бодрящий рассвет. Илсанские земли расстилались вокруг, озаренные утренним блеском: холодные, вымытые дождем, они приветствовали меня дивным трепетом багряно-желтой листвы, что оставалась еще а деревьях, и нежным шелестом густо-золотистых колосьев поздней пшеницы, колышимых ветром. Я стояла неподвижно, позволяя природе завладевать всеми моими чувствами, переполнять все мое существо птичьим гомоном, шепотом деревьев, резким запахом костра и пряным благоуханием тающей листвы, нежным дуновением ветерка, ласкавшего мне лицо, и особым привкусом осени, ощущавшимся на губах.

Никогда не забыть мне этого утра. Впервые я проснулась со знаем того кем была моя мать, с пониманием значения собственного прошлого и смысла своего существования, с принятием того, что Джеми, который всегда был для меня верным другом и едва ли не отцом, воплощением домашней любви, в то же время глубоко в себе носил жизнь и душу наемного убийцы. Знала я также, чего это ему стоило, и понимала, что эти две стороны неразделимы и составляют истинную его личность. Вначале мне сделалось не по себе от внезапно снизошедшего на меня откровения, но в конце концов я призналась сама себе, что тьма есть лишь оборотная сторона света, в то время как вместе они необходимы для создания всевозможных оттенков, из которых и состоит мир.

С такой мыслью - мне казалось, я на самом деле ощутила это, - тяжкие оковы, столь долго державшие всю меня словно в заточении, слетели, и душа моя наконец-то высвободилась. Больше я не горевала о теплой постели за надежными стенами. Всем своим сердцем я впитывала окружающий мир, с его красотами, дивными чудесами и страшными опасностями, и впервые осознала, что жизнь дается человеку не для того, чтобы он все время старался выжить, а с тем лишь только, чтобы он мог наслаждаться всем ее бесконечным разнообразием. Свет и тьма присутствуют неразрывно везде, образуя глубину и сущность там, где поодиночке они были бы всего лишь бледными тенями. В тот момент я почувствовала, что отныне способна воспринимать все в новом свете.

Никогда после я не жила больше в Илсе, но ни на миг не забывала этой поездки - первого своего путешествия, положившего начало моей страннической жизни. С той поры я всегда представляла себе Илсанское королевство в осенних оттенках - ярким, как солнце после дождя, с шелестом ветра в траве.

Глава 4

БОЛЬШАЯ ЯРМАРКА В ИЛЛАРЕ

- Вот он, трактир "Белая Лошадь", - сказал Джеми. - Хадрону он всегда нравился. Только веди себя так, как было задумано. Можешь мне поверить: во время ярмарки илларские корчемники, видя незамужнюю женщину, зашедшую к ним на постоялый двор, считают это дурным предзнаменованием. Тебе отведут наихудшую каморку в заведении, если посчитают, что ты одна. Ребят с лошадьми я устрою на ярмарочной площади, да и для себя подыщу местечко там же.

- Ты точно не хочешь остаться здесь, со мной?

- И пропустить все самое интересное там? Нет уж, даже ради тебя не останусь, - ухмыльнулся он.

- Тогда до встречи. Я сто лет уже не мылась - все бы сейчас отдала за горячую ванну. Увидимся за ужином.

Я проследила взглядом, как Джеми с работниками увел прочь лошадей, - несмотря на все наше к ним внимание в дороге, от усталости животные выглядели сейчас даже хуже, чем я. Скверно было с моей стороны взваливать предстоящую работу на плечи спутников, но все мы знали, что лошади будут вести себя лучше, если меня поблизости не окажется. Я вся так и трепетала при мысли, что наконец-то я в Илларе; но лошадям, очутившимся в этом странном для них месте, не хватало только почуять мое возбуждение.

Я повернулась к трактиру. Дурное предзнаменование, значит? На всякий случай я заранее сменила свои грязные гетры на одну-единственную юбку, что у меня оставалась. Отыскав для Тени свободное стойло в конюшне, я направилась прямиком к главному входу. Итак, представление начинается!

Я собралась с духом и вошла. После яркого послеобеденного солнца мне показалось, будто я вступила под своды пещеры.

Не люблю пещер.

- Что угодно, сударыня? Проходите, проходите. Чем могу служить вашей милости?

Может, речь его и была несколько слащавой, но все же это было не то, чего я опасалась. И никогда прежде меня не называли "сударыней".

Глаза мои быстро привыкли к полумраку. Хозяин трактира ростом оказался пониже меня, зато вширь окупал с лихвой. Наверняка все трактирщики происходят родом из какого-то общего места - все они одного покроя.

- Мне нужна комната на ночь и ужин на двоих человек, - сказала я негромко.

- Конечно, сударыня, - от его ухмылки мне вдруг захотелось умыться чистой водой. - Но, боюсь, у меня почти нет мест - ярмарка ведь, сами понимаете. Осталась лишь одна комната, зато самая лучшая. За нее я прошу не меньше серебреника.

Одна серебряная монета равнялось двенадцати медным - за такую цену можно было нанять хорошего работника сроком на шесть дней. Это был просто грабеж.

Я поборола в себе желание сразу же согласиться: даже если я и могу сейчас позволить себе заплатить столько, что из того!

- Один серебреник за неделю? Это справедливо, - сказала я с невинным выражением лица.

Трактирщик рассмеялся. Бр-р!

- Нет-нет, сударыня. Серебреник за ночь.

- Серебреник за две ночи, да в придачу с завтраком и ужином
на двоих, - ответила я. - Если такая цена вас не устраивает, я думаю, в городе наверняка найдутся и другие гостиницы.

Это было вдвое больше, чем он мог получить за любую из своих комнат, и он это прекрасно понимал.

- Хорошо, сударыня. Как скажете, - он проскользнул вперед, показывая мне путь наверх. - Комнатушка премиленькая, право слово: светлая, и не душно, да и места вам там обоим хватит. К тому же балкончик с видом на реку - чего уж больше-то...

Как я ни старалась, я не смогла скрыть усмешки.

- Уверена, что мне понравится. Велите, пожалуйста, доставить наверх большую лохань и много горячей воды, чтобы хватило двоим.

- Да, сударыня. А ужин будет готов сразу же, как изволите спуститься. Повар мой отменно готовит жаркое, и хлеб у меня самый свежий, утренний. Останетесь очень довольны. А теперь извольте сюда - вверх по лестнице.

Он провел меня по узкой лестнице наверх, и мы зашли за угол.

- Ну вот: комнатка большая, светлая - все, как я вам и обещал, - сказал он, отпирая мне дверь. - Вы ведь на ярмарку пожаловали? Издалека?

- Да, - ответила я, оглядывая комнату. Она и впрямь оказалась светлой и, похоже, неплохо проветривалась; потолок был достаточно высок, что позволяло мне стоять выпрямившись, а постель - хвала Владычице! - выглядела достаточно длинной, так что на этот раз ноги мои хотя бы не будут свисать, вздумай я их вытянуть.

- Полагаю, ваш муж сейчас в конюшне, размещает лошадей? - сказал трактирщик. Вопрос был задан всего лишь в шутку.

Ну-ну.

- Я завела свою лошадь в конюшню до того, как вошла. Ваш конюх, кажется, неплохо знает свое дело.

Хозяин нахмурился.

- Но тогда где же - прошу прощения, сударыня, - где же ваш супруг?

- У меня нет супруга, - ответила я. Когда он попытался было возразить, я его оборвала: - Я ведь не говорила вам, будто я замужем. Вы сами так решили, не успела я войти. - Я была страшно довольна собой, видя, как у трактирщика отпала челюсть. - Я в пути вот уже добрых две недели, если вас это так интересует, и горячей воды мне понадобится на два раза: сперва вымыться самой, а потом постирать одежду. Я договорилась встретиться здесь с одним своим знакомым, с ним я и поужинаю - думаю, он не откажется разделить со мной и завтрак. А вы очень любезны. - Он раскрыл было рот, чтобы опять возразить, но я говорила без остановки: - Нет, я не собираюсь переселяться из этой комнаты в какую-нибудь каморку под самой крышей. Мне вполне нравится и здесь, а серебро мое не хуже, чем у любого другого постояльца. Так что велите принести мне воды для ванны и бутылочку вашего лучшего вина. Позже я спущусь вниз.

И прежде чем он смог что-либо сказать или хотя бы подумать, я выставила его за дверь и задвинула засов.

Я немного подождала, пока не услышала, как он, ругаясь себе под нос, принялся спускаться по лестнице - и тут расхохоталась. Пару дней назад, когда мы останавливались в одной деревенской корчме, я вела себя вежливо и в итоге оказалась в такой комнатенке, где едва могла выпрямиться в полный рост. А все потому, что хозяин обнаружил, что я путешествую одна. На этот раз все обернулось значительно лучше. Комната моя была чистой и хорошо прогретой солнцем; к тому же и в самом деле имелся небольшой балкончик, на котором хватило бы места для маленького креслица, что стояло у кровати. Я подумала, что если помирюсь с трактирщиком, то, может быть, останусь здесь до тех пор, пока не решу, что же мне делать с обретенной не так давно свободой.

Тут мне доставили мою ванну: большую проконопаченную лохань и шесть вместительных ведер с горячей водой, от которых клубами поднимался пар. Вылив три ведра в лохань, я и сама последовала туда же, с глубоким вздохом облегчения погружая ноющее тело в воду. Я откинулась на спину, свесив ноги наружу, позволяя жару проникнуть до самых костей, столько натерпевшихся за последнее время, и вдыхая пар, словно это были изысканные благовония. "Вот что хуже всего в путешествиях, - думала я, наслаждаясь горячей водой, - уж очень редко выпадает возможность принять ванну". Пахнуть лошадьми, конечно, тоже неплохо, если это ненадолго; я же не лежала в горячей ванне почти целую неделю. Меня уже тошнило от лошадей.

К тому времени, когда я вымылась, обсохла и отстирала большую часть грязи с одежды, солнце уже зашло. Я надела запасную льняную рубашку и чистые штаны, которые были у меня припрятаны на такой случай, и с некоторым изумлением поняла, что чувство глубокой удовлетворенности вернулось ко мне в основном именно из-за того, что я всего лишь наконец-то чисто вымылась.

Я взяла бутылку вина и грубую чашку - все это принесли мне вместе с водой для ванны - и устроилась в креслице, поставив его на балконе. Передо мной широко раскинулась Иллара, готовая укутаться ночным мраком. Свет едва взошедшей луны покрывал город, словно голубоватая глазурь, и лишь в одном месте будто бы мерцало серебро - там, где лунный свет падал на водную гладь реки Арлен, медленно катившей свои воды вперед, чтобы слиться с рекой Кай. Почти в каждом окне горел свет - словно само небо, полное звезд, прилегло отдохнуть. Полная тихого восторга, я рассмеялась. Я так давно об этом мечтала, гадая, каково же это - жить в городе? Я и представить себе не могла, что тут будет столько огней.

Первые звезды замерцали на небе, и я потянулась в кресле. Длинные ноги, длинное тело, широкая спина, сильные руки... Джеми всегда говорил мне, что я довольно хороша собой, однако зеркало явно утверждало обратное - красавицей я себя не считала. Впрочем, если я и вправду была как Маран, - "настолько живой - вот что замечалось в ней прежде всего; и рядом с ней другие были что свечки рядом с солнцем", - тогда я, пожалуй, могла еще примириться с этим. По крайней мере, я гордилась своими волосами. Сейчас, распущенные, они раскинулись по плечам и сохли после мытья. Густые и длинные, цветом они напоминали зрелую осеннюю пшеницу, а когда были чисто вымытыми, то струились до самой талии, словно водопад темного золота. И у меня были такие же глаза, как и у моей матери-северянки, - серые, словно северное небо.

Холодало. Я знала, что надо бы зайти в комнату, но слишком уж радовали меня цвета ясной, безоблачной ночи. Давно уже я не ведала подобного покоя. Я откинулась в кресле, позволяя свету восходившей над Илларой луны свободно струиться по моему телу. Это была моя первая ночь в городе, и я старалась сохранить ее в памяти. Завтра к полудню я получу треть полагающейся мне прибыли и буду вольна остаться здесь или отправиться, куда пожелаю.

Такая мысль по-прежнему казалась мне немного невероятной. Тяжелый кошель сбоку, тщательно собранные переметные сумы со спрятанным в них серебром - все это словно превратит меня в другого человека. Не будет больше ни раздражительной девицы из Хадронстеда, которой всю жизнь пренебрегают, ни бедной, истомившейся, состарившейся раньше времени фермерши, живущей одиноко, без мужа. Мне будет не хватать Джеми - теперь даже больше, чем когда-либо, - но как только мы расстанемся, я смогу принадлежать самой себе, и передо мной будет расстилаться весь Колмар, который я смогу исследовать по-настоящему, а не в мечтах...

Я потягивала вино маленькими глоточками. Какое же все-таки блаженство быть чистой и сухой, когда тебя ждет настоящая постель, в которой можно выспаться как следует! Я могла бы задержаться здесь еще на пару дней, вдоволь насладилась бы ярмаркой - а мужики пускай катятся... Куда - я пока еще наверняка не решила. Теперь, когда передо мною лежал весь Колмар, выбор казался бесконечно огромным...

Тут до меня дошло, что выкидываю невесть что, и я усмехнулась.

- Вот уж не думала, что ты такая, девочка моя, - сказала я вслух. - Все еще чего-то выжидаешь? Хочешь повидать Колмар, а сама только и ждешь, чтобы сон твой продлился еще чуть-чуть подольше? Дура, - я встала и оперлась на ограждение балкона; сердце мое быстро колотилось, и я продолжала разговаривать сама с собой: - Хватит. Не буду больше ждать. Если мне и в самом деле суждено стать Ланен Кайлар, я должна последовать зову сердца. Сейчас почти конец осени. Если, благодаря какому-то чуду, в нынешнем году вдруг намечается плавание к Драконьему острову, корабли все равно не выйдут в море раньше чем через несколько недель. Я смогу добраться до Корли довольно быстро. Наверняка еще до того, как они отплывут.

Такие мысли придали мне уверенности, и я уже считала, что для меня это как раз плюнуть. Не было смысла сидеть тут и ждать. Я вполне могу и пропустить закрытие ярмарки (вот только дождусь, пока продадим всех лошадей) и тогда сумею добраться до Корли вовремя и выясню, не решился ли какой-нибудь слишком смелый или слишком отчаянный купец послать в море корабль, бросив вызов жестоким бурям. В Корли смельчаки (или глупцы) имели обыкновение всходить на борт судов, отправляющихся к Драконьему острову раз в десять лет, когда бури немного стихали и корабли могли бы проплыть туда.

Я прекрасно знала, что нынешний год был как раз тем самым, одним из десяти; однако до меня пока не доходило слухов о том, что подобное рискованное предприятие и в самом деле замышляется. Так что лучше было выяснить все прямо здесь, в Илларе, чем понапрасну пересечь Илсанское королевство.

Я рассмеялась от полнейшей радости и какого-то восхитительно-пугающего трепета, будоражившего мне кровь. Я не могла усидеть на месте - мне нужно было что-то сделать - и я пустилась в пляс. В движениях моих не было и намека на изящество - я плясала и подпрыгивала так же, как пляшут жители Межного всхолмья перед походом на войну; один странник, забредший как-то в Хадронстед, научил меня этой пляске в уплату за ужин. Танец сплошь состоял из резких движений, сопровождавшихся подпрыгиваниями в воздух и громким топотом ног по полу, - именно это мне сейчас и было нужно. Я затянула было песню, которой положено было сопровождать такой танец, как вдруг услышала (не сразу) громкий стук в дверь.

- В чем дело? - выкрикнула я, направившись к двери. Тонкий, испуганный голосок ответил:

- Хозяин вежливо просил сказать госпоже, чтобы она притихла, потому что ужин...

Тут я распахнула настежь дверь.

- ...ужин внизу уже подан, - закончила молоденькая горничная, судорожно сглотнув. Она была маленькой и хрупкой, и по выражению ее лица было видно, что хозяин и не думал предупредить ее, что я могу ей показаться просто огромной. Бедняжка.

Я улыбнулась ей.

- Спасибо, девочка, - сказала я мягко. - Скоро я спущусь. И будь добра, когда твой хозяин в следующий раз пошлет тебя утихомирить кого-нибудь из гостей, постарайся не так громко колотить в дверь. Будет вполне достаточно, если ты просто скажешь, что прочие посетители нуждаются в отдыхе или что, по установленному распорядку, петь песни можно лишь в общей зале. Это будет выглядеть не так грубо.

- Д-д-да, сударыня, - ответила девочка. Она поспешила раскланяться и кинулась сломя голову вниз по лестнице, словно за ней гнались.

Рассмеявшись, я закрыла дверь и попыталась привести себя в порядок. Бедняжка выглядела такой напуганной. Случайно увидев свое отражение в зеркале, я вновь безудержно расхохоталась. Всклокоченные, не просохшие до конца волосы торчали в разные стороны, глаза все еще сверкали от возбуждения - словом, выглядела я совершенно по дикому. С превеликим трудом я расчесала волосы заново и собрала их в косу, а на талии застегнула пояс. Здешнее вино, конечно, было отменным, но при одной лишь мысли о еде у меня потекли слюнки. Нам с Джеми пришлось в этот день обойтись без обеда - очень уж мы спешили добраться до Иллары, - а от утренней трапезы у меня остались лишь смутные воспоминания: завтракали старым черствым хлебом да еще более давнишним сыром.

Я уже наполовину спустилась вниз, как вдруг кое о чем вспомнила. Вернувшись в комнату, я взяла свой тонкий клинок в ножнах и сунула его за голенище сапога. Я знала: Джеми обязательно проверит.

Жадно вдыхая доносившийся до меня аромат жареного мяса и свежего пива, я устремилась вниз по лестнице.

Спустившись в общую залу, я увидела, что Джеми уже ждет меня за столом по ту сторону очага.

- Ну, как тебе тут нравится, девочка моя? - осведомился он у меня, подавая знак хозяину трактира.

- Тут чудесно, Джеми. А ты точно решил или, может, передумаешь? Мне представить больно, что тебе придется довольствоваться конюшней, в то время как я купаюсь в роскоши!

Джеми усмехнулся - морщины четче обозначились у него на лице. Я тоже было улыбнулась, как вдруг в голове у меня мелькнула внезапная мысль, повергшая меня в полное отчаяние: нежданно-негаданно я по-настоящему осознала, чем чреваты все мои замыслы. Я воззрилась на Джеми, стараясь запечатлеть в памяти его милый образ. Хадронстед я покинула с радостью, об Илларе тоже не собиралась жалеть, но как тяжело будет мне расставаться с Джеми! Он был последней частичкой моей прошлой жизни - лучшей ее частью; вплоть до нашего путешествия он оставался для меня единственной и самой дорогой живой душой. А теперь... Но тут я встряхнулась: он что-то говорил мне.

- А если меня там не будет, как же я смогу вызнать, за сколько сойдут все наши лошади?

- Ну что ж. Тебе наверняка виднее, - сказала я тихо.

Он собрался было что-то сказать, и я знала: сейчас он поинтересуется, чем я так обеспокоена, и почувствовала, что не выдержу этого - теперь уж точно. Я заставила себя улыбнуться и продолжала:

- Кстати, все удалось как нельзя лучше. Трактирщик так и не смог толком понять, на что напоролся: я выставила его за порог прежде, чем он успел что-либо возразить. У меня теперь самая лучшая комната, а там... А, мое почтенье! - сказала я с довольным видом, когда сам хозяин подошел к нам с двумя кружками пива и кувшином.

- Девчонка принесет вам ужин, скажете ей, ежели что еще будет надобно, - проворчал он и удалился.

Я наклонилась к Джеми:

- Знаешь, по-моему, я ему не нравлюсь. Джеми скорчил ухмылку.

Ужин нам доставили чуть позже - его принесла та же девочка, что позвала меня вниз. Я улыбнулась ей:

- Не такая уж я и страшная, когда сижу, правда, милая? Она тоже улыбнулась и с доверием, свойственным ее возрасту, ответила:

- Ваша правда, тетенька. Вам, глядишь, все равно, да только вы мне нравитесь гораздо больше, когда сидите молча, нежели когда стоите и горланите песни.

Мне пришлось пихнуть Джеми, чтобы заставить его прекратить смеяться.

За ужином мы обсуждали предстоящую продажу лошадей. Джеми посвятил меня в некоторые тайны ярмарочной торговли: где лучше всего разместить лошадей, чтобы их приметили самые богатые из покупщиков, когда лучше подлавливать заинтересовавшихся в товаре посетителей, как выгоднее всего вести торг.

- Лучше предоставь это мне, по крайней мере поначалу.

- Джеми, может, я и не слишком много путешествовала, но уж торговаться-то я умею - в деревне я с восьми лет этим занималась.

- Иллара не деревня. Тут есть торгаши, способные запросто сбыть детскую одежонку даже старухе. Сперва посмотри, как я буду вести себя хотя бы с первыми двумя покупщиками. А потом мы разделим обязанности и будем стараться вовсю. Договорились? - спросил он, протягивая'мне руку.

Я поднесла руку ко рту, чтобы, по деревенскому обычаю, плюнуть на ладонь, но он поймал меня за запястье.

- Первое правило заключения сделок в Илларе - не плюй на руку. Для городских жителей это страшное оскорбление.

- А руки они пожимают? - спросила я.

- А как же! Только никаких плевков. Договорились?

- Идет, - ответила я, протянув ему руку, и заметила, что Джеми пожал ее не один раз, а дважды. Еще один полезный намек. Еще одно новшество, которое следует запомнить, если я собираюсь влиться в иную среду. Вновь я почувствовала дрожь от возбуждения. Как здорово, что я наконец-таки в Илларе и впереди меня ждет Корли, а прошлая жизнь осталась позади.

Словно прочтя мои мысли, Джеми спросил:

- Ты отправишься вскоре после ярмарки?

- Думаю, да, - ответила я, смущенная оттого, что самые разнообразные переживания так и кипели во мне.

Мои мечты простирались прямо передо мной, озаренные отблесками огня от незнакомого мне очага; но огонь освещал и лицо человека, столь мною любимого. Мы были вместе последнюю ночь - а ведь раньше никогда не расставались дольше, чем на месяц, когда Джеми уезжал на ярмарку. И ему лучше любого другого были ведомы мои чувства.

- Я собираюсь осуществить это, Джеми. Я намерена отправиться к Драконьему острову, если только это возможно. Завтра я пойду к реке и выясню, не слышно ли там о каком-нибудь корабле; может статься, лодочникам известно о ком-нибудь, кто осмелился затеять такое путешествие в нынешнем году. В любом случае, я намерена отправиться в Корли как можно скорее. Ты не знаешь, долог ли туда путь? Я как-то никогда этим не интересовалась.

Он опять посмотрел на меня, словно оценивая, и негромко сказал:

- До Корли немногим меньше двух месяцев, если путешествовать посуху. Дороги там неважные - я, правда, давно по ним не ездил, однако не думаю, что с тех пор наш старый король хоть как-то о них позаботился. В последнее время до меня не доходило слухов о каких бы то ни было распрях между мелкими вельможами, и это явно к лучшему: обычно они к зиме стараются не затевать громких свар. И все же наиболее подходящий и самый безопасный путь - ехать вдоль берега реки. Если воспользоваться этой дорогой, то можно в три недели, не торопясь, достичь Кайбара, где сливаются реки, а оттуда лишь немного дальше до Корли.

Почти два месяца!

- А нельзя ли как-нибудь побыстрее, Джеми? Год-то идет на убыль. Если они там и собираются в плаванье, то в моем распоряжении самое большее - недели четыре или, может быть, пять. Да я и не думаю, что путь туда настолько долог...

- Уж мне-то поверь. А если еще зарядят дожди, то дорога получится чуть ли не вдвое дольше, а дожди непременно будут, - он покачал головой и криво усмехнулся.

- Наверное, это у тебя в крови: твоя мать тоже всегда стремилась во что бы то не стало отправиться в дорогу непременно до начала зимы. Однако есть и другой путь, - он немного помолчал. - Если воспользуешься речным баркасом и поплывешь по реке, то доберешься до места вдвое быстрее. Правда, тебе придется оставить свою лошадь.

- Оставить Тень? - переспросила я, хотя сама уже поняла, что этого не избежать.

- Или продать, - продолжал Джеми. - Если ты собралась отправиться из Корли на корабле, тебе все равно придется продать ее или снять для нее отдельную конюшню на время твоего отсутствия.

Так далеко я еще не загадывала, и это меня опечалило.

Не могла я продать Тень. Она была тем последним, что связывало меня с прошлым, и я никак не могла обречь ее на подобную участь.

- Джеми, ты заберешь ее назад с собой? Она может везти твою поклажу, и... - Джеми заулыбался. - Ну да ладно. Я не смогу перенести, если она останется здесь, в Илларе, - у нее ведь тоже есть свой дом. Когда я вернусь назад, я приеду за ней и расскажу тебе о всех моих приключениях. Идет? - я протянула Джеми руку.

Джеми пожал ее, а я дважды ответила на его рукопожатие. Он рассмеялся.

- Ты делаешь успехи, девочка моя. Будь и впредь такой же наблюдательной, и тогда никто не сумеет тебе противостоять, - он допил содержимое своей кружки и, зевнув, поднялся из-за стола. - Я пойду. Нам завтра спозаранок нужно приступать к делу. Смотри, не забудь прийти засветло: поможешь нам подготовить лошадей для продажи.

Я кивнула. Он нагнулся ко мне и поцеловал в лоб.

- Ладно, спи спокойно, Ланен Кайлар. Я усмехнулась, посмотрев на него.

- И тебе покойного сна, старый разбойник.