read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



фамилия реально существующего человека, а все остальное - слово в слово.
Разные герои, а все у них одинаково, одно и то же читают, одно и то же едят,
озабочены одними проблемами, успехи одни и те же, говорят одинаковые слова и
думают тютелька в тютельку. При этом автор "Начала" не боится не только
самого плагиата, но, вероятно, и разоблачения - ни с моей стороны, ни даже
со стороны Василия Дыбаля и его ближайшего окружения!
Мне бы гордиться: и я сподобился, вышел в классики, если цитируют. А тут
еще в одном уважаемом издании, прослышав о случае редкого плагиата,
предлагают публично "пригвоздить" автора "Начала". Я же не только сам
отказался писать разоблачение, но и другим запретил. Потому что не гордиться
мне нужно, а краснеть: написал своего героя так, что получился не образ, а
костюм, пригодный на любую фигуру. Выходит, не заметил я в Анатолии
Пуголовкине ничего такого, что "не налезало" бы на Василия Дыбаля. Меж тем,
как известно, истинная типизация достигается за счет выявления непридуманных
индивидуальных черт. Факт - попробуй, укради! А вымысел - сколько угодно...
История поучительная. Возможно, я слишком строг к самому себе, и в данном
случае справедливее было бы говорить о беспардонности молодого автора
республиканской газеты. Но надо выносить и для себя уроки из чужих ошибок.
Какие же уроки вынес я? Во-первых, нельзя отрываться от действительности на
такое расстояние, которое ведет к усредненности образа, к стереотипу, вредит
правде и достоверности. Во-вторых, домысливать - не значит врать, это не
значит, что можно женить неженатого, убивать живого и воскрешать умершего;
вымысел и домысел проявляются прежде всего в отборе материала, в осмыслении
события, в эмоциональном настрое автора, в его позиции. Наконец, в-третьих,
уровень способностей литератора, его профессионализм играют не по-следнюю
роль в достижении неповторимой достоверности материала. Бездарно написанный
очерк куда легче плагиировать, нежели исполненный талантливо!
Сошлюсь на Н. Добролюбова, который пишет, имея в виду автора разбираемого
им произведения: "...Он не отдает себя на служение неправде и бессмыслице не
потому, что не хочет, а просто потому, что не может..." [7]. Подчеркиваю: не
потому, что не хочет, а потому, что не может, так как для истинного таланта
характерно стихийное стремление к правде. Именно талант, а не личная
симпатия или антипатия автора есть лучшая гарантия того, что произведение
будет максимально приближено к истине. Примеров тому в истории литературы
предостаточно. Полагаю, что все они имеют прямое отношение и к нам,
документалистам, размышляющим о мере вымысла и домысла в наших очерках.
Однажды М. Галлай остроумно сказал: "Документальная повесть есть такая
повесть, в которой выведены вымышленные персонажи под фамилиями
действительно существующих людей" [8]. В этой шутке, несомненно, содержится
рациональное зерно: художественная документалистика не сковывает, а скорее,
развязывает фантазию автора! Роман о безногом летчике, согласитесь, выглядел
бы неправдоподобным, а документальная повесть, в которой, по сути дела,
выведен "вымышленный герой, но под фамилией действительно существующего
человека" (всего одна буква изменена: Маресьев назван Мересьевым),
воспринимается нами как истинная правда.
Да, автор имеет право на вымысел и домысел, на преувеличения, основанные,
если хотите, на интуиции. Нелепо было бы это его право отрицать. Даже в тех
случаях, когда литератор ведет почти научное исследование факта, оперируя
цифрами и "специальными данными". Правы те классики, которые утверждали, что
без выдумки нет искусства. Наша мысль, по выражению М. Горького, "измеряя,
считая, останавливается перед измеренным и сосчитанным, не в силах связать
свои наблюдения, создать из них точный практический вывод" [9], вот тут-то и
должна помочь интуиция, найдя свое выражение в домысле.
Но выдумка выдумке рознь. "Солги, но так, чтобы я поверил", - сказано
поэтом. Домысливать надо правдиво, чтобы читатель не усомнился. Дело это не
легкое, напрямую связанное с чувством меры, с самодисциплиной, со
способностью автора самоограничиваться.
В моей практике есть несколько случаев работы над прозой (лучше сказать:
документальной): рассказы "Обелиск", "Белая лилия", совсем недавно -
"Реноме", а раньше - "Повесть о карьеристах", "Остановите Малахова!". Все
это написано на достоверной основе, и я, работая над сюжетом, "до
последнего" сохранял фамилии прототипов, хотя и знал, что в конечном итоге
изменю их (а если будет на то их согласие, то и сохраню). Такое
скрупулезно-бережное отношение к факту и личности, такой процесс писания,
кажется мне, дисциплинирует автора, ограничивает его в грубом домысле, дает
толчок к художественному осмыслению событий. Как говорится, жизнь нам такое
преподнесет, что никакая фантазия не сможет; "такое" и во сне не увидишь, и
в бреду не услышишь.
Авторами упомянутого мною жанра "путевых очерков" обычно движет и такой
естественный мотив, как принести читателю новые и разноплановые знания. Я
готов предложить вам в качестве примера не один десяток фамилий
замечательных литераторов, вам известных. Но что может сравниться с анализом
примеров из собственного опыта автора?
Открою вам личное желание: добровольно положить свою голову на плаху -
"операционный стол" для критики взыскательным читателем. Вот вам опыт
путевого очерка в надежде на то, что вы сами определите, к какому он
относится типу: географическому, политическому, историко-фантастическому,
видовому или к тому, который пишется по знаменитому "азиатскому методу",
кстати, самому продуктивному из-за беспристрастности: "что вижу, о том пою".
Ангажировать материал, написанный по такому принципу, так же сложно, как
обратить в служанку себе любимому обычную кошку, гуляющую, как известно,
"сама по себе".
Этот мой материал был опубликован. Во второй раз - в журнале "Смена" в
1998 году под стр-р-рашным названием (самой редакцией придуманным и с
автором, как водится, не согласованным), но зато сме-стившем акценты смысла
публикации: "3 часа до смерти". Я же предпочел бы заголовок спокойный и
вовсе не "рыночный", но что было делать, когда поезд ушел и уже к вам,
читателю, приближается? Поплакать в жилетку?
Желаю вам доброго свидания с коммерческим заголовком; авось не купитесь.
РЕНОМЕ
Не люблю сенсаций. Возможно, потому, что никогда не умел писать
репортажи. Оказавшись свидетелем или даже участником каких-было невероятных
событий, никогда не торопился по-репортерски на газетную полосу. Такой
журналистский "хлеб" считал относительно легким, так как материал не успевал
утяжелиться размышлениями, для которых, согласитесь, необходимо время. В
итоге я неизменно опаздывал со своими историями на встречу к читателю, но не
завидовал первопроходимцам нашей печатной целины: надеялся, что когда-нибудь
догоню. Особенно мне интересно было копаться и выкапывать свежие
тематические повороты именно на тех дорогах, по которым уже прошли до меня
многочисленные резвые (и непременно отмеченные талантом) репортеры.
Еще одно соображение: прежде я наивно полагал, что любое событие, когда
бы оно ни происходило и когда бы ни достигало широкой известности,
самодостаточно в том смысле, что главное как раз другое: чтобы события,
наоборот, не было, и еще надо молить Господа Бога, чтобы его не было
никогда. Вспоминаю старый оптимистический одесский анекдот: "Жора, ты пока
жарь, а рыба будет!" В анекдоте - пусть будет, а в жизни - нет, не надо. В
минувшей истории, которую я намерен вам рассказать, "рыба", к сожалению,
была.
Четверть века назад мне удалось чудом избежать авиационной катастрофы.
Случилось так, что в самолете находился пассажир, который еще в воздухе
обнаружил неисправность и успел сказать пилотам, а уж те ломали головы, как
спасать машину. И, представьте себе, спасли: экипаж и сто двадцать
пассажиров имели дело с первым и, кажется, единственным случаем выживания
этого типа самолетов, причем именно с такой неисправностью. Если вы пока не
почувствовали горькую "изюминку" события (а чуткий читатель обычно угадывает
такие вещи), скажу: человеком, распознавшим неисправность, был, извините, я.
Увы, из песни, предложенной вам, местоимение "я" выкинуть уже невозможно.
Написать репортаж по горячим следам можно было, и нашлась бы газета,
которая рискнула бы на публикацию (и она была: моя "Комсомольская правда",
где я работал в ту пору корреспондентом), и нашелся бы редактор, который
сумел бы без особых потерь преодолеть цензуру (он тоже был: Борис Панкин,
бывший, с моей точки зрения, лучшим Главным за всю историю существования
"Комсомолки"), а вот репортаж я написал бы в спокойных тонах, и назывался бы
он, конечно, не "Катастрофа" и даже не "Самолет разрывает небо столицы", а
без каких-либо претензий на сенсацию.
Но рука моя не потянулась к перу. Я не только близким, но и дальним не
стал рассказывать о пережитом, а возможность писать вообще отложил до лучших
времен, пока сам не успокоюсь и пока не родится мало-мальски стоящая мысль.
Потекли дни и месяцы, потом годы, которые докатились до сегодня. Все
минувшее время я категорически отказывался летать самолетами (на отдых и
даже в командировки), буквально сойдя с неба на землю: поезда, автомашины,
теплоходики, да хоть лошадки. В небо душа не пускала. Более того, я упорно
избегал встреч с коллегами-журналистами, вместе с которыми оказался тогда
над землей. До сих пор не знаю, известно ли им, что в действительности
произошло тогда с самолетом и в самолете, в каком кошмаре был экипаж (о себе
не говорю), каким странным поступком отличился я в самый острый момент, и
кому кроме пилотов обязаны они сохранением своей жизни? И вот наконец пишу,
так как откладывать дальше некуда: лимитируют возраст и здоровье. Если я не
расскажу, никто уже не расскажет.
Был конец апреля 1969 года. Аэропорт в Риме. Оставались последние полчаса
безмятежной жизни на земле. А затем произошло одно из нескольких
происшествий (сколько их было на самом деле, я и сам не знаю, пока не начну
в процессе повествования восстанавливать шаг за шагом их
последовательность). Наша маленькая делегация (чуть позже представлю всех
поименно) прибыла на взлетное поле прямо к самолету в микроавтобусе. Шел
противный острый дождь. Несколько минут мы оставались в машине, наблюдая за
тем, что происходило вне нас. По стеклам стекала вода, и картина приобретала
кинематографическую, почти сюрреальную форму.
На бетонке в двадцати метрах от нас стоял "ИЛ-62" - серебряный красавец с
иллюминаторами по всему фюзеляжу от кабины пилота до конца салона. Хвост



Страницы: 1 2 3 [ 4 ] 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.