Чтение 4–й страницы книги ~76-Т3~

Сильно заикаясь и глядя в пол, преподаватель объяснил что-то вроде
того, что занятие будет пробным, поскольку лекционный материал по первой
теме еще не начитан, поэтому придется заниматься школьными задачами. Никого
не вызывая к доске, он сам решал задачи, говоря себе под нос что-то
невнятное и вымазываясь в меле. Написанное он стирал рукавами, а никак не
влажной тряпочкой, которая лежала рядом.

Это был Знойко Дмитрий Васильевич, известный всему институту, но еще не
знакомый первокурсникам.

Завершала учебный день лекция по общей химии. Похожий на льва
преподаватель, опустив приветствия, почти по слогам произнес:

- Тема первая. Коллоидные растворы.

Говорил и двигался он очень тяжело, не останавливаясь и не обращая
внимания на реакцию слушателей. Не спеша, он за полтора часа наговорил
столько, что у Татьяны все это еле вместилось на пяти листах помеченной
фломастером тетради. Она старалась записывать за химиком все подряд. К ней в
конспект вкрался анекдот, рассказанный лектором в качестве примера.

Кто-то узнал в лекторе Виткевича, закадычного друга ссыльного академика
Сахарова. Перешептываясь, аудитория загудела.

- Уф! - сказала Татьяна, когда лектор, не попрощавшись, вышел. - А я
боялась, что не смогу успевать записывать эти... лекции. Оказывается, очень
даже смогу. Ну, а сейчас скорее в столовую, я ужасно проголодалась! -
Перепрыгивая теперь уже через четыре ступеньки, она повлекла друга по
лестнице.

Татьяна на удивление спокойно выстояла длинную очередь, но у раздачи
заметно забеспокоилась и разлила компот, поставив стакан на край тарелки.
Зардевшись от неловкости, она замолчала. Как только сели за стол, забыла про
неудачу и заговорила. Она пространно рассуждала про нынешние предприятия
питания и блюда, обнаруживая компетенцию на уровне заведующей трестом
столовых и ресторанов. Камни и грязь, летевшие из ее уст в общепит,
нисколько не умеряли здорового аппетита.

- Ты в столовой работала до института?

- Нет, - покраснела Татьяна. - Я поступила сразу после школы. А теперь
ты куда? - спросила она Артамонова на выходе из столовой.

- В общежитие.

- Тогда нам по пути.

Обед своеобразно сказался на поведении Татьяны. Она молча поскрипывала
и посапывала, как орган какой-нибудь внутренней секреции, и только у самых
общежитий внятно произнесла:

- А чем ты, интересно, занимаешься вечером?

Артамонов понял, что необходим крутой поворот.

- Я выступлю с этим заявлением в МАГАТЭ!

- Извини, не расслышала.

- У меня свидание, - сказал он, стараясь не смотреть ей в глаза.

- Ну, ничего, тогда я одна схожу куда-нибудь. Я немножко помню, где
здесь все эти театры-кинотеатры и все такое прочее.

Перебросив из руки в руку неимоверный портфель, она исчезла в дверях
женского общежития.

Артамонов направился в свое. В комнате он обнаружил четверых
первокурсников, уже расквартировавшихся. Самый старший, Сергей Рудик, тут же
предложил отметить начало занятий. Несогласных не было.

- Самое главное в высшей школе - не нужно каждый день учить уроки, -
рассуждал Решетнев Виктор. Он поднял стакан и посмотрел сквозь него на
лампочку. Ходи себе, посещай, а на сессии - сдавай сразу все оптом.

- И какой слово прыдумалы - сэссыя! -удивлялся осетинец Бибилов Мурат.
- Засэданые им, что лы?! Рудик в ответ наполнил стаканы. Мурат отказался от
второго тоста, сославшись на то, что водку никогда в жизни не пил, поскольку
у них в Гори потребляют питье исключительно домашнего происхождения. Чтобы
не быть голословным, он быстро обмяк и начал засыпать.

Его продромальный акцент был настолько убедительным, что никто не стал
настаивать на его дальнейшем присутствии за столом. Остальные продолжили
нетрезвую беседу. Скоро все узнали, что Решетнев повзрослел очень

оперативно, в два приема. Сначала неявно - увидев в зале ожидания свою
бывшую одноклассницу, кормившую игрушечной грудью настоящего ребенка. Чуть
позже - основательно, прочитав на стенде у паспортного стола о розыске
преступника одного с ним года рождения. Он понял, что его сверстники вовсю
орудуют в жизни. Он был единственным в комнате, кто учился в группе 76- Д1.
Но сейчас вряд ли кто знал, чем турбины отличаются от дизелей.

- Не верится как-то, чтобы в семнадцать лет уже разыскивали, -
скептически заметил Миша Гриншпон. Он был единственным евреем в комнате,
хотя и турбинистом. - Ты не пробовал на филологический факультет?

- Нет, а что?

- Понимаешь... язык у тебя, мне кажется, ты больше тяготеешь к
гуманитарному чему-нибудь.

- Это ты загнул! Я дня не могу провести без вымазанной солидолом
железки! Нашел гуманитария! Ты же знаешь, как невелик шанс родиться лириком
в семье механизатора. Тем более у нас в Почепе!

Артамонов после четвертой тоже вспомнил, как повзрослел. Пошел как-то в
лес за грибами, и - прихватило. От тоски он присел на пень, чудом удерживая
ведро, на дне которого синел срезанной ножкой единственный подосиновик.
Артамонов не понимал, что с ним происходит. Чувствовал только, что кто-то
неведомый делает с ним что-то хорошее, и смирно стоял под деревом, как
лошадь, которую чистят. Отслуживший в армии Рудик тихонько улыбался в усы.
Его несколько занимал этот школьный наив. Усы делали его лицо таким, будто
хозяина только что ударили по усам.

Ладно, - сказал он, - уже светает. Поднявшись, он отправил в форточку
окурок. Мурат, выбросив вперед руку и колено, спал. Он и во сне оставался
кандидатом в мастера спорта по фехтованию.

В ПОНЕДЕЛЬНИК В КОЛХОЗ!

После ознакомительной попойки обитатели 535 комнаты сообща готовили
ужины, вместе ходили в "Победу", кучно держались в аудиториях.

Это не ускользнуло от зоркого глаза Татьяны. Заметив, что Артамонов
постоянно выступает в компании

презентабельных парней, она быстро сориентировалась

в изменившейся обстановке. Используя канал дружеской связи с Валерой,
она немедленно втерлась в пятерку 535 комнаты и завела перспективные
разговоры.

От нее все узнали, что стройную одногруппницу с губами бантиком зовут
Людой, а куклу с неморгающими голубыми глазами - Мариной. Вначале Татьяна по
честному делила внимание между жильцами 535, относилась ко всем одинаково
горячо. Вскоре они заметили, что большую часть себя она предлагает Рудику,
который уступает ей в росте каких-то десять сантиметров. К концу второй
недели занятий она полностью переключилась на него, бросив остальных на
произвол судьбы. Она настолько приблизилась к нему, что за разговоры их
удалили с лекции по введению в специальность. Они были вынуждены дожидаться
физкультуры на Студенческом бульваре, занимая себя мороженым и газировкой.

Физкультура, как и в прошлую субботу, была отменена ввиду ремонта
спортзала. Основные события дня развернулись на практическом занятии по
физике.

На группу 76-ТЗ наконец-то завели журнал. Секретарь декана вручила его
входившему в кабинет Ярославцеву. Физик поблагодарил девушку, уселся за стол
и начал просматривать фамилии.

- Ну-с, пройдемся по материалу. Не будем особо мудрить, к доске
пойдет... кто у нас тут первый по списку..? Пожалуйста, Артамонов. Не
стесняйтесь, оценок я ставить не буду. За Бибиловым наступила очередь
Гриншпона. Физик прочитал его фамилию верно только с четвертого раза. Миша
терпеливо не вставал с места.

- Гринштан... Гришпонт... Гриншоп...

Дождавшись, пока его выговорят чисто, Миша вышел к доске. Словно
расквитываясь, Ярославцев гонял его по пройденному материалу почем зря.

Следующим по списку шел Кравцов. Ярославцев долго тер лоб и
всматривался в журнал, не решаясь вызвать. Потом посмотрел на
присутствующих, пытаясь угадать, кто же такой этот Кравцов. Ни на чьем лице
ничего подозрительного не обнаруживалось.

Как выяснилось потом, в журнале инициалы Кравцова обозначались буквами
Щ. и X. Это была опечатка, но Ярославцев, не замечая образовавшейся паузы,
ломал себе голову, не в силах вспомнить или придумать имя на Щ. Его это
начало раздражать.

- Кравцов! - произнес он с оттенком отчаяния. - Как вас зовут?