адреса, ни телефона не успел, дурак, взять. Уселся на свое место. Музыку
включил водитель раньше, чем мотор автобуса. Заунывно-радостная такая
оглушающе зазвучала мелодия расставания со столицей и ожидания приезда в
провинцию. Поехали в Тайюань!
ЧАИНКА ВТОРАЯ
небесах, решил слегка по-земному расслабиться. Врезал из горла виски и заел
его половинкой китайской сосиски. Булку и сосиску, то есть нечто
темно-оранжевое, длинное, в прочном пластике, успела купить для нас наша
милая опекунша.
подстрахованной от быстрой порчи зернистым крахмалом. Если уж американская
сосиска, как, впрочем, и народная сосиска брежневской эпохи, есть
совершеннейшие выродки в старинном семействе сосисочных изделий, то
слопанное мною, просто вон из кожуры лезло, чтобы, будучи изделием
картофельной, как нынче говорят, национальности, нахально втереться в
почтенный колбасный ряд хотя бы на правах дальнего родственничка. Вот они,
думаю, дурные веяния века, вот они, великому кормчему жевать бы их в
мавзолее до конца света, плоды слепого пресмыкательства старинной китайской
кулинарии перед конвейерами серости и бездушными стандартами американского
нарпита. Слаба оказалась компартия Китая. И тут, видать, никуда не деться
народу от проклятых хот-догов и кока-колы. Слюнки глотаю, вспоминая карские
в "Самоваре" и цыплят-табака, не говоря уж о рыбном ассорти...
провинции Шанси, куда пригласил Иру институт финансов и экономики для
натаски в английском молодых строителей человечного капитализма с
социалистическим лицом, - до Тайюаня шесть часов еще переть. Размечтался,
видите ли, поспать захотел! Куда там! Вдруг рев и грохот раздался, на дюжине
телеэкранов замелькали титры, а потом и кадры какого-то жуткого фильма про
уголовников зеков в зверски жестоком лагере Гонконга.
муки-суки-мотогонки на судзуки... - казалось, вся эта ушираздирающая мура
возжаждала свести меня с ума... Что делать? как возопили бы на моем месте
Чернышевский с Володей Ульяновым. Я принял единственно правильное в такой
экстремальной ситуации решение. Сначала спускаюсь прямо в тартарары сортира,
так низко расположенного в днище салона и так дрожащего под ногами, что...
поверьте, даже при мощных трясках в южно-корейском боинге не испытывал
такого страха. Впрочем, по сравнению с салоном, сызнова простите за вполне
уместную звукопись, сортир был не адом, а всего лишь чистилищем. Тем
временем совсем стемнело. Так что даже не поглядеть на заоконный пейзаж и не
отвлечься от безумного грохота дюжины ящиков над головами. Как тут не
сказать, что китайцы - народ необыкновенно шумный, обожающий грохот
барабанов, медных тарелок, треск петард, песни, хохот, застольные громкие
споры. К тому же мало кто стесняется громко окликнуть знакомого в местах
многолюдных, а ведь немноголюдных публичных мест в городах Китая еще меньше,
чем сливовых рощ на полюсе...
стрельбы, ударов кулаками ментов в "бубны", то есть в лица зеков, от
актерских спастись реплик, стрельбы и музыки - было таким мое желание
страстным, верней, таким молитвенным, что задремал. Уверовав в силу
автогипноза, уже не был беспомощной жертвой проклятых грохочущих ящиков.
Ничего... ничего, дремотно мечталось мне, скоро до боссов китайского
автобусного бизнеса дойдет, что надо бы и на земле выдавать пассажирам
вшивенькие наушники, как это делается в небесах и на море.
развития высокоприбыльного туризма, но и для сравнительно комфортной жизни
самих китайцев. Проблем в огромной стране и у самого многочисленного народа
в мире, как я вскоре понял, навалом. Демография, экология, развитие
экономики и сельского хозяйства, оборотная сторона высоких темпов роста,
регионализм, нацменьшинства, Тибет, борьба с коррупцией, преступностью и
наркоманией и так далее. Ни в одну из этих проблем, естественно, еще не
успел вникнуть. Ведь взгляд туриста - обычно взгляд торопливый, жадный, а
оттого поверхностный и слегка праздный, хотя весьма полезный как раз в силу
своей поверхностности. Взгляд, брошенный с птичьего полета даже старым гусем
с рюкзаком за порядком потрепанными крыльями, способен выхватить то, что
сделается объектом пристального интереса и глубокой сердечной привязанности.
Зачастую именно он, этот взгляд, становится папашей мечты о более вдумчивом
знакомстве с разными городами, с глухими провинциями, с культурой и бытом
стран и народов. Между прочим, нескованность, скажем, социологическими и
политологическими задачами, то есть незашоренность глаз, буквально с первых
же дней пребывания в Китае дала мне возможность учуять да и увидеть массу
доказательств того, что начисто отсутствует в атмосфере энергичной здешней
житухи, - отвратный душок всенародного депрессивного состояния. Душок этот,
не переставая, изводил меня в одной стране, в России. Лично я, исходя из
причин, вызывающих это состояние, верней, массовое заболевание, называю его
красной депресней.
психически превозмогли за двадцать лет действенной ихней, а не сюрреально
криминальной и туфтовой перестройки, как в России, память о лишениях и
кровопролитиях, на которые обрек их Мао. Он ведь был типичным
фюрером-утопистом, экстремистом и безответственным экспериментатором, как,
впрочем, все бесноватые революционеры, дорвавшиеся до рулей власти. Ну а
разве нормальное настроение жизни - жизни необыкновенно трудной, но полной
реальных надежд - это не главное в Китае, думалось мне не раз, разве это не
залог того, что почти полтора миллиарда китайцев утверждают основы новой
социальной и духовной жизни, несмотря на отсутствие в стране высоких,
удобных для комфортной жизни граждан стандартов, скажем, шведской демократии
и по-американски шустрой бюрократии, несмотря на необычайную задымленность
воздуха, загрязненность рек, перенаселенность и прочие сложные дела. Кстати,
если бы я сравнивал увиденное в Китае с положением дел не в России,
как-никак некогда взявшей с собой Китай по одному уголовно-политическому
преступлению против собственных народов, их культуры и исторической памяти,
а, к примеру, с положением дел в той же Швеции или в Америке, то не дух у
меня захватывало бы от искреннего восхищения перед успехами китайцев, а
приуныл бы я и, возможно, трудно было бы мне поверить, что и горы они
своротят, и разные со временем разберут завалы, и залижут ужасные раны, и
пахать будут с утра до ночи в мелких бизнесах, на полях и на бесчисленных
стройках - одним словом, удачно начнут обустраиваться...
заснули, утомленные воплями и драками пассажиры. А я, подремав, бодрствую.
За окном тьма тьмущая. Возможно, еще и поэтому в памяти у меня - лицо и
фигура бывшего уральца... в памяти моей мелькают кадры исторического фильма
про то, как Никита Сергеевич скандально поссорился с братом на век, Мао Дзе
Дуэньлаичем. Лет сорок с тех пор прошло. Вон он какой непредвиденный оборот
крутануло колесо истории, когда один крепко вставший на ноги брат, взял да и
перекрыл из-за каких-то там малопонятных всем нам, совкам, разногласий в
партийных делах и марксистских планах - перекрыл кислород своему полунищему,
доверчиво пошедшему по братскому красному следу братцу. А если б не
перекрыл, то, вероятно, совсем по иному сложилась бы и без того достаточно
сюрреальная история последних десятилетий этого века. Но слава Богу, что и в
истории, и в жизни многое иногда случается к лучшему. Продолжай дружить оба
брата - вовек не пришла бы ни одному из них в голову мысль о необходимости
быстрейшей ревизии проклятого утопического Учения. Великий, но, что гораздо
важней, башковитый и дальновидный Ден Сяо Пин на десять лет ухитрился
обскакать старых маразматиков из политбюро КПСС. Целых десять лет
раскачивались мавзолейные наши кадавры, пока Китай одною ногой осторожно,
как Мао в Янцзы, входил в стихию рыночных отношений, а другую удерживал на
твердых почвах заботы о социальных нуждах народа. И хватало у него рук не
дать мелким рукам стать хозяевами теневой экономики страны, запретить
перекачку ими валюты в банки Старого и Нового Света, поощрить их
инвестировать ее в экономику одной страны, с жестокой силой поддерживать
законы, защищающие жизнь и имущество граждан, развивать связи с мировым
бизнесом, поддерживать здравоохранение, образование огромного народа и так
далее. А о том, чего добилась за десять лет перестройки моя страна, Россия,
в Китае лучше было не думать. Тошно становилось на душе от сравнений новых
исторических путей двух великих многострадальных народов. Тошно. Вновь я с
ужасом думал: куда же смотрели вы все эти десять лет, господа генералы с
Лубянки? С кем боролись? С поэтами, художниками, танцорами, прозаиками,
музыкантами, философами, социологами? Что за мысли поворачивались в
зажравшемся мозговом тесте, работавшем на нескольких дебильных динозавров из
политбюро? Изучало это тесто практический опыт Китая, враз порвавшего со
всем тем, что парализовало энергию миллиарда китайцев, держало их в голодухе
и вдали от перспектив нормальной жизнедеятельности? Наверняка изучало.
Лубянка никогда не испытывала недостатка в объективной информашке насчет
сравнительного положения дел внутри страны и в Китае. И все же, из года в
год продолжали вешать лапшу на уши старцам из политбюро ушлые цекистские
референты да лубянские дезинформаторы. Хотя именно они-то, как теперь стало
ясно, прекрасно успели подготовиться к уркаганской дележке державной
собственности да партийных бабок. А время и возможность позаимствовать у
прагматиков-китайцев проверенные на практике реформистские идеи - все это
безнадежно было потеряно. Куда там теперь России догонять Америку! Китай ей
рано или поздно догонять придется, чтобы не бухнуться ему в ножки с
протянутой рукой. Вон он - со страшной силой рванул в новое тысячелетие,
сбросив с плеч тяжкий балласт догматизма и шизофренических грез...
размечтавшись о том, как познакомлюсь со здешней жизнью, как поездим мы с
Ирой по стране, по старинным местам и по городам побродим... Разбудил меня
музыкальный гром - сразу во всех ящиках. Песней счастливого прибытия это