Пьюри, Тамен_". Коул скулил у ее ног, запутавшись в веревке. Блестящая
шерсть прилипла к телу, он дрожал. Сквозь дождевую завесу она увидела
пустой пляж. Отвязала веревку и спустила собаку.
затем еще и еще. Александра считала секунды до удара грома: пять. По
приблизительным подсчетам это означало, что она вызвала бурю в диаметре
десяти миль, если удары грома идут из эпицентра. Гром сдержанно
пророкотал. Крошечные пестрые песчаные крабы дюжинами вылезли из норок и
торопливо пятились боком в кипящее пеной море. Их панцири были того же
цвета, что и песок, и крабы казались прозрачными. Александра заставила
себя забыть о жалости и с хрустом раздавила одного краба подошвой босой
ноги. Принесла жертву. Всегда должна быть жертва. Это один из законов
природы. Приплясывая, она давила одного краба за другим. По лицу от линии
волос к подбородку струилась вода, и на жидкой пленке светились все цвета
радуги, настолько взбудоражена была ее аура. Молния продолжала делать с
нее моментальные снимки. Подбородок у нее был раздвоен, и кончик носа тоже
- чуть-чуть. Привлекательность ей придавали широкий чистый лоб под
светлыми крыльями волос, разделенных прямым пробором и заплетенных в косу,
и проницательный взгляд глаз, где совершенно черный магнит зрачка словно
отталкивал одноименно заряженный край радужки стального металлического
оттенка. У нее были полные, четкого рисунка губы с приподнятыми уголками,
и всегда казалось, что она улыбается. К четырнадцати годам Александра
выросла до ста семидесяти трех сантиметров и в двадцать лет весила
пятьдесят пять килограммов. Теперь ее вес был где-то семьдесят два с
половиной. Став ведьмой, она позволила себе не следить за собой.
и промокшая Александра ощущала себя прозрачной в потоках дождя,
растворившись в нем и сравнявшись с его температурой. В небе над морем
появились длинные пушистые облачка, гром превратился в тихое ворчание, а
водяной поток в теплый дождик. Этот ливень никогда не попадет ни в какие
метеокарты. Краб, которого она раздавила первым, все еще шевелил клешнями,
как крохотными бледными перышками на ветру. Коул - его страх наконец
прошел - гонял кругами, все шире и шире, оставляя по четыре отпечатка
когтей каждой лапы рядом с треугольным узором лапок чаек, более тонкими
следами куликов и пунктирными каракулями крабов. Все эти существа из
другого, сопредельного нашему мира - краб с глазами на тоненьких
стебельках, передвигающийся на цыпочках боком, ракообразная морская
уточка, которая, угнездившись у вас на голове в своем створчатом панцире,
роняет кусочки добычи вам прямо в рот, - были осыпаны дождевыми каплями.
Намокший песок цветом напоминал цемент. Ее одежда, даже белье, так
прилипли к телу, что она показалась себе похожей на гладкую белую статую
работы Сигала, а все ее выпуклости и выступающие кости словно слизал
туман. Александра без труда дошла до конца омытого дождем общественного
пляжа, до самой стены с колючей проволокой, и повернула обратно. Пришла на
автостоянку, подхватила промокшие босоножки, которые оставила у пучка
травы Ammophila breviligulata [аммофила короткостеблая (лат.)]. Ее
стрелообразные листья сверкали, опустив намокшие края.
убежавшего в дюны.
мне, хороший!
испачканные песком полотенца - они спасались от грозы в облицованной
галькой купальне и под полосатым, красно-желтым навесом пиццерии -
предстала статная женщина, непонятно почему совершенно сухая, толстая коса
волосок к волоску, ни одного мокрого пятнышка на зеленом парчовом жакете.
Впечатление было настолько невероятным, что они разнесли по Иствику слухи
о ее колдовстве.
зубочисткой и столовым ножом из нержавеющей стали, она придавала кусочку
глины форму лежащей или сидящей фигурки, всегда женской, в ярком костюме,
расписанном поверх обнаженного тела, - их продавали по пятнадцать -
двадцать долларов в двух местных магазинчиках: "Тявкающая лисица" и
"Голодная овца". Александра не могла себе представить ни кто их покупает,
ни почему и зачем все-таки она их лепит и кто направляет ее руку. Дар
скульптора проявился у нее наряду с другими способностями в то время, как
Оззи потихоньку превращался в цветную пыль. Вдохновение посетило ее
однажды утром, когда она сидела за кухонным столом, дети были отправлены в
школу, а посуда вымыта. В первый раз она взяла детский пластилин, но в
дальнейшем работала с глиной, используя необычайно чистый каолин, который
набирала в небольшой яме под Ковентри. Грязные скользкие залежи белой
глины обнаружились на заднем дворе у одной пожилой вдовы за развалившимся,
покрытым мхом сараем и за шасси довоенного "бьюика", точно такого же, по
какому-то сверхъестественному совпадению, как тот, на котором, бывало,
отец Александры ездил в Солт-Лейк-Сити, в Денвер, в Альбукерк и в другие
близлежащие городки. Он занимался продажей рабочей одежды, комбинезонов и
синих джинсов еще до того, как они вошли в моду - стали интернациональной
одеждой, обрели новую жизнь. В Ковентри она ездила с джутовыми мешками и
платила вдове 12 долларов за мешок глины. Если мешки были очень тяжелые,
вдова помогала их поднять - как и Александра, она была сильной женщиной.
Несмотря на свои шестьдесят пять - не меньше, она красила волосы в цвет
красной меди и носила бирюзовые и красные брючные костюмы. Они так ее
обтягивали, что ниже пояса были заметны свисающие толстые складки жира.
Все это нравилось Александре. Здесь была подсказка. Стареть можно и
весело, если сохранились силы. Вдова хохотала громким высоким голосом,
носила в ушах большие золотые кольца, а ее медные волосы всегда были
распущены. Один-два петуха расхаживали, прихорашиваясь, неверной походкой
в высокой траве запущенного двора, штукатурка на задней стене дома
облупилась, обнажив серые бревна, хотя на фасаде еще сохранилась побелка.
Ее "субару" оседал под тяжестью глины. Александра всегда возвращалась из
этих поездок довольная и веселая, убежденная в том, что миром правит
женская солидарность.
окрестила их "малышками" - полные коренастые женские фигурки высотой
десять - двенадцать сантиметров, часто без лица и без ступней,
свернувшиеся калачиком или лежащие навзничь. Когда их брали в руки, они
оказывались тяжелее, чем были на вид. Люди находили, что статуэтки
действуют успокаивающе, и покупали их в магазинах постоянно. Спрос не
иссякал, увеличиваясь летом, но их покупали даже в январе. Александра
лепила обнаженные фигурки, намечала зубочисткой пупок и не забывала
провести едва заметную ложбинку на месте половой щели в противовес
фальшивой гладкости кукол, которыми она играла в детстве. Потом она
пририсовывала одежду, иногда купальники пастельных тонов, иногда
облегающие платья в горошек, звездочку или волнистую полоску. Двух
одинаковых кукол не встречалось, хотя все они и были сестрами. У нее было
чувство, что так и надо их расписывать. Ведь каждое утро мы, чтобы
прикрыть наготу, надеваем одежду. Поэтому ее стоит рисовать, а не
вылепливать на этих примитивных телах из мягкой глины. Она обжигала их по
две дюжины за раз в маленькой шведской электропечке для обжига и сушки - в
мастерской рядом с кухней, - в комнате, неотделанной, но с деревянным
полом, непохожей на соседнюю, грязную кладовую, где хранились старые
цветочные горшки, садовые грабли, мотыги, высокие резиновые сапоги и
секаторы для подрезки деревьев. Самоучка Александра занималась скульптурой
пять лет, принявшись за нее перед самым расставанием с мужем, в ней
проявилась творческая индивидуальность. Дети, особенно Марси, хотя Бен и
крошка Эрик тоже, терпеть не могли малышек, считали их непристойными и
однажды даже разбили целую партию сушившихся статуэток. Но теперь они
смирились, как терпят дефективных братьев и сестер. Дети сами как мягкая
глина, хотя у них уже появляется порой неисправимая ухмылка, а в глазах
что-то ускользающее.
музыкантшей. Чтобы свести концы с концами, давала уроки фортепьяно, иногда
подменяла хормейстера в местных церквях, но ее истинной любовью была
виолончель. Трепещущие грустные звуки, исполненные печали, идущей из самой
сердцевины дерева и его густой тени, порой далеко разносились теплыми
лунными ночами из прикрытых шторами окон загородного домика, стоящего на
кривой улочке среди себе подобных в тесной застройке Коув-Хоумз
пятидесятых годов. А в доме на соседнем участке в четверть акра
просыпались муж и жена, их ребенок и собака, и муж думал, не вызвать ли
полицию. Изредка он так и поступал, смущенный, а может быть, и напуганный
искренностью, печалью и красотой ее музыки. Легче заснуть под гаммы,
исполняемые одновременно на двух струнах сначала в третьей, а затем в
шестых долях, в этюдах Поппера или под повторяющиеся опять и опять четыре
такта шестнадцатых, соединенных легато (когда звучит почти одна
виолончель), во втором анданте Квартета N_15 ля минор Бетховена. Джейн
была плохим садовником, и неухоженные заросли рододендрона, гортензии,
восточной туи, барбариса и самшита вокруг дома приглушали поток музыки из
окон. Было время провозглашения всяческих свобод, и в общественных местах
играла ужасная музыка, в каждом супермаркете звучали обработки в стиле
"мьюзак" [популярная, обычно мелодичная музыка для поднятия
производительности труда и снятия усталости, иначе называемая "музыка
супермаркетов"; изобретена в 1934 году, получила распространение в 40-х
годах], песен "Satisfaction" и "I Got You, Babe", а когда встречались два
или три подростка, то вспоминался Вудсток [фестиваль рок-музыки под
Вудстоком, штат Нью-Йорк, в августе 1969 года]. Но не сила звука, а
страстный тембр Джейн - часто она останавливалась на каких-нибудь нотах,
возобновляя игру в том же темпе и в той же тональности, - привлекал
внимание к ее исполнению. Эти низкие ноты ассоциировались у Александры с
Трубников Александр
Земляной Андрей
Роллинс Джеймс
Шилова Юлия
Прозоров Александр
Сапковский Анджей