Чтение 4–й страницы книги ~Верные друзья~

Чижов и Лапин стоят на берегу и восхищенно глядят на узенькую полоску
воды. Нестратов подходит и становится рядом. Вид у него оскорбленный.

- Свиньи! - произносит он прочувствованно. - На триста тридцать восемь
рублей наездили!

- В первый раз за долгое время услышал человеческую интонацию от этого
Индюка! - с удовлетворением отмечает Чижов. - Это наводит на некоторые
мысли.

- Вникните! - радостно говорит Лапин. - Вот она, Яуза, а вот мы. Все
трое. Стоим на берегу. Не кажется ли вам, что сейчас, вот из-за этого
поворота, выплывет наше счастье - дырявая лодочка.

Чижов смотрит на него, любуясь. Нестратов снисходительно улыбается. Но
постепенно радостное настроение Лапина передается и ему. Прожитые годы
уходят куда-то, время отодвигается.

- Кошачий барин. Кошачий барин! - нежно говорит он. - Только борода
тебя и изменила... Да ты погляди вокруг. Разве наша это Яуза?

Лапин оглядывается. Каменные громады домов окружают маленькую речку.
Розовое небо - отражение электрического зарева - висит над городом.

- Наша, наша! - подмигивает он. - Ну, оделась в каменную набережную,
приукрасилась, но все равно течет из тех же подземных ключей...

- Все равно? - оскорбляется Нестратов. - Кому все равно? Строили-то мы,
архитекторы, строители! Сколько это мне крови стоило, ты знаешь? Здоровья,
сил!

- Бедняга, - вздыхает Чижов, - он один, бедняга, и строил. Все - он!

- Простите - да! - Нестратов начинает говорить приподнято. - Это тебе
не животы пороть. Извини, я говорю серьезна

- Серьезно?

- Вполне.

- Ну и Индюк. Расхвастался. Понесло его, - глаза Чижова озорно блестят.
- Расхвастался он, Саша? Как ты считаешь?

- Расхвастался, - кивает Лапин.

- Тогда, может быть, старым способом? Макнем? Не возражаешь?

- Давай!

И не успевает Нестратов опомниться, как два старых друга, проявив
незаурядную силу, подхватывают его дородное тело за локти и приподнимают над
парапетом.

- Братцы! - вопит Нестратов, отчаянно отбиваясь. - Вы - сума...

Но Лапин и Чижов, не обращая на его вопли ни малейшего внимания, дружно
затягивают:

Мы пойдем к буржуям в гости,

Поломаем им все кости,

Во!.. И боле ничего!..

На противоположном берегу собираются любопытные. Какой-то старик грозит
друзьям зонтиком:

- Хулиганство!

- Братцы! - молит Нестратов. - Не пьяные же вы! Ведь мы не мальчишки!

- Скажи, что больше не будешь, - неумолимо требует Чижов.

Нестратов, воспользовавшись тем, что его на мгновенье перестали
раскачивать, произносит, вися вниз головой, внушительно и строго:

- Сию же минуту отпустите меня. Есть граница всему!

- Понятно. Давай, Саша.

И друзья снова принимаются петь:

Мы пойдем к буржуям в гости...

- Больше не буду! - кричит наконец Нестратов. Его отпускают. Он
задыхается от негодования.

- Выскажись, выскажись, - советует Чижов, - тебе легче станет.

Но Нестратов, повернувшись, собирается уходить. Лапин хватает его за
рукав.

- Стой! - говорит он добродушно. - А то потом будет стыдно.

Нестратов что-то недовольно бормочет. Чижов наблюдает за ним почти с
профессиональным интересом.

- Глупейшее мальчишество, - сердито сопит Нестратов, - можно и пошутить
и подурачиться, я не против, но есть же мера...

- Тяжелый случай, - как бы про себя произносит Чижов, - запутанный. Я и
не думал...

- Чушь какая! - Нестратов вынимает платок и отряхивается. - Так я ждал
вас, думал: вот наконец встретимся, поедем вместе отдыхать, сколько лет
собирались... Поговорим по душам, старину вспомним.

- Эх, хороша наша Яуза, - вздыхает Чижов, - только берега видать!

- И поедем, и вспомним, - кивает Лапин. - И очень я, друга мои,
доволен, что не поедем мы ни в Гагры, ни в Сочи, ни в Кисловодск, а поедем
мы по тихим нашим широким русским рекам, как мечталось когда-то, поглядим на
неведомые берега, да и вообще есть на что посмотреть и на Чусовой, и на
Каме, и на Белой...

- Подлечиться бы надо, - морщится Нестратов, - совсем я измотался,
ежели хотите знать. Энфизема легких от выступлений всяких, от речей.
Поверите ли, вот ездил за границу с делегацией, так за месяц - семьдесят
выступлений. Не щадят. А ведь я еще нужен! Задыхаюсь при малейшем... По
ночам повернусь па другой бок и задыхаюсь, устал... Тромбофлебит, и сердце
стало пошаливать. Беречь, беречь себя надо! Для дела, для государства.
Поверьте, не о себе беспокоюсь. Хотя на пароходе тоже хорошо. Воздух,
вода... Если, конечно, достаточно комфортабельно.

- Нашел! - восклицает вдруг Чижов с торжеством.

- Что такое? - Нестратов подозрительно смотрит на него.

- Ты погоди, постой! - отмахивается Чижов. - Мы сейчас с Сашей
пошепчемся немного. Вроде консультации. Тебе как больному нельзя слушать.

Он наклоняется к Лапину и что-то негромко и оживленно шепчет.

Нестратов следит за ними с плохо скрытым беспокойством.

- Опять ерунду какую-нибудь затеваете? - спрашивает он. - И откуда у
вас силы берутся? Забот, видно, мало.

- Не беспокойтесь, - улыбается Лапин, - Чижик надумал прекрасную штуку.

- Какую?

- Узнаешь! - сурово отвечает Чижов. - Только для этого потребуется
время. Сил надо не пожалеть и отдыхом своим пожертвовать... Так что для тебя
это дело не годится...

- Как это понять? Мы не едем, значит?

- Обязательно едем! - говорит Лапин.

- Встреча на вокзале! - командует Чижов. - Форма одежды парадная
летняя. И поскольку ты потратился на такси, билеты берем мы!

Вокзал.

На круглых вокзальных часах стрелки показывают шестнадцать часов
двадцать минут. На перроне, у готового к отправке поезда, обычная
предотъездная толчея.

Проходит с котомками и рюкзаками веселая компания студентов. Какая-то
пожилая женщина, окруженная детьми, громко считает:

- Оля, Петя, Женя, Наташа... А где Вова?

И все ребята принимаются хором кричать:

- Вова! Вова! Вова!..

Пробегает с чемоданчиком уже знакомая нам девушка из Тугурбая.
Останавливается, покупает у продавщицы палочку эскимо и, подхватив
чемоданчик, устремляется дальше - разыскивать свой вагон.

У выхода на перрон стоят Чижов и Лапин.

Их трудно узнать. На Лапине брезентовая куртка, высокие охотничьи
сапоги, за плечами вещевой мешок армейского образца и чехол с удочками. А
Чижов и вовсе в самом затрапезном виде - в примятой, блином, кепке, в
парусиновых брюках, в повидавшем лучшие времена пиджаке с короткими
рукавами. И только гитара, висящая у него за спиной, украшена кокетливым
розовым бантом.

- А ты не боишься, - спрашивает Лапин, - Что первый, так сказать,
эффект может оказаться слишком уж сильным?

- Ерунда! - весело говорит Чижов. - В таких случаях нужны не пилюли, а
хирургическое вмешательство.

Лапин хмыкает:

- Это все так. Но я почему-то слегка волнуюсь. Ты не думаешь, что...

- Смотри! - перебивает Чижов.

На перроне появляется Нестратов.

В светло-серой мохнатой шляпе, в белом пыльнике, он шагает медленно и
важно, на голову возвышаясь над толпой. Рядом с ним семенит его жена -
маленькая, вертлявая, на тоненьких высоких каблучках, в широчайшем модном
пальто и зеленой шляпе с торчащим красным перышком. Ее бережно, под локоток
поддерживает референт.

За ними следуют человек шесть провожающих, которые выражают свое
отношение к происходящему только жестами и мимикой. А сзади, тяжело
отдуваясь, носильщик тащит огромный, апельсинового цвета фибровый чемодан.

- Василий Васильевич! Индюк!

- Что?! - Супруга Нестратова оглядывается с испугом и негодованием.

Нестратов медленно поворачивает голову, удивленно смотрит на друзей:

- Вы?

- Мы!

- Нда! - усмехается Нестратов. - Воистину форма одежды парадная летняя.
Уж не на маскарад ли мы едем?

- Все может быть, Вася! - загадочно отвечает Лапин и любезно
раскланивается с женой Нестратова. - Здравствуйте, Елена Вячеславовна! И вы
нас не узнали?

- Здравствуйте, Елена свет Вячеславовна! - подхватывает Чижов. -
Охотники за приключениями приветствуют вас!