Гришка. Несколько месяцев он сидел на шее у матери, болтался по улицам и
присматривался к новым порядкам. Отец его, мобилизованный в начале войны,
где-то пропал (может, отступал на восток, а может, погиб), а к матери
вскоре перешел жить примак из окруженцев. К зиме, когда начала создаваться
полиция, примака тоже втянули в эту свору наемников. Полицаи из него был
никудышный, он беспросыпно пил самогон, дважды пьяный терял оружие, и
начальство прогоняло его со службы. Но полицейские были нужны, и его брали
снова. Зимой же в местечке организовалось интендантство: школу и все
лучшие постройки немцы заняли под склады. В помещении сельмага какие-то
приезжие прислужники открыли мастерскую по ремонту амуниции и красильню,
где окрашивали различные военные вещи и писали вывески. Эти вывески и
разные объявления на немецком и белорусском языках развозились по всей
округе, и вот в этой красильне к весне оказался и Гришка Блищинский.
замысловатые готические литеры, свастику, стрелки и разные указатели, на
что были большие любители немцы. Почти два года Блищинский получал
немецкий паек, какую-то плату в рублях и марках. Когда же разгорелась
партизанская война и на местечко трижды совершали налет партизаны, Гришка,
видно, сообразил, что в немецкой мастерской ему не отсидеться. В эту пору
почти все его ровесники и даже ребята помоложе было либо связаны с
партизанами, либо по возможности помогали им. И Гришка решился. Он заявил
партизанам, что хочет перейти к ним, и те потребовали доказательств его
преданности советской власти. Он заманил домой примака-полицая, который в
то время дневал и ночевал в комендатуре, опасаясь расправы, с ним еще
одного такого же пьяницу, напоил их, обезоружил и через связных переправил
в лес. Полицейских, конечно, расстреляли, а Гришке поверили, и он с
оружием, отнятым у отчима, пришел в отряд. Тимошкин в это время тоже был
там и, слушая, как некоторые партизаны хвалили Блищинского, возмущался.
Он-то отлично понимал фальшивую душу своего бывшего друга и не скрывал
этого, только в то блокадное время некогда было разбираться в душевных
тонкостях нового партизана.
"разоблачил" одного фронтовика-сержанта, который без разрешения отлучался
из части. Сержант, разведчик по специальности, еще в 1941 году
награжденный орденом, обычно после вечерней поверки уходил из казармы на
станцию, где его ждала девушка. До подъема он возвращался и занимал свое
место на нарах. Однажды, будучи дневальным, Блищинский выследил его.
Некоторое время он об этом никому не докладывал, молчал, поджидая удобного
случая. И вот состоялось собрание, на которое пришли замполит командира
полка, командир батальона и другие офицеры. Тут Блищинский, взяв слово,
выступил с пламенной речью, разоблачил сержанта, которого в тот же вечер
отправили на гауптвахту. Начальство заметило Блищинского, - его
"непримиримость" к недостаткам и умение красиво говорить многим
понравились, и вскоре он стал секретарем ротной комсомольской организации.
роты. Командир на портрете, конечно, получился красивее, моложе и
мужественнее, чем был на самом деле. Он не остался безразличным к такому
подарку. Не прошло и недели, как рядовой Блищинский, расположившись в
ленинской комнате, уже рисовал плакаты и оформлял наглядную агитацию, в то
время как остальные бойцы отрабатывали на жаре самую трудную тактическую
тему - стрелковая рота в наступательном бою.
батальон. Очевидно, как художника, его взял к себе начальник артиллерии -
тому нужно было красиво чертить схемы и писать, а Блищинский уже был в
этом деле признанным мастером. Так он и прижился при штабе - носил
офицерам завтрак, по утрам поливал из котелка на руки, заботился об уюте
их землянок, а в остальное время возился с бумагами. И со всем этим он,
видно, справлялся неплохо. Когда началось наступление и Тимошкин с
простреленной голенью попал в медсанбат, Гришка уже имел медаль "За боевые
заслуги", к ней вскоре прибавилась новая - "За освобождение Белграда", в
который он въехал на штабной машине, в то время как его земляк ковылял на
костылях в санбате.
ним, каждому свое! В конце концов, не он, так кто-нибудь другой займет
писарское место в штабе, потому что нужны и писаря. Опять-таки разве
хорошо это - ходить по начальству, доносить на товарища, все же как-никак
они земляки. К тому же Тимошкин не имел с ним никаких отношений, у него
были свои хорошие друзья и свои заботы. Но вот незадачливая военная судьба
свела их на одной стежке, и Тимошкин думал теперь, что вряд ли из этого
выйдет что-либо путное.
с осени картофельному полю, сапоги то и дело скользили, ноги
подворачивались на комьях, ветер сек снегом по лицам и слепил глаза. Снег,
набиваясь за воротник, таял, было неуютно и холодно. Щеки все сильнее
деревенели от стужи, у Тимошкина мерзла и болела обмотанная бинтами рука.
Рукавицы он потерял где-то в бою и теперь здоровую руку прятал за пазуху
или в карман. Но тогда сползал с плеча ремень автомата, надо было
придерживать его, и пальцы так коченели, что едва сгибались.
боец с трудом узнавал впереди тусклые тени спутников. Он шел по их следам,
уже присыпанным снегом, и думал: хоть бы не споткнуться, не поскользнуться
- вряд ли он найдет в себе силы встать. Погода немного обнадеживала. Хоть
и трудно было идти, но в такое время легче было миновать передовые
немецкие позиции, и если они где-нибудь нечаянно не наткнутся на фрицев,
то завтра выйдут к своим.
бесконечные цепочки следов. У Щербака след широкий и ровный, сапоги
большие (сорок четвертый размер - таких больше никто не носил в батарее),
у Блищинского же ступни заметно вывернуты наружу, носками в стороны, левой
он, будто прихрамывая, загребает снег. Несколько в отдалении были видны
следы ездового Здобудьки.
сам не замечая того. Видно, боец начал дремать на ходу и не увидел, как
товарищи остановились, чтобы передохнуть и дождаться его. Чуть не
столкнувшись с ними, Тимошкин от неожиданности вздрогнул, как это бывает,
когда человека внезапно разбудят.
снегом.
сочувствия. Он приободрился, вдруг поняв, что в таких обстоятельствах
совсем ни к чему обижаться и ждать от товарища многого. Однако Щербак,
шагнув к нему, тронул рукой автомат.
взял у бойца оружие. На спине у наводчика висел вещмешок с клином, на
правом плече - автомат Скварышева, теперь на левое он вскинул еще и
автомат Тимошкина. Блищинский стоял рядом, отвернувшись от ветра и
нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
самоуверенностью сказал писарь.
начал понемногу отставать, а Щербак, Блищинский и Здобудька тусклыми
тенями шевелились впереди в снежных сумерках. Хорошо, что на земле
оставался их след и Тимошкину не очень нужно было всматриваться, чтобы не
потерять направления.
Кажется, кто-то испуганно вскрикнул, затем совсем близко протрещала
пулеметная очередь, с ней сразу же слилась другая, и серую тьму над
головами прорезали зеленые молнии. Это произошло так неожиданно и так
близко, что, еще не поняв, в чем дело, Тимошкин распластался на снегу. И
тотчас совсем рядом в заснеженном небе рассыпался огненный букет ракеты.
Ее близкий дрожащий свет, недолго продержавшись в снежной выси, ярко
осветил поле и три метнувшиеся в сторону фигуры. По зеленоватому дрожащему
снегу они быстро бежали куда-то в разорванную тьму ночи. Как только ракета
догорела и в небе сомкнулась тьма, Тимошкин вскочил и рванулся за
товарищами.
трассирующих пуль, вспыхнула вторая ракета. Из-под ног бойца испуганно
метнулась его тень. Он упал, потом в сполохах догоравшей ракеты вскочил,
оглянулся, - кажется, за ним не гнались.
бойцы уже успели немного отбежать. Тимошкин понял, что стреляли из танков,
звуки были глухие и гулкие, словно отдавались в бочке. Потом как-то
неожиданно все смолкло, - видно, пулеметы расстреляли по ленте и утихли.
Позади опять вспыхнула ракета, потом две сразу, но это уже было далеко. В
небе белыми мотыльками носились снежинки. Впереди замелькали тени, и боец
присел, вглядываясь в просветлевшую тьму. Когда ракеты погасли, стало
совсем темно, и ослепленный ими Тимошкин, с трудом переставляя ноги,
побежал туда, где показались люди.
тревожиться. Но вот из темноты послышалось приглушенное "эй!". Тимошкин
вгляделся - впереди чернел голый полевой куст и возле него стоял человек.
Тимошкин двинулся туда. Это был Щербак, он ждал товарища, отдал ему
автомат и спросил:
Лондон Джек
Никитин Юрий
Сертаков Виталий
Белогорский Евгений
Журавлев Владимир
Кервуд Оливер Дж.