казавшаяся случайной на белой коже, не распрямлялась, не разглаживалась на
ее лбу Зоя поставила кружку на печь и спросила Кузнецова с нарочитой
дерзостью:
Или тоже, как Нечаев, вспомнили каких-то там королев?
нахмурился, чтобы скрыть неловкость.
Нечаев. - То есть, как говорят на флоте, сошли со стапелей в двадцать
четвертом? Я на четыре года старше вас, Зоечка. Существенная разница.
стапель. Тридцать лет и три месяца.
тоном игривого намека:
Она похожа на вас? Разрешите ее адресок. - Тонкие усики поднялись в улыбке,
разъехались над белыми зубами. - Буду вести фронтовую переписку. Обменяемся
фото.
голосе:
Перемышль, второе городское кладбище. Запишете или запомните? После сорок
первого года у меня нет родителей, - ожесточенно договорила она. - Но
знайте, Нечаев, у меня есть муж... Это правда, миленькие, правда! У меня
есть муж...
шалой, затеянной Нечаевым игре, перестали есть - все разом повернулись к
ней. Сержант Нечаев, с ревнивой недоверчивостью вглядываясь в лицо Зои,
сидевшей с опущенными глазами, спросил:
ходят, что вам нравится наш лейтенант Дроздовский?
- Она это сейчас выдумала. У нее нет мужа. И не может быть".
Вы как испорченная патефонная пластинка. Не замечаете?
пирамиды; заметив на нарах нетронутый котелок с супом, порцию хлеба,
беленькую кучку сахара на газете, спросил:
поджатых ногах, молоденький казах Касымов. - Сказал: чашка бери, хлеб бери,
сам придет...
криво расставив ноги в валенках, замерцал узкими щелками глаз.
улыбнулась, разомкнув над переносицей брови, надела свою новую с заячьим
мехом шапку, заправила под шапку волосы. - Вот, кажется, и паровоз подают.
Слышите?
крикнул кто-то с верхних нар и нехорошо засмеялся.
нашем вагоне. Для чего вам муж? Зачем он вам на войне?
Сейчас нас быстро. Последняя остановка. И - Сталинград.
сержант в годах, с обстоятельной деловитостью пивший чай из кружки, и рывком
вскочил, выглянул из двери вагона.
по небу глаза, но не услышал ответа. С двух концов эшелона забили зенитки.
затем спаренный бой пулеметов пропорол воздух над эшелоном - и в вагон из
степи ворвался крик предупреждающих голосов: "Воздух! "Мессера"!" Наводчик
Евстигнеев, швырнув на нары кружку, бросился к пирамиде с оружием, на ходу
толкнув Зою к двери, а вокруг солдаты в суматохе прыгали с нар, хватая
карабины из пирамиды. На короткий миг в голове Кузнецова скользнула мысль:
"Только спокойно. Я выйду последним!" И он скомандовал:
толчками звона отдавались в ушах. Стремительно настигающий звук моторов,
клекот пулеметных очередей дробным цоканьем рассыпался над головой, прошел
по крыше вагона.
карабинами, разбегающихся по солнечно-белой степи. И, испытывая холодную
легкость в животе, выпрыгнул из вагона сам, в несколько прыжков достиг
огромного, отливающего синью по скату сугроба, с разбега упал с кем-то
рядом, затылком чувствуя пронзительно сверлящий воздух свист. С трудом
преодолевая эту гнущую к земле тяжесть в затылке, он все-таки поднял голову.
тонкими плоскостями, вспыхивая на солнце плексигласом колпаков, пикировала
на эшелон тройка "мессершмиттов".
навстречу с конца и спереди эшелона, рассыпались пунктиром, а вытянутые
осиные тела истребителей падали все отвеснее, все круче, неслись вниз, дрожа
острым пламенем пулеметов, скорострельных пушек. Густая радуга трасс неслась
сверху сбоку вагонов, от которых бежали люди.
горизонтально вдоль эшелона, остальные два мелькнули за ним.
снега - и, круто набрав высоту, сделав разворот в сторону солнца,
истребители, снижаясь, вновь понеслись к эшелону
делать!"
команду, и тотчас по другую сторону сугроба увидел поднятую голову Зои -
брови ее удивленно скошены, замершие глаза расширены. Крикнул ей: - Зоя, в
степь! Отползайте дальше от вагонов!
лейтенант Дроздовский в своей, как облитой по телу, узкой шинели и что-то
кричал - понять было нельзя. Дроздовский вскочил в раскрытые двери вагона и
выпрыгнул оттуда с ручным пулеметом в руках. Потом, отбежав в степь, упал
вблизи Кузнецова, с бешеной спешкой втискивая сошки ДП в гребень сугроба. И,
вщелкнув в зажимы диск, полоснул очередью по истребителям, которые
пикировали из сияющей синевы неба, пульсируя рваными вспышками.
приближался. В голову Кузнецова ударило оглушительным треском очередей,
пронизывающим звоном мотора, радужно, как в калейдоскопе, засверкало в
глаза. В лицо брызнуло ледяной пылью, сбитой пулеметными очередями с
сугроба. И в ревущей черноте, на секунду закрывшей небо, кувыркались,
прыгали в снегу стреляные крупнокалиберные гильзы. Но непостижимее всего
было то, что Кузнецов успел заметить в несущемся вниз плексигласовом колпаке
"мессершмитта" яйцевидную, обтянутую шлемом голову летчика.
от земли, выровнялись, быстро набирая высоту над степью.
как Дроздовский отбросил пустой диск, пытаясь встать, а Зоя, цепко обняв,
прижималась грудью к нему, не отпускала его. - Володя! Прошу тебя!..
отталкивая Зою. - Не мешай! Не мешай, говорят!
снегу, и тогда Кузнецов подполз к ней вплотную.
неприятным.
Один Дроздовский?..
задымились два первых пульмановских вагона. Лоскутья пламени выскальзывали
из раскрытых дверей, ползли по крыше. И этот возникший пожар, занявшиеся
пламенем крыши, упорное пикирование "мессершмиттов" вдруг вызвали у
Кузнецова чувство тошнотного бессилия, и показалось ему, что эти три
самолета не улетят до тех пор, пока не разгромят весь эшелон.
Сейчас кончатся...".
фигурки хаотично заметались там, волоча кого-то по снегу.
на воткнутый в сугроб пулемет. - Кузнецов, где же Дроздовский? Я иду.