склону горы между камнями разыскивал съедобные корни и, найдя, приносил
Иисусу, кто, взбираясь все выше и выше, искал задумчиво границ голубеющей
дали и, не находя, поднимался на новые островерхие камни. Иоанн нашел между
камней красивую, голубенькую ящерицу и в нежных ладонях, тихо смеясь, принес
ее Иисусу, и ящерица смотрела своими выпуклыми, загадочными глазами в его
глаза, а потом быстро скользнула холодным тельцем по его теплой руке и
быстро унесла куда-то свой нежный, вздрагивающий хвостик.
что отрывали от горы большие камни и пускали их вниз, состязаясь в силе. И,
привлеченные их громким смехом, понемногу собрались вокруг них остальные и
приняли участие в игре. Напрягаясь, они отдирали от земли старый, обросший
камень, поднимали его высоко обеими руками и пускали по склону. Тяжелый, он
ударялся коротко и тупо и на мгновение задумывался, потом нерешительно делал
первый скачок -- и с каждым прикосновением к земле, беря от нее быстроту и
крепость, становился легкий, свирепый, всесокрушающий. Уже не прыгал, а
летел он с оскаленными зубами, и воздух, свистя, пропускал его тупую,
круглую тушу. Вот край,-- плавным последним движением камень взмывал кверху
и спокойно, в тяжелой задумчивости, округло летел вниз, на дно невидимой
пропасти.
черной бороды и усов, мощная грудь и руки обнажились, и старые сердитые
камни, тупо удивляясь поднимающей их силе, один за другим покорно уносились
в бездну. Даже хрупкий Иоанн бросал небольшие камешки и, тихо улыбаясь,
смотрел на их забаву Иисус.
по-видимому, так весело? -- спросил Фома, найдя своего странного друга в
неподвижности, за большим серым камнем.
камни бросает Петр.
почувствовал, что у Иуды из Кариота -- два лица. Но не успел он этого
понять, как Иуда сказал своим обычным тоном, льстивым и в то же время
насмешливым:
Иерусалиме думают, что пришел их Мессия, и тоже поднимают крик. Ты слышал
когда-нибудь их крик, Фома?
курчавыми рыжими волосами. Иуда вступил в круг играющих. И так как всем было
очень весело, то встретили его с радостью и громкими шутками, и даже Иоанн
снисходительно улыбнулся, когда Иуда, кряхтя и притворно охая, взялся за
огромный камень. Но вот он легко поднял его и бросил, и слепой, широко
открытый глаз его, покачнувшись, неподвижнно уставился на Петра, а другой,
лукавый и веселый, налился тихим смехом.
поднимали они и бросали гигантские камни, и, удивляясь, смотрели на них
ученики. Петр бросал большой камень,-- Иуда еще больше. Петр, хмурый и
сосредоточенный, гневно ворочал обломок скалы, шатаясь, поднимал его и ронял
вниз,-- Иуда, продолжая улыбаться, отыскивал глазом еще больший обломок,
ласково впивался в него длинными пальцами, облипал его, качался вместе с ним
и, бледнея, посылал его в пропасть. Бросив свой камень, Петр откидывался
назад и так следил за его падением,-- Иуда же наклонялся вперед, выгибался и
простирал длинные шевелящиеся руки, точно сам хотел улететь за камнем.
Наконец оба они, сперва Петр, потом Иуда, схватились за старый, седой камень
-- и не могли его поднять, ни тот, ни другой. Весь красный, Петр решительно
подошел к Иисусу и громко сказал:
тот камень и бросить.
плечами, но ничего не осмелился возразить и вернулся назад со словами:
который, задыхаясь и крепко стиснув зубы, продолжал еще обнимать упорный
камень, и весело засмеялся:
засмеялись все остальные,-- даже Фома слегка раздвинул улыбкой свои прямые,
нависшие на губы, серые усы. И так, дружелюбно болтая и смеясь, все
двинулись в путь, и Петр, совершенно примирившийся с победителем, время от
времени подталкивал его кулаком в бок и громко хохотал:
болтали с ним, но Иисус,-- но Иисус и на этот раз не захотел похвалить Иуду.
Молча шел он впереди, покусывая сорванную травинку, и понемногу один за
другим переставали смеяться ученики и переходили к Иисусу. И в скором
времени опять вышло так, что все они тесною кучкою шли впереди, а Иуда --
Иуда-победитель -- Иуда сильный -- один плелся сзади, глотая пыль.
указывая вдаль, где уже показался в дымке Иерусалим. И широкая, могучая
спина Петра бережно приняла эту тонкую, загорелую руку.
собрались для беседы. Иуда подумал, что теперь вспомнят о его победе над
Петром, и сел поближе. Но ученики были молчаливы и необычно задумчивы.
Образы пройденного пути: и солнце, и камень, и трава, и Христос, возлежащий
в шатре, тихо плыли в голове, навевая мягкую задумчивость, рождая смутные,
но сладкие грезы о каком-то вечном движении под солнцем. Сладко отдыхало
утомленное тело, и все оно думало о чем-то загадочно-прекрасном и большом,--
и никто не вспомнил об Иуде.
речь ученики. Неподвижно, как изваяние, сидела у ног его Мария и, закинув
голову, смотрела в его лицо. Иоанн, придвинувшись близко, старался сделать
так, чтобы рука его коснулась одежды учителя, но не обеспокоила его.
Коснулся -- и замер. И громко и сильно дышал Петр, вторя дыханием своим речи
Иисуса.
собравшихся, весь огонь его сосредоточил на Иисусе. И по мере того как
смотрел, гасло все вокруг него, одевалось тьмою и безмолвием, и только
светлел Иисус с своею поднятой рукою. Но вот и он словно поднялся в воздух,
словно растаял и сделался такой, как будто весь он состоял из надозерного
тумана, пронизанного светом заходящей луны, и мягкая речь его звучала где-то
далеко-далеко и нежно. И, вглядываясь в колеблющийся призрак, вслушиваясь в
нежную мелодию далеких и призрачных слов. Иуда забрал в железные пальцы всю
душу и в необъятном мраке ее, молча, начал строить что-то огромное.
Медленно, в глубокой тьме, он поднимал какие-то громады, подобные горам, и
плавно накладывал одна на другую, и снова поднимал, и снова накладывал, и
что-то росло во мраке, ширилось беззвучно, раздвигало границы. Вот куполом
почувствовал он голову свою, и в непроглядном мраке его продолжало расти
огромное, и кто-то молча работал: поднимал громады, подобные горам,
накладывал одну на другую и снова поднимал... И нежно звучали где-то далекие
и призрачные слова.
громко вторило его словам прерывистое и сильное дыхание Петра. Но вдруг
Иисус смолк -- резким незаконченным звуком, и Петр, точно проснувшись,
восторженно воскликнул:
пристально глядел куда-то. И когда последовали за его взором, то увидели у
дверей окаменевшего Иуду с раскрытым ртом и остановившимися глазами. И, не
поняв, в чем дело, засмеялись. Матфей же, начитанный в Писании, притронулся
к плечу Иуды и сказал словами Соломона:
стеснит других.
глаза, руки и ноги -- точно побежало в разные стороны, как у животного,
которое внезапно увидело над собою глаза человека. Прямо к Иуде шел Иисус и
слово какое-то нес на устах своих -- и прошел мимо Иуды в открытую и теперь
свободную дверь.
корточки и спросил:
слова, налитые тоскою и гневом.
не лучше, не сильнее их? Разве не я спас ему жизнь, пока те бежали,
согнувшись, как трусливые собаки?
так же неприятен, как и твое лицо. Ты лжешь и злословишь постоянно, как же
ты хочешь, чтобы тебя любил Иисус?
ящерицу -- я принес бы ему ядовитую змею. Петр бросал камни -- я гору бы
повернул для него! Но что такое ядовитая змея? Вот вырван у нее зуб, и
ожерельем ложится она вокруг шеи. Но что такое гора, которую можно срыть
руками и ногами потоптать? Я дал бы ему Иуду, смелого, прекрасного Иуду! А
теперь он погибнет, и вместе с ним погибнет и Иуда.
обо мне он сказал. Почему же он не рубит? он не смеет, Фома. Я его знаю: он
боится Иуды! Он прячется от смелого, сильного, прекрасного Иуды! Он любит
глупых, предателей, лжецов. Ты лжец, Фома, ты слыхал об этом?
Посняков Андрей
Самойлова Елена
Шилова Юлия
Роллинс Джеймс
Шилова Юлия
Муркок Майкл