не влипнуть с ним.
документу?
бедром. - Револьвер системы "Наган".
оказалось оружие, ей не понравилось. Зачем оружие?
какой-нибудь дальней деревни, в случае задержки и обыска - в карманах
ничего подозрительного, как и учил Дозорцев. А тут - наган! Как бы через
этот наган не провалить задание и самим не погибнуть.
игриво и, сжав ее плечи, вдруг поцеловал возле губ.
найти.
его широкой груди. - Я уже не маленькая. Уже ходила в Михневичи. Помнишь,
как там Стукачева повесили?
По прямой если.
темноте. Это его признание показалось ей таким странным и таким
сладостным, что она захотела снова услышать его.
за плечи. Она чувствовала на своем лице его разгоряченное дыхание, сердце
ее учащенно забилось, отходящими от стужи пальцами она молча вцепилась в
его руки. Но он с настойчивой силой все больше наваливался на нее, руки
его скользнули под кожушком к ее бедрам, и она, испугавшись, вскрикнула:
длинные руки. - Кричать не стоит. Спать будем.
в полу кожушка.
почувствовав, что такой разговор - почти ссора, а ссориться с ним ей
совсем не хотелось.
сделал вид, что засыпает. От Зоськи он даже слегка отстранился, оставляя
ее в наложенном им углублении. Конечно, вместе под кожушком было бы теплее
обоим, но Антон не хотел лезть к ней. Еще подумает, что ему только это и
надо, что за этим он и бежал следом, догоняя ее в ночи. Но для него вовсе
не это было главное, и не затем он догонял ее, едва не потеряв на болоте.
Хотя, разумеется, его, мужчину, влекла ее юная женственность.
в Заглядках, когда он танцевал с нею "Страдание", или скорее с того
заполошного дня, когда отряд Кузнецова, оставив обжитый лагерь в Селицком
лесу, поспешно перебазировался за болото. На новом месте их встретила
промозглая глушь старого ельника. Уходя от преследования, они были голодны
и устали как черти. После короткого отдыха командир взвода выделил троих
партизан оборудовать отрядную кухню. Двое отправились на поиски чистой
воды, а Антон принялся за устройство очага-топки, - под их закопченный
таган надо было выкопать яму. Он сразу лихо взялся за дело, угрелся,
вспотел и, подумав, что надо снять полушубок, увидел Зоську. Неслышно
подойдя к нему сзади, та стояла и улыбалась.
лопаты, - засмеялась она, и он почему-то с неловкостью посмотрел на свои
испачканные землей ладони.
ему полгорсти крупного сухого гороха.
слышались голоса хлопцев, строивших буданы для жилья. Он посмотрел вслед
ее маленькой ладной фигурке в сапожках, юбке и какой-то широкой, не по
росту, куртке и подумал с завистью: "Славная девчонка!.."
партизанами - молодыми и постарше, - всеми, кому хотелось обратить на себя
минутное ее внимание, потрепаться, тем более что других женщин, кроме
ворчливой пожилой Степаниды, в отряде уже не было. Антон не лез впереди
других, хотя несколько раз ловил себя на том, что думает о ней.
проводили операцию по поджогу Лукьяновского льнозавода и больше недели
отсутствовали в лагере, а в ноябре, до праздников, он дважды с группой
Момыкина ходил на шоссейку добывать боеприпасы и оружие. Возвращаясь со
второго задания, группа попала в засаду, их обстреляли на деревенской
околице, одного парня убили, а тяжело раненного Момыкина Антон нес на себе
километров двенадцать до лагеря, где тот на следующее утро скончался.
Хоронили погибших, настроение было паршивое, стало не до этой девчонки,
обитавшей при кухне, а потом при штабе, где из нее стали готовить
разведчицу. Однажды, правда, встретил на стежке, обменялись двумя-тремя
фразами, и все.
Засады, бои и постоянные опасности закалили его, и он не припоминал
случая, чтобы растерялся или хотя бы сильно испугался в минуту опасности.
Даже на злосчастном том хуторе. Хотя кое-кто в отряде и не прочь был
обвинить его в гибели командира отряда, но там он ни в чем не был виноват.
Напротив, своей находчивостью он спас четверых, первым выпрыгнув из
чердака и крикнув остальным: "Прыгайте!" Хата уже вовсю полыхала,
занявшись с другого конца. Они, задыхаясь в дыму, кое-как отстреливались
от наседавших с трех сторон полицаев, с четвертой ничего не было видно -
туда валил дым. Кузнецов с ординарцем редко постреливали из подпола в
избе, куда полицаи швыряли гранаты. Наверно, командир был ранен и не смог
выскочить, а они, вчетвером, что могли сделать против трех десятков
обнаглевших бобиков? Хорошо, дул сильный ветер, который низко стлал дым по
огороду.
командир. Антон любил его, как только можно любить командира в армии.
Отправляясь по делу, в разведку, на боевую операцию или гулянку, тот
всегда брал с собой шестерых партизан, в числе которых с лета стал ездить
Голубин. Теперь уже от этой шестерки, кажется, никого не осталось...
районного актива, партийцев и НКВД, частью из отступавших красноармейцев,
а также примаков и даже нескольких смельчаков, бежавших из немецких
лагерей для военнопленных. Многие были без оружия, другие - больные или с
незажившими ранами, некоторые роптали на партизанские порядки и
начальство, неизвестно кем и когда поставленное. Был один, выдававший себя
за майора и требовавший командирской должности. Кузнецов в этих случаях
придерживался неизменного для всех правила: отличился в бою - получай
командование. И это было верное правило, по крайней мере, так думал
Голубин. Сам он до войны несколько лет работал налоговым инспектором в
райфо, в армии никогда не служил, но пришлось пойти на войну - стал
командиром взвода, затем командиром подрывников и только со смертью
Кузнецова снова понизился до рядового. Но он не обижался, стало не до