read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



уходить совершенно невредимым.
- Он ни разу не был ранен? - спросил я.
- Один только раз, - сказал Вознесенский, - но зато так, что я собирался
панихиду служить. Это не facon de parler", как говорят французы; доктор
объявил, что Саше осталось несколько часов жизни.
Но доктор ошибся; Вознесенский объяснял это тем, что он недооценил
сопротивляемость Вольфа. Вознесенский прибавил, что Вольф был ранен в
совершенно загадочных обстоятельствах, о которых он ничего не хотел сказать,
ссылаясь на то, что не помнит, как это произошло. Тогда были жестокие бои
между частями красной армии и отступавшими белыми; отряд Офицерова скрывался
в лесах и не принимал в этом никакого участия. Приблизительно через час
после того, как замолкли последние выстрелы, Вольф заявил, что поедет на
разведку, и уехал один. Прошло часа полтора, он не возвращался. Вознесенский
с двумя товарищами отправился его разыскивать. За некоторое время до этого
они слышали три выстрела, третий был более далекий и слабый, чем два первых.
Они проехали две или три версты по пустынной дороге, все было тихо, нигде не
было видно никого. Стояла сильная жара. Вознесенский первый увидел Вольфа;
Вольф лежал неподвижно поперек дороги и "хрипел кровью и пеной", как он
сказал. Лошадь его пропала, что тоже было удивительно; она обычно ходила за
ним, как собака, и никогда бы по доброй воле не ушла.
- Вы не помните, какая это была лошадь? какой масти?
Вознесенский задумался, потом сказал:
- Нет, не вспомню. Давно это было, черт его знает. Он их много переменил.
---------------------------------------(1) оборот речи (фр.)
- Но как же, вот вы говорите, что она ходила за ним, как собака.
- А это у него был такой талант, - сказал Вознесенский, - все его лошади
так. Знаете, бывают люди, которых никогда не трогают собаки, даже самые
злые. А у него был такой же дар к лошадям.
И Вознесенскому, и его товарищам представлялись чрезвычайно странными
обстоятельства, при которых Вольф был так тяжело ранен. Доктор говорил
потом, что рана была от револьверной пули, выстрел был сделан с небольшого
расстояния, и Вольф не мог, конечно, не видеть того, кто в него стрелял.
Главное, не было никакого боя и никого вокруг; только недалеко от того
места, где они нашли Вольфа, лежал труп нерасседланной вороной кобылы.
Вознесенский предполагал, что в Вольфа стрелял, по-видимому, человек,
которому принадлежала эта лошадь, и он же потом уехал на так необъяснимо
пропавшем коне Вольфа. Он прибавил, что если бы они, Вознесенский и его
спутники, не опоздали, то не пожалели бы пуль, чтобы отомстить за товарища.
Я вспомнил порыв горячего ветра, донесший до меня далекий топот нескольких
лошадей - тот самый звук, который заставил меня тотчас же уехать.
- А может быть, в конце концов, - неожиданно сказал Вознесенский, - этот
человек просто защищал свою жизнь и его тоже нельзя обвинять. Предлагаю вам
по этому случаю чокнуться за его здоровье. Вам нужно выпить, у вас что-то
очень задумчивый вид.
Я молча кивнул головой. Низкий женский голос в это время пел из
граммофона:
Не надо ничего,
Ни поздних сожалений...
Был уже первый час ночи, в воздухе стоял холодноватый запах шампанского,
маленькие облачка духов; пахло еще жареным гусем и печеными яблоками. С
улицы доносились заглушенные автомобильные гудки, за ресторанной витриной,
отделенная от нас только стеклом, начиналась зимняя ночь, с этим блеклым и
холодным светом фонарей, отражавшимся на влажной парижской мостовой. И я
видел перед собой, с необъяснимо печальной отчетливостью, жаркий летний
день, растрескавшуюся черно-серую дорогу, медленно, как во сне, кружившую
между маленькими рощами, и неподвижное тело Вольфа, лежащее на горячей земле
после этого смертельного падения.
Вознесенский привез его в маленький бело-зеленый городок - белый от цвета
домов, зеленый от деревьев - над Днепром и устроил его в больницу. Доктор
сказал Вознесенскому, что Вольфу осталось несколько часов жизни. Но через
три недели он вышел из больницы с ввалившимися щеками и густой щетиной на
лице, делавшей его очень не похожим на себя. Вознесенский пришел за ним
вместе с Мариной, которую он встретил на следующий день после своего приезда
в этот город. Она была в белом легком платье; браслеты звенели на ее смуглых
руках. Года два тому назад она покинула родных и путешествовала с тех пор по
южной России, зарабатывая то гаданьем, то пением. Вознесенский твердо верил,
что она жила именно на такие доходы; судя по тому, как он ее описывал, я
думаю, что ей вряд ли приходилось очень заботиться о своем пропитании. Ей
было тогда семнадцать или восемнадцать лет. Когда Вознесенский говорил о
ней, у него даже менялся голос, и я полагаю, что если бы он не был так пьян,
то не рассказал бы мне о некоторых совершенно непередаваемых и действительно
редких ее качествах, о которых, конечно, могли знать только люди,
неоднократно испытавшие непреодолимую, горячую прелесть ее близости. Он жил
с Мариной в небольшом особняке; через два дома от них поселился Вольф,
который был еще слишком слаб, чтобы начинать прежнее партизанское
существование. В доме Вознесенского был рояль. Вольф пришел в гости к своему
товарищу на следующий день в штатском костюме, выбритый и чистый, как
всегда, они вместе обедали, потом он сел за рояль и стал аккомпанировать
Марине, которая пела свои песни.
Через некоторое время Вознесенский уехал на несколько дней к Офицерову; и
когда он вернулся, то Марины не было. Он пошел к Вольфу - и она отворила ему
дверь. Вольф в этот день отсутствовал. Она посмотрела на Вознесенского без
всякого смущения и с дикарской, непосредственной простотой сказала ему, что
теперь его больше не любит, а любит Сашу. В эту минуту, как сказал
Вознесенский, она была похожа на Кармен.
- Я был человек крепкий, - сказал он, - на моих глазах были убиты мои
товарищи, я сам часто рисковал жизнью, и все сходило с меня, как с гуся
вода. Но в тот день я пришел домой, лег на кровать и плакал, как мальчишка.
То, что он мне рассказывал потом, было удивительно и наивно. Он убеждал
Марину, что Вольф еще слишком слаб, что она должна была его пожалеть и
оставить в покое.
- А когда он начинает кашлять и хрипеть, так я его отпускаю, - ответила
она с той же простотой, которая была для нее характерна.
Впрочем, измена Марины никак не повлияла на отношения между Вознесенским
и Вольфом. Вознесенский нашел в себе силы дружески относиться даже к Марине.
Она прожила с Вольфом много месяцев, сопровождала отряд повсюду, и именно
тогда они оценили ее искусство ездить верхом и стрелять из винтовки.
Затем наступили страшные времена. На преследование отряда, от которого
осталось двести человек, была послана конная дивизия. Несколько недель они
скрывались в лесах. Это было в Крыму. Офицеров был убит. В один из последних
дней их пребывания там они нашли в лесу недавно брошенные и хорошо
оборудованные землянки. Впервые за полторы недели они провели спокойную
ночь, в сравнительном тепле и с некоторыми удобствами. Они проспали много
часов подряд. Когда они встали, поздно утром, Марины не было.
- Мы так и не узнали, что с ней случилось, - сказал Вознесенский, - и
куда она пропала.
Но разыскивать ее у них не было ни времени, ни возможности. Они добрались
пешком до побережья и уехали из России в трюме турецкого парохода,
перевозившего уголь. В Константинополе, через две недели, они расстались - и
встретились через двенадцать лет в Париже, в вагоне метро, когда Вольф, уже
далеко не в первый раз, приехал во Францию из Англии, где постоянно жил.
О судьбе Марины Вознесенский так ничего и не знал. Она появилась
неожиданно, в одно летнее утро, на базарной площади этого маленького городка
над Днепром, и исчезла так же неожиданно, на рассвете осенней ночи, в Крыму.
- Появилась, обожгла и пропала, - сказал он. - Но только мы ее не забыли, ни
Саша, ни я.
Я смотрел на него и думал о неправдоподобном стечении обстоятельств,
которое связало мою жизнь со всем, что он рассказывал. Пятнадцать лет тому
назад этот человек, который теперь сидел против меня в парижском ресторане и
встречал Рождество с водкой, гусем и воспоминаниями и в самом дружеском
расположении к своему собеседнику, ехал, вместе с двумя товарищами, на
поиски Александра Вольфа, и если бы не легкий ветер, то я не услышал бы их
приближения, они могли бы меня догнать, и тогда, конечно, мой револьвер меня
бы не спас. Правда, я думаю, что белый жеребец Вольфа был резвее их лошадей,
но он так же мог быть ранен или убит, как моя вороная кобыла. Но не это
занимало мои мысли. Это была случайность, касавшаяся моей личной судьбы, и
если бы меня спросили, что было бы лучше - быть убитым тогда или уцелеть для
той жизни, которая мне предстояла, я не уверен, что стоило выбирать второе.
Мы расстались, наконец, с Вознесенским, он ушел неверной походкой, и я
остался один, погруженный в мои мысли обо всем, что я узнал за последнее
время и что вызывало во мне ряд очень нестройных и противоречивых
представлений. Конечно, в рассказе Вознесенского могла быть известная доля
фантазии, почти неизбежная для таких устных мемуаров, - но она не касалась
главного. То, что сказал мне директор издательства, резко расходилось с тем,
что я узнал в этот вечер ресторанного разговора; правда, директору я был
склонен верить гораздо меньше, чем моему рождественскому собеседнику. Но
зачем ему нужно было уверять меня, что Вольф никогда надолго не уезжал из
Англии, - и почему он жалел, что я его не убил? Но и это были побочные
соображения. Самым удивительным мне казалось другое: как этот Саша Вольф,
друг Вознесенского, авантюрист, пьяница, любитель женщин, соблазнитель
Марины, - как этот Саша Вольф мог написать "I'll Come To-morrow"? Автор этой
книги не мог быть таким. Я знал, что это был несомненно умный, чрезвычайно
образованный человек, у которого культура не носила какого-то случайного
характера; кроме того, он не мог не быть душевно чужд ым такому милому и
бесшабашному забулдыге, как Вознесенский, и всем вообще людям этой
категории. Мне было трудно вообразить себе человека, так уверенно
чувствовавшего себя в тех психологических переходах и оттенках, на удачном
использовании которых была построена его проза, связывающим немецкую



Страницы: 1 2 3 [ 4 ] 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.