разумными существами планеты и политоры на них.
-- По нашему -- это люди? Мы тоже не знали и тоже потрясены. И я
посылал вам сигналы, -- сказал папа.
-- Мы их не понимали. И ваши огни незнакомы.
-- А что бы вы сделали, если бы ваш корабль был много меньше и вы бы не
могли "втянуть" нас в себя?
-- Не знаю, -- сказал Седоволосый. -- Может быть, мы сблизились бы с
вами, чтобы как-то дать понять, что мы предлагаем вам, например, сесть на
какую-нибудь, не нашу, планету.
-- Для чего?
-- Как "для чего?"! -- воскликнул Седоволосый. -- Мы же никогда, да и
вы тоже, не сталкивались с другими очень разумными политорами... людьми, --
я правильно запомнил?
-- Но и теперь есть возможность сесть на какую-нибудь чужую, не вашу
планету, установить еще больший контакт и попрощаться.
Это было заявление, которое требовало четкого ответа.
Ответ Седоволосого был похож на тот, про который когда-то на Земле
говорили: лапшу вешать на уши.
-- Это правильная мысль, -- улыбаясь, сказал он, -- но по пути к нашей
планете уже нет соседних планет, отклониться трудно: топливо. Мы летим прямо
к себе. А вы -- гости.
Эта "лапша" обладала качеством почти точного ответа.
-- Можно тогда обойтись без планеты-посредника и просто выпустить нас.
Прошу вас учесть, -- сказал папа, -- что я и мой сын считаем себя в
противном случае пленниками.
-- Это очень огорчает нас!
-- Но тем не менее вы запомните нашу точку зрения! -- сказал папа. --
Что вы намерены сделать с нами сейчас, теперь?
-- Это как вам угодно. Но как хозяева... нам было бы приятно пригласить
вас с собой. Вы бы узнали нашу пищу, а потом -- отдельная каюта, сон...
-- Но они возьмут с собой кота! -- нервно и впервые подал голос Лысый.
-- Да, -- сказал папа. -- Но бояться нечего, раз мы рядом. Мы должны
обсудить ваше предложение, должны остаться одни.
-- Конечно, конечно. Вы свободные... люди. Не берите с собой ничего
особенного, завтра мы прилетаем.
Капитан корабля политоров и его помощник открыли люк и спустились вниз.
Папа "вежливо" включил наш прожектор, потом "глазки", закрыл (и на замки
тоже) люк, и вскоре мы увидели какую-то, вроде гоночной, машину, но без
колес, вероятно, на воздушной подушке, на которой эти двое быстро "уплыли" в
глубь грузового отсека, и где-то там, вдали, раскрылась и закрылась за ними
стена, тоже действующая по принципу диафрагмы фотоаппарата.
-- Ты... что... ничего не видел?! -- почти крикнул я, когда немного
прошла оторопь.
-- А что?! -- Папа заметно напрягся.
-- У этого, у Лысого, когда они повернулись и ушли, -- глаз на затылке!
Представляешь -- глаз, третий!
-- Нет, я ничего не заметил, -- сказал папа, явно сбитый с толку. -- А
как же тогда глаз капитана? Он же волосатый.
-- Понятия не имею, -- сказал я.
-- Ну и бог с ним, с глазом, -- вяло как-то сказал папа и тут же снова
напрягся: -- Давай, Митяй, отключи быстренько свою присоску (сам он при этом
отодрал свою), неизвестно, вдруг эта штука записывающая. Теперь быстро иди
сюда.
Мы оба подошли к пульту управления.
-- Шляпы они, -- сказал он. -- Помнишь, как они управляли нашей
скоростью, когда уже втянули нас в себя? Так что у них эта цивилизация, по
крайней мере техническая, такая, что нам и не снилось. Но кое-что они
прошляпили. Ты помнишь наш курс, каким мы шли до встречи с ними?
-- Помню.
-- Точно?
-- Как дважды два. -- Я назвал курс почему-то шепотом.
-- А погляди на него теперь.
-- Абсолютно другой!
-- И он держится давно: забрав нас, они, вероятно, сразу легли на свой
курс...
-- Похоже.
-- Так вот: на наших приборах и есть их курс, путь к их планете. Если
они чего-то боятся, то тут-то они и прошляпили. Первое: запомни, как и я,
этот курс намертво. Второе: никогда, ни под каким видом, что бы там ни
случилось, -- ты его не знаешь! Это приказ. Понял? Или эта их небрежность
объяснима, -- уже задумчиво сказал он. -- Две пылинки внутри их цивилизации.
Сдули нас -- и нас нет, удар, укол, ихний лазер какой-нибудь -- и мы уйдем в
пустоту... Не знаю, правильно или нет я поступил?..
-- А что такое?
-- Видишь ли, когда мы оба поняли, что это корабль чужой и при этом --
не стремится нас уничтожить, может, все же следовало дать сигнал на Землю,
где мы и что с нами... Но у меня не было гарантии, что они не перехватят
сигнал.
-- Мама, -- сказал я тихо. -- Как быть с мамой? Папаня обнял меня за
плечи.
-- Это -- как гвоздь раскаленный сидит во мне, -- сказал он. -- Наши
сигналы принимал Славин на пульте главного космодрома и передавал их потом
на Каспий-один, маме. Но я, не знаю уж почему, под-подсознание, что ли,
какое-то сработало, договорился с ним, что если сигналы от нас прекратятся,
он должен регулярно ей звонить, что у нас все нормально. Но все же мы
улетели на три недели всего, и когда они кончатся и мама вернется с Каспия,
-- вот тогда что делать? Пора начинать думать, как связаться с Землей. И ты
думай. Сейчас это необходимость номер один.
-- Понимаю, -- сказал я. -- Это дико сложно! А третий глаз!
-- Да, -- сказал он. -- Третий глаз. Как только они появятся, я сразу
же сброшу с приборов координаты их планеты, чем позже, тем лучше, больше
будет уверенности, что это точно их курс, этих трехглазых. -- Потом: --
Беспокоят меня эти их "плееры". Зачем они им? Что -- нас ждали?
-- Ты хочешь сказать, что иная (не для нас, а для них) цивилизация
существует, отсюда и "плееры"?
-- Верно. Не обязательно наша!
Два главных политора были точны: за минуту до истечения названного часа
в свете прожекторов "Птиля" открылась дальняя "диафрагма", и к "Птилю"
покатила их машинка. Папа быстренько снял показания курса корабля на
приборной доске и выключил прожектора, чтобы не слепить передние глаза наших
"хозяев". После уже Седоволосый и его старпом поблагодарили за это и
особенно за то, как мы "усмирили" нашего Сириуса. Папа успел сделать для
него намордничек, ошейник и поводок. Оба они были просто потрясены, узнав,
что у нас на затылке нет глаза, после мы закрыли люк "Птиля" и "покатили" на
их машине. Открылась перед нами и сразу же закрылась эта их стена-диафрагма.
Лысый остановил машину мы были в ярко освещенном, полукруглой формы зале,
где, правда, никого не было, а за десятком прозрачных дверец уходили веером
вдаль длинные коридоры. Пока мы шли по одному из них, спускались на
скоростном лифте, снова шли, потом поднимались и даже мчались на лифте
горизонтальном, по просьбе Седоволосого мы "обменялись" именами. Капитана
звали Карпий, старпома -- Ол-ку. Ну, а нас так: папу -- Мунлайт, а меня --
Сан, это я успел встрять и таким вот образом назвать нас, затемнить правду,
от балдежа, что ли, от нервов -- не знаю, папе уже поздно было что-то
переиначивать. Карпий, улыбаясь, прощебетал, что мы, наверное, любим все
красивое, если одного из нас зовут Лунный Свет, а другого -- Солнце: эти их
хитрые машинки умудрились даже сделать перевод с английского.
-- А Карпий и Ол-ку -- ничего другого не значат?
-- Нет. Аппарат передал вам только звучание, но не перевод, так как его
и нет. Это просто звукосочетания. Имена.
-- А почему у вас просто имя, -- не унимался я, -- а у Ол-ку через
черточку?
-- Видите ли, у нас за сотни веков образовались... династии разной
старости, так? Мой род очень-очень древний, и все мужские имена моих прямых
предков и потомков начинаются со знака "К", имена прямых предков и потомков
менее древних родов могут быть разными, начинаться с любого знака, но
обязательно через... черточку.
Весь разговор велся на ходу, и то, что спросил папа, он спросил, когда
мы уже сидели за гладким элипсовидным столом, в каюте капитана Карпия:
-- А что значит у вас понятие род? Как определить его древность, или
его начало, если он менее древний?
-- Видите ли, -- сказал Карпий, -- есть такие роды, как мой, что его
древность и проследить почти невозможно.
-- А как проследить возникновение менее древнего рода?
-- Как бы это сказать, -- похоже, Карпий даже нахмурился. -- У каждого
политора, мужчины или женщины, формально есть какой-то биологический род, но
он как бы не в счет, если... Словом, есть или был какой-то политор, просто
политор, ничем не примечательный, и вдруг он нечто совершает: раньше,
например, -- убил из лука на охоте сто ядовитых кольво (я поглядел на
Сириуса, и, честное слово, он глядел на Карпия) или загрыз тысячу врагов...
это в древности, конечно, а позднее, например, -- открыл звезду или редкий
металл, окончил с отличием Высшую школу наук, технициум. Или просто --
деловой политор и скопил определенное богатство... Есть свод положений,
когда проявивший себя политор считается зачинателем рода. Род Ол-ку,
например, тоже достаточно древний.
-- А может род начаться с политора, который стал старшим помощником?
-- Нет, -- сказал Ол-ку.
-- А если капитаном?
-- Тогда да, -- сказал Ол-ку. -- Это высокая должность. Не всякого,
правда, корабля.
-- А что совершил ваш предок, Ол-ку? -- спросил папа.
Мичурин Артем
Конюшевский Владислав
Орловский Гай Юлий
Вронский Константин
Сертаков Виталий
Распопов Дмитрий