Чтение 4–й страницы книги ~Шерли~

Саул{16}, тебе остается только вручить свои доспехи более достойным: вынимай
же свои пистолеты, подай сюда свою палку - вон она в углу.

С многозначительной усмешкой Мелоун вынул из кармана пистолеты и
протянул их своим собратьям. Однако те не спешили завладеть ими; напротив,
оба джентльмена с похвальной скромностью отступили на шаг.

- Я никогда не беру в руки оружия, - заявил Донн, - даже не прикасаюсь
к нему.

- А я едва знаком с Муром, - пробормотал Суитинг.

- Если ты никогда не брал в руки оружия, не мешает коснуться его, чтобы
знать, каково оно на ощупь, о великий сатрап Египта. Что же до нежного
музыканта, он, по-видимому, намерен встретить филистимлян{16} с одной только
флейтой в руках. Питер, подай им шляпы, они оба готовы отправиться в путь.

- Нет, сэр, нет, мистер Хелстоун, моя мать не одобрила бы этого, -
жалобно произнес Суитинг.

- Я придерживаюсь правила никогда не вмешиваться в подобного рода дела,
- заметил Донн.

По лицу Хелстоуна скользнула презрительная усмешка, а Мелоун раскатисто
захохотал; он положил пистолеты в карман, взял шляпу и палку и, заявив, что
"сегодня он был бы не прочь ввязаться в хорошую потасовку и ему даже
хотелось бы, чтобы компания грязных сукновалов нагрянула этой ночью к Муру",
вышел из комнаты, сбежал по лестнице, прыгая через две-три ступеньки, и
захлопнул за собой дверь с такой силой, что весь дом содрогнулся.

"ГЛАВА II"

Фургоны

На дворе была непроглядная тьма; звезды и луна скрылись за свинцовыми
тучами, - вернее, свинцово-серыми они выглядели днем, а теперь превратились
в непроницаемо черные. Но Мелоун вообще не склонен был предаваться
созерцанию природы и обычно не замечал ее. Когда в переменчивый апрельский
день случалось ему проходить по многу миль, он не видел милых шалостей неба
и земли, не замечал, как солнечный луч целует вершины холмов и те благодарно
улыбаются, окутанные зеленоватым сиянием, или как лохматая туча, прикрыв их
вершины своими космами, орошает их слезами. Ему и в голову не приходило
сравнивать небо этого ненастного вечера - окутанный тучами свод, непроглядно
черный, кроме того краешка на востоке, где печи чугунолитейных заводов
Стилбро отбрасывали бледное, дрожащее зарево, - с безоблачным небосводом
ясных морозных ночей. Он не задумывался над тем, куда же девались созвездия
и планеты, не сожалел о том, что иссиня-черный воздушный океан, с
рассыпанными по нему серебристыми островками, невидим сейчас, застланный
другим океаном, - стихией более плотной и тяжелой. Он следовал своим путем,
чуть подавшись вперед и сдвинув шляпу на затылок, по ирландскому обычаю.
"Топ-топ", - раздавались его шаги по шоссе, там, где дорога могла похвастать
таким названием; "шлеп-шлеп", - по хлюпким колеям и слякоти, когда кончался
булыжник. Взгляд его искал только путеводные вехи - шпиль церкви
Брайерфилда, потом огни трактира. Когда же он поравнялся с ним и увидел
свет, пробивавшийся сквозь неплотно задернутые занавеси, круглый,
уставленный стаканами стол и компанию бражников на деревянных скамьях, он
чуть было не поддался соблазну уклониться от своего пути. Мелоун с тоской
подумал о стакане виски с водой; в другом месте он не замедлил бы
удовлетворить свое желание, однако среди сотрапезников, пировавших на кухне,
он заметил прихожан мистера Хелстоуна; все они его знали. И, тяжело
вздохнув, он пошел дальше.

Вскоре Мелоун свернул с проезжей дороги и двинулся напрямик по ровным,
пустынным полям, перепрыгивая кое-где через изгороди и плетни, что
значительно сокращало расстояние до фабрики. На пути ему встретилось только
одно здание, большое, казарменного типа, хоть и не совсем правильной формы:
к высокой крыше, венчавшей длинный фасад, примыкала крыша пониже, с частым
рядом дымовых труб; позади здания виднелись деревья. Весь дом тонул в
темноте, ни одно окно не светилось; кругом царило безмолвие, слышно было
только, как стекают струи дождя с карнизов да завывает ветер среди голых
сучьев и труб.

В этом месте пологие поля обрывались крутым скатом: внизу лежала
лощина, со дна которой доносилось журчание ручья. Невдалеке светился
одинокий огонек, к нему-то и направился Мелоун.

Он подошел к невысокому домику, белевшему даже в густом мраке, и
постучал в дверь; ему отворила румяная служанка; свеча, которую она держала
в руке, осветила тесный коридор и узкую лестницу. Две двери, обитые
темно-красным сукном, и красная ковровая дорожка на лестнице приятно
оттеняли окрашенные в светлый тон стены и белизну пола; все здесь дышало
свежестью и чистотой.

- Мистер Мур дома?

- Да, сэр, но здесь его нет.

- Нет? А где же он?

- На фабрике, в конторе.

Одна из дверей приотворилась, и женский голос спросил:

- Что там, Сара, - фургоны пришли?

И в дверях показалась женская головка. Возможно, то не была головка
богини - этого нельзя было предположить хотя бы из-за папильоток над
висками, но и головой Горгоны ее нельзя было бы назвать; однако, Мелоун,
очевидно, увидел в ней нечто устрашающее. При виде этой особы наш великан
пугливо отпрянул и, пробормотав: "Я пойду к нему", - в полном смятении, под
дождем поспешил по дорожке вдоль живой изгороди, пересек темный двор и
очутился перед черной громадой фабрики.

Рабочий день уже окончился, люди разошлись, машины бездействовали;
дверь была заперта. Мелоун обошел вокруг здания; на длинном закоптелом
фасаде он высмотрел щелочку света и забарабанил в одну из дверей. Щелкнул
ключ, и дверь отворилась.

- Это ты, Джо Скотт? Ну как с фургонами?

- Нет, это я. Меня послал к вам мистер Хелстоун.

- А-а, мистер Мелоун! - В голосе говорившего прозвучало легкое
разочарование. Мгновение спустя хозяин дома вымолвил учтиво, хотя и
несколько суховато: - Входите, пожалуйста, мистер Мелоун. Мистер Хелстоун
напрасно побеспокоил вас, я говорил ему, что в этом нет никакой
надобности... да еще в такую погоду. Входите же.

Мелоун прошел за хозяином через темное помещение, в котором ничего
нельзя было разглядеть, в ярко освещенную, просторную комнату. В особенности
светлой и веселой показалась она путнику, чьи глаза только что целый час
напряженно всматривались в густой мрак ненастной ночи. Впрочем, только яркий
огонь в камине да изящная лампа, разливавшая теплое сияние над столом,
придавали некоторый уют этой совсем простой комнате. На дощатом полу не было
ковра; три-четыре жестких стула, выкрашенные зеленой краской, словно
перенесенные из фермерской кухни, конторка солидного, делового вида,
упомянутый уже стол; на стенах, выкрашенных в серый цвет, чертежи строений и
машин, планы разбивки садов - вот и вся обстановка.

Но какой бы ни была комната, она, очевидно, пришлась Мелоуну по вкусу.
Сняв мокрый сюртук и шляпу, он пододвинул к камину один из неуклюжих
стульев, уселся и протянул ноги к раскаленной докрасна каминной решетке.

- А вы тут уютно устроились, мистер Мур.

- Да, но сестра была бы, наверное, рада вас повидать, - не пройти ли
вам в дом?

- Ну что вы! Дамам лучше не мешать. Я ведь не дамский угодник. Не
путаете ли вы меня, чего доброго, с моим другом Суитингом?

- Суитинг? Который же это? Тот, что в коричневом сюртуке, или другой,
такой маленький?

- Маленький, тот, что в Наннли; поклонник всех девиц Сайкс, влюбленный
во всех шестерых сразу, ха-ха!

- Мне кажется, всегда безопаснее увлекаться несколькими сразу, чем
одной.

- Но он и влюблен в одну из них особенно сильно; мы с Донном однажды
выпытали у него, кто его избранница в этом цветнике, и, как вы полагаете,
кто?

- Дора, конечно, или Гарриет, - ответил Мур, усмехнувшись своим мыслям.

- Ха-ха! Вы догадливы! Но почему вы так думаете?

- Они самые рослые и красивые среди сестер; Дора к тому же самая
дородная; мистер Суитинг, напротив того, мал ростом и тщедушен; ну, а всем
известно, что противоположности сходятся.

- Вы правы: он влюблен именно в Дору. Однако надеяться ему не на что,
как по-вашему?

- А что у него есть, помимо жалованья?

Вопрос этот привел Мелоуна в неописуемый восторг; минуты через три,
насмеявшись вволю, он ответил:

- Что есть у Суитинга? У нашего Дэвида есть арфа или флейта, - впрочем,
это все равно; у него есть часы накладного золота, такое же кольцо и такой
же лорнет; вот и все, что есть у Суитинга.

- Да сможет ли он хотя бы одевать такую особу, как мисс Сайкс?

- Ха-ха! Это хорошо сказано! Не забуду спросить у него об этом при
первой же встрече. Уж и подразню я его за самоуверенность! Но, вероятно, он
рассчитывает, что Кристофер Сайкс даст за дочерью хорошее приданое? Он как
будто богат? У них такой большой дом.

- Да, он ведет крупные дела.

- Значит, он в самом деле богат?

- Значит, он весь свой капитал вкладывает в эти дела. Для него сейчас
изъять деньги из оборота, чтобы дать их в приданое за дочерьми, так же
безрассудно, как мне, скажем, снести свой домик и возвести на его развалинах
величественное здание вроде Филдхеда.

- А знаете ли вы, что я слыхал на днях?

- Нет; вероятно, что я и вправду замышляю что-нибудь в этом роде?