Чтение 4–й страницы книги ~Уха из золотой рыбки~

- Это его фамилия? - улыбнулась я.

- Да не помню, как звали дедушку, - отмахнулась Лика, - суд еле выдержала, тоже туман, но уже в меньшей степени, хоть говорить смогла. Не веришь, я в СИЗО все время спала: утром, днем, ночью. Повезли на суд: язык во рту еле-еле ворочается, как будто в киселе плыву, звуки еле к ушам пробиваются, где уж тут фамилию дедка упомнить. Старик Козлодоев - это из песни Гребенщикова, помнишь? "По крыше сползает старик Козлодоев..." Или Козлодуев, в общем, козел.

- Козел-то козел, - вздохнула я, - а на зону тебя своими показаниями отправил, все припомнил, даже повязку на ноге.

- Знаешь, - буркнула Лика, я ведь потом, уже тут, в бараке, когда окончательно в себя пришла, долго думала. Много странного, однако, в этой истории.

- Что, например?

- Ну хотя бы с повязкой. Зачем мне щиколотку заматывать?

- Может, поранилась.

- А вот и нет, - воскликнула Лика, - ни болячки нет, ни шрама.

В моей голове медленно заворочались мысли.

- Ты уверена?

- Ну конечно, - кивнула она, - нога как нога, потом сарафан этот...

- Ас ним что?

- Непонятное дело, - запоздало удивилась Лика. - Очень я удивилась, совсем уж дикая вещь. Ты мне не поверишь!

- Говори.

- Сама знаешь, я очень люблю этот сарафан, он мне так идет!

Я улыбнулась. На мой взгляд, вещь отвратительная: мешок на лямках самой аляповатой расцветки.

- Но в тот день, приехав от вас, я надела розовый льняной костюм, - пояснила Лика, - и отправилась на свидание к Евгению в нем.

А вечером, когда очнулась в кровати, была в этом сарафанчике. Ерунда какая-то!

- Ты же ничего не помнишь!

- Ну вдруг в голове что-то всплывает. Нет, я абсолютно уверена: приехала из Ложкина и специально надела розовый костюм: Евгению нравились спокойные тона. Точно! До метро в нем шла, еще расстроилась, что юбку по дороге испачкала... Это помню.

- А с какого момента все забыла и куда подевался костюм?

- Юбка с жакетом в шкафу висели, - вздохнула Лика, - а с какого момента - не помню...

Хрен его знает!

- Евгения ты видела?

- Не-а.

- Ну-ка, описывай все свои действия, шаг за шагом!

Лика нахмурилась:

- Так. Скандал в гостинице, он ушел, я заснула, перебила там все на фиг и задрыхла, истерика у меня случилась, да и кто бы удержался...

- Давай не оценивать события, а просто выстраивать их.

- Ага, проснулась и поехала к вам, в Ложкино. Хряпнула коньяка, заснула. Потом очнулась, выпила кофе, тут Евгений позвонил: "Давай встретимся, в семь часов, на набережной".

- Странное место.

- Почему? Он там гулять любил, тихо, народу нет.

- Дальше.

- Домой помчалась переодеваться и сейчас абсолютно уверена, что надела розовый костюм. Понимаешь, подумала, что Евгений решил извиниться за вчерашнее. Честно говоря, я считала, что ему водка по мозгам дала, он много выпил на свадьбе, вот я и расфуфырилась в ожидании примирения.

- Немного странно, что он не заехал за тобой, а позвал на набережную.

- Ну... может, и так, - согласилась Лика.

- Ладно, идем вперед.

- А некуда! Это все.

- Как?

- Так. Добралась до метро "Спортивная", вышла на площадь, там толпища, захотела воды купить, взяла бутылочку, и дальше провал.

- Ты воду пила?

- Да, сделала пару глотков.

- Значит, амнезия наступила не после убийства, а до него?

- Выходит, так, - растерянно ответила Лика. - Последнее, что помню: зубов у нее нет!

- У кого? - окончательно растерялась я.

- У продавщицы, - протянула Лика, едва из метро вышла, девочка подбегает, знаешь, такая, с лотком на шее, и орет: "Берите кока-колу, сегодня бесплатно". Прямо в руки мне бутылочку сунула, сама пробку отвернула...

А, точно! Костюм на мне был, розовый!

Лика вскочила и в ажиотаже забегала по комнатушке, натыкаясь на стены.

- Вот! Теперь абсолютно точно все вспомнила. Когда эта девица мне коку сунула, из горлышка выскочила пена и на юбку попала! Я еще расстроилась - пятно останется! Вот дура беззубая!

- Кто?

- Господи, Дашка, как с тобой тяжело, памяти никакой, - воскликнула Лика, - двух зубов у продавщицы не было, передних, верхних. Я еще подумала, надо же, молодая девчонка, студентка, а словно Баба-яга, ну неужели трудно рот в порядок привести, противно ведь!

- Дальше! - в нетерпении воскликнула я.

- Все, провал полный, словно одеяло накинули, - расстроенно забубнила Лика, - вот странность.

- Ты газировку пила?

- Да.

Пару секунд мы смотрели друг на друга, потом Лика тихо спросила:

- Ты полагаешь, там было что-то? Типа снотворного?

- Очень похоже на то. Почему не рассказала следователю об этой ситуации?

- Объясняла уже, как в тумане была, ничего не соображала, словно заводная игрушка, та тоже ходить умеет, а соображать нет, - огрызнулась Лика. - Ну и ну!

- Знаешь что, - я решительно встала со стула, - ты об этом никому не рассказывай, не нравится мне эта история и никогда не нравилась. Поверить трудно, что ты могла утопить Евгения.

- Мне самой дико! - прижала руки к груди Лика.

- Зачем тогда призналась?

- Не знаю! Не помню! Ну плохо соображала. Меня спрашивают, голова сама кивает.

Оставалось лишь удивляться, каким образом Лику посчитали вменяемой. Хотя наши специалисты по этой части не вызывают у меня никакого доверия. В годы советской власти именно сотрудники НИИ имени Сербского признали по указанию коммунистических властей многих диссидентов сумасшедшими и отправили их в психиатрические клиники, где несчастных старательно "лечили" инъекциями и таблетками.

В результате этих манипуляций кое-кто из бедняг и впрямь лишился разума. Самое интересное, что многие из этих "врачей" до сих пор трудятся в вышеназванном учреждении и даже считают себя доками в своем деле.

- Ты сиди спокойно, - продолжила я.

- У меня есть альтернатива? - хмыкнула Лика.

- Не дури, не пиши никому писем, не рассылай жалобы.

- Ага! - взвилась Лика. - Спасибо тебе, конечно, что приехала и заставила меня вспомнить, как обстояло дело, но я не собираюсь мотать тут срок. Меня опоили, я никого не убивала. Одно не пойму, зачем поменяли платье?

Прямо сейчас пойду писать заявление!

Я покачала головой:

- Не глупи. Если дело обстоит именно так, как кажется тебе и мне, то не дам за твою жизнь и рваного доллара.

- Это почему?

- Потому, что некая личность, задумавшая и спланировавшая преступление, сейчас абсолютно спокойна. Она или он уверены, что ты ничего не помнишь, если начнется шум, пересмотр дела, пойдут круги по воде... Тебя обязательно убьют.

- И мне теперь сидеть тут десять лет! - взвилась Лика.

- Нет, давай я потихоньку разведую что к чему, попробую отыскать эту студентку, торговавшую колой. Ну-ка, опиши ее еще раз.

Лика насупилась:

- Худая, не стройная, а тощая, если понимаешь, что я имею в виду, на шее лоток висел, красный, на нем бутылочки теснились... Ты чего, не видела таких? Вечно у метро толкутся.

- Приметы у нее какие?

- Зубов нет.

- Все? Волосы, глаза, рост...

- Вроде черненькая, - призадумалась Лика, - а может, рыженькая, глаза вообще не помню, рост... Ой, не знаю. Я ведь ее не разглядывала, вот что двух передних кусалок нет - отметила, а остальное, как у всех. Нет, гиблое дело, не найти девчонку.

- Спокойствие, главное - спокойствие, - пробормотала я, - по улицам не бегают штатные сотрудники компании.

- Вот видишь, - подытожила Лика, - совсем кирдык! Куковать мне тут до морковкина заговения.

- Крутые фирмы нанимают для работы на улице, как правило, студентов, - принялась я размышлять вслух, - с ними удобно, готовы целый день прыгать на морозе или париться от жары за крохотное вознаграждение, потом молодые люди приветливы, товар всовывают с улыбкой, им не противно с лотком мотаться, даже весело.

- Ну и что? - перебила меня Лика. - Может, все оно и так, как ты говоришь, только мы же не знаем, в каком вузе учится беззубенькая.

- Вот, - подскочила я, - об этом и речь.

Во всякой фирме имеется бухгалтерия, а там, на полочке, лежат документики с подписью тех, кто получил денежки. Дело-то простое. Сначала выясню, кто работал 17 июля у метро "Спортивная", ну из какого вуза были ребятки, а потом съезжу, порасспрашиваю их. Навряд ли там все девочки без зубов.

Внезапно Лика вцепилась в мое плечо:

- Дашка, вытащи меня отсюда! Умоляю.

- Очень постараюсь, только ты сиди тихо-тихо, а если кто пристанет с вопросами, отвечай по схеме: ничего не помню, не знаю, была в состоянии шока.

Лика судорожно заплакала:

- За что? Никому в жизни я не сделала зла.

До сих пор у меня не имелось врагов.

Я погладила ее по голове.

- Ладно, успокойся, все будет хорошо.

Лика открыла было рот, но тут на пороге появился конвойный, кашлянул, глянул в мою сторону и заявил:

- Свидание закончено.

Лика покорно шагнула в коридор.

- Не волнуйся, - крикнула я, - буду приезжать каждый месяц, привозить еду и книги!

Ликуська обернулась, но ничего не сказала, ее глаза начали медленно наполняться слезами.

- Давай двигай, - велел парень в форме.

Лика молча повиновалась. Я подошла к зарешеченному окну и увидела, как она, сгорбившись и опустив голову, бредет по узкой, заасфальтированной дорожке, проложенной между рядами колючей проволоки.

Под увиденной картиной следовало поместить подпись: "Отчаяние".

В моей душе заколыхался гнев. Обязательно найду режиссера-постановщика и добьюсь того, что мерзавец так же поковыляет в барак.

* * *

Вернувшись домой, я увидела в прихожей два огромных, похожих на танки, ботинка.

- Только не говори, что у нас опять гости! - налетела я на Ирку, меланхолично чистящую обувь Аркашки.

Домработница отложила щетку. К слову сказать, Кеша - любимец нашей прислуги. Катерина, собираясь готовить обед, непременно выяснит у сына, что бы их высочество хотели откушать. Есть блюда, которые страстно люблю я, допустим, молочное желе, но попробовать лакомство мне удается лишь тогда, когда Аркашка отбывает в командировку, потому что сын терпеть не может молочные продукты, и Катерина не покупает сливки, кефир, ряженку... Зато куриное мясо присутствует у нас в рационе во всех видах, вместе с гадкими стручками зеленой фасоли, которую наш адвокат способен харчить килограммами. Ирка с особой тщательностью убирает кабинет хозяина. Но, оказавшись в моей комнате, домработница, вытерев пыль на столе, ничтоже сумняшеся сваливает назад все кулем, вперемешку. И я потом, чертыхаясь сквозь зубы, пытаюсь найти нужные бумаги.

Сколько раз просила ее быть поаккуратнее - без толку. Зато документы, находящиеся в кабинете у адвоката, оказываются нетронутыми, а пыль протертой. При этом, учтите, что я дарю Ирке подарки, а Кеша постоянно над ней посмеивается.

- И чего на меня сердится! - Уперла Ирка руки в боки. - Не ко мне же едут!

- Так кто-то приехал? - в ужасе воскликнула я.

- Это вы у Дегтярева спросите, - не дрогнула домработница, - он привел.

Вне себя от злости, я рванула дверь столовой и увидела домашних, сидевших вокруг длинного стола. С раскрытыми ртами - все слушали Аркадия.

- Вот представьте, - сверкая глазами, вещал Кеша, - на скамье подсудимых некий Ковров. Причем, прошу отметить, за плечами у моего подзащитного куча ходок, он вор со стажем.

Я тихонько села на свое место. Так, судя по страшно довольному лицу сына, он выиграл дело и теперь хочет сорвать аплодисменты еще и от членов семьи. Ладно, пусть похвастается, потом разберусь, что это за огромный дядька самого отвратительного вида восседает около Александра Михайловича.

- Ну процесс идет, - вещал Кеша, - все ясно как на ладони. Этот Ковров после очередного освобождения следовал в славный город Владимир. По дороге высадился в Москве, доехал до магазина "Детский мир", где попытался спереть спортивные штаны российского производства, вещь страхолюдную и покупателей не интересующую. Его поймали в тот момент, когда рука со штанами оказалась над прилавком.

Есть свидетельница, которая верещала: "Видела-видела, рука с брюками на прилавке лежала!"

Кеша обвел всех присутствующих взглядом.

- А судья у нас - Ковалева Анна Филимоновна!

- Да уж, - покачал головой Дегтярев, не человек - автомат.

- Я бы сказал - крокодил, - усмехнулся Кеша. - Значит, я весь процесс из себя кретина корчу. Сижу улыбаюсь, глаза выпучил, во время речи прокурора головой качаю. Одним словом, редкостный придурок.

- А зачем ты кретина изображал? - влезла Маня.

Кеша довольно засмеялся:

- Вот, правильный вопрос! А специально, чтобы Анна Филимоновна расслабилась и подумала: "Адвокат дурак, от такого подлянки не жди".

- И она так решила? - не успокаивалась Машка.

- Наверное, - хихикнул Кеша. - Я очень убедительно играл. Потом наступает мой черед, я встаю и заявляю: "Подзащитный, вы признаете себя виновным?"

- За такой вопрос адвокату следует оторвать голову! - оторопел Дегтярев.

- Ага, - радостно кивнул Кеша, - а за тот, который я задал следующим, еще и ноги в придачу.

- И что ты спросил? - заинтересовалась я.

- Может, дадите рассказать, как было дело? - гордо ответил Аркадий.

Александр Михайлович поперхнулся и закашлялся, Кеша стукнул полковника по спине и продолжил:

- И тут Ковров начинает: приехал в Москву, пошел в магазин, спер штаны, вышел на улицу и увидел плакат "Все лучшее детям". Внезапно в закоренелом уголовнике проснулась совесть. "Ковров, - сказал он сам себе, - ты, падаль, у малолеток воровать начал". И пошел ворюга назад, чтобы положить спортивные брюки на место. Начал выкладывать штаны на прилавок, и тут его схватили за руку.

- И чего Анна Филимоновна? - протянул Дегтярев.

Кеша в полном восторге схватил бутылку минеральной воды.

- Как заорет: "Перерыв!" Только ничего не вышло, дело-то вывернулось, свидетельские показания теперь обеляют моего Коврова. Да, продавщица видела его и схватила за руку, но только не в момент кражи, а в секунду решительного и окончательного раскаяния!

- И чем дело закончилось?

- отложила вилку Маня.

- Мой Ковров получил условный срок, гордо ответил Кешка. - Не поверите, он рыдал!

Совершенно не ожидал такого финала, хотя я ему говорил: слушайся меня - будет все в шоколаде. Но самое главное! Анна Филимоновна, уже после процесса, столкнулась со мной в коридоре и сказала...

- Молодец, Кеша! - перебила его Маня. Она тебя похвалила.

Сын и Дегтярев засмеялись.

- Да уж Ковалева может похвалить, - снова закашлялся Дегтярев.

- Она мне заявила, - торжественно произнес Аркадий, - "Воронцов, вы прощелыга, жаль не попались мне лет тридцать тому назад, когда наш советский суд был судом, а не цирковой ареной, где выступают подобные вам клоуны".

- Считай, она тебе медаль выдала, - натужно кашлял Александр Михайлович.

Кеша раздулся от гордости.

- Вы уверены, что она его похвалила? - с сомнением спросила Машка. - Похоже, наоборот, отругала.

- Так это и есть похвала, - пояснил Дегтярев, - начни Анна Филимоновна адвоката комплиментами осыпать, тогда все.