Чтение 4–й страницы книги ~Под созвездием северных "Крестов"~

- Его отец...

Толстяк назвал фамилию, какую даже в Шантарске обязан знать любой, мало-мальски интересующийся политикой. Или хотя бы имеющий телевизор.

- Вы не местный, - продолжал Виталий Сергеевич. - А в черте города семейка его влиятельна весьма. Почему я вас и предупреждаю. Других-то чего предупреждать, сами все знают...

- И чего именно я должен опасаться? - спросил Карташ.

- Были, знаете ли, всякие прецеденты, - неопределенно махнул бокалом Виталий Сергеевич. - Он с дурью в башке. Никогда неизвестно, что ему в следующий момент втемяшится. А если втемяшится, он будет переть, как танк, не видя оград и заборов, до упора. И ваша подруга ему определенно понравилась. На всякий случай говорю.

В голосе толстяка невольно прорывалось некое личное отношение к субъекту за стеклом. Наверное, сие есть ни что иное, как незаживающая обида - давняя... или не очень.

Не сказать, чтобы Карташ проникся сими тревожными предупреждениями, слишком уж опереточным у них был антураж. Однако кое в чем прав собеседник: здешние места, а равно здешняя публика и нравы Карташу насквозь незнакомы, поэтому Машу не следовало далеко от себя отпускать. Конечно, в кои-то веки оказалась в светском обществе, ей охота повращаться, почувствовать себя львицей... Но Маша, девочка разумная, должна внять предостережениям и быть начеку...

- Спасибо, что предупредили, - сказал Карташ, ставя пустой бокал из-под виски на широкие перила крыльца - обслуга уберет. - Пойду спасать девочку, пока не поздно...

Он увел Машу подальше от опасных типов без труда:

- Прошу прощения, но мне необходимо украсть у вас барышню на парочку очень личных встреч, - сказал Карташ, взял Машу под руку и отвел в сторону.

Глаза сынка влиятельного папаши, вопреки опасениям Виталь Сергеича, не стали наливаться мутную водицею, по губе не побежала слюна, а скрюченные пальцы не потянулись к горлу Карташа. Ну да, этот сынок - вылитый мачо, смазливый и наглый, конечно, к таким не следует близко подпускать красивых подруг. Не иначе, - подумал Алексей, - владелец автосалона Виталий Сергеевич, выражаясь цитатой из "Мимино", испитывает к патэрпевшему такую глубокую личную неприязнь, что кушать не может. Очень похоже, автосалонщик однажды не уберег супругу или дочь, ну и теперь...

Карташ повел Машу, держа под локоток, к глубокой нише, где размещался миниатюрный зимний сад. Остановились возле какой-то развесистой пальмы в деревянной кадке, и Алексей прошептал ей на ухо:

- Я тебя ревную к этому дону Гуану. Гану-Дону...

- А я тебя к этой противной машине, от которой ты не мог отвести взгляд, - игриво ответила Маша. - И ради этого ты меня уволок под сень дерев?

"Пропал ты, старлей, - подумал Карташ с волнующей обреченностью, - это уже, похоже, даже не любовь, это, похоже, гораздо большее - это то, что навсегда..."

А совсем рядом представитель некого банка уговаривал напыщенного бобра с двумя подбородками и тусклым взглядом воспользоваться кредитом их банка, расписывал прелести процентов и соблазнял сроками платежей. Причем уговаривал и расписывал столь страстно и пылко, что твой Ромео просто отдыхает.

- Мне тут намекнули, что не стоит сближаться с этим гражданином с серьгой в ухе, - продолжал Карташ, стараясь, чтобы его слова прозвучали максимально внушительно. - Из чего я сделал вывод, что не стоит сближаться и с тем, кто намякивал. Ну и, на всякий случай, со всеми остальными.

- Как скажешь, дорогой, - сказала Маша, внимательно глядя Карташу в глаза. - Ты же у нас главный...

Потом они бродили по парку, обнаружили, что позади особняка готовят шашлыки. Потом эти шашлыки ели. Запивали их, естественно. Потом с молодой семейной парой сразились в набрасывание колец на колышки - сия забава обнаружилась в приусадебном парке. Потом все же прокатились на презентуемой машине, но на первый раз в качестве пассажиров. Действительно, тачка лихая. А потом...

Странные ассоциации возникают порой. По поводу того, что случилось потом, Карташу упорно приходила на ум цитата из фильмов о сыщике Холмсе. Старина Шерлок там сказал, имея в виду одного охотника на тигров и частных детективов: "Есть такие деревья, которые растут нормально... но только до определенного момента. А потом с ними что-то происходит".

Точно так же на этой автомобильной презентации все шло нормально... до определенного момента. Затем все ломануло вкривь, вкось, наперекосяк и через пень-колоду. И, главное, непонятно, с чего и почему.

Может, он слишком много выпил? Хотя что он там выпил! Слезы, по офицерским-то мерилам...

Карташ не мог назвать точного момента перелома. Почувствовал, что с ним что-то не так, когда они с Машей ехали на заднем сиденье презентуемой телеги. Как-то нехорошо прильнуло тепло к затылку и височным областям, голова слегка закружилась, онемели пальцы на руках. Тогда он списал это состояние на алкоголь и понадеялся на свежий воздух, которым продышится, как только они выберутся из машины. И действительно, свежий воздух помог. Отпустило, разве что продолжало ломить виски. Карташ успокоился... однако, как выяснилось вскоре, совершенно напрасно.

Последнее, что помнил Карташ, это как он вышел из холла на улицу, закурил. А потом наступил провал. Темный, как полет в сухой колодец...

Такие казусы случаются с пьющими людьми: р-раз - и с какого-то момента, после очередной рюмки, события вечера словно ластиком стирает, сколько не вспоминай - ни за что не вспомнишь. А, как впоследствии выясняется, ты действовал, разговаривал, перемещался, еще добавлял - но исключительно на автопилоте. Случались подобные истории в свое время и с Карташем, чего уж там, бывало, и не раз. Но опять же - в этот раз он выпил до смешного мало, с ним не то что провал не мог случиться - примитивная икота приключиться не посмела бы...

А по симптомам имело место точь-в-точь алкогольное отключение. Карташ тоже действовал, разговаривал, перемещался - и все на автопилоте.

Впрочем, одно включение сознания все же имело место.

Карташ вдруг обнаружил себя в глубине парка. Он стоял под разлапистой сосной, сверху, под порывами ветра сыпалась хвоя. Где-то вдали играла музыка. Романтическая обстановка, бляха-муха. Вот разве что в двух шагах стоял не добрый друг и не возлюбленная, а тот самый черноволосый и серьгоухий, от общения с которым предостерегал Карташа собеседник по имени Виталий Сергеевич. И больше никого в пределах прямой видимости не наблюдалось.

- Слушай, чмо, - нехорошо выпятив челюсть, проговорил сынок непростого папаши. - Тебе же сказано было по-хорошему - получи и отвали. Ты что, очень крутой?

- Наверно, где-то есть и покруче, - с трудом выговорил Карташ, потому как речевой аппарат подчинялся ему из рук вон. И слова вышли невнятными, малоразборчивыми.

- Э-э, да вы нажрались, ваше благородие, - брезгливо произнес папашин сынок. - Хер ли я с тобой толковать поперся? На тебя достаточно холуев спустить...

Он повернулся, чтобы уйти.

- Козел. На зоне ты будешь самым голосистым петухом, - сказал Карташ, в сей момент ощущая некие удивительные спокойствие и легкость во всем теле... хотя это тело заметно плохо слушалось своего хозяина.

- Что? Что ты сказал, "навозное" - кто? - нехорошо прищурился папашин сынок, который враз передумал уходить со сцены.

Он стремительно приблизился к Карташу, взял его за отвороты пиджака, встряхнул, швырнул на сосну, выталкивая сквозь сжатые зубы невнятные, но насквозь угрожающие междометия. Карташ извернулся и впечатал сынка спиной в ствол. Но тот тоже оказался не промах и подсечкой завалил Карташа. Падая, Карташ потащил следом за собой и сынка. Не эстетично завозились на земле. Алексей чувствовал идущий от земли холод.

Короче, катались по земле недолго и до серьезного членовредительства дойти не успели: очень скоро и очень поблизости раздались голоса, кто-то принялся разнимать их...

"О господи, - мысль, как яркая вспышка, полыхнула в мозгу, - угораздило же вляпаться... И это называется светское мероприятие..."

И последовал окончательный, бесповоротный провал. Больше ничего от того вечера не уцелело, ни единого обрывка...

Глава 7

А поутру они проснулись

Сознание вернулось, словно нажали на выключатель. Карташ понял, что очнулся он от ударов по голове - частых, глухих и очень болезненных. Будто по темени лупили киянкой.

Впрочем, сразу стало ясно, что по голове его никто не лупит, просто под черепом болезненно отражаются отзвуки ударов. А удары эти походили на настойчивый и требовательный стук в дверь.

Во рту стоял премерзкий привкус, как коты нагадили. Хотелось как можно скорее напиться чистой и холодной воды, прополоскать пасть, старательно поработать зубной щеткой, очистив зубы от этой дряни.

Лежащий на спине Карташ открыл глаза и увидел над собой светло-коричневую древесину кроватного каркаса, свешивающийся на него край цветного пододеяльника и над всем этим - высокий белый потолок. Алексей приподнялся на локтях и огляделся. Ага, знакомы номер в гостинице "Арарат". И кто-то из коридора действительно лупит в дверь...

Карташ сел, прислонился к кроватному боку. От движения в глазах помутилось, мгновенно налился свинцом затылок, снизу вверх пошла волна тошноты. Пришлось вновь прикрыть глаза.

Колотьба в дверь меж тем прекратилась, принеся нешуточное облегчение больной голове. И Карташ снова смог поднять чугунные веки.

Первое, что он увидел на сей раз - лужицу блевотины неподалеку от двери, на границе ковра с узбекским орнаментом и паркета. Сия деталь интерьера, спору нет, прекрасно согласуется с его хреновым состоянием, с тем, что очухался он не где-нибудь, а на полу. М-да, как нехорошо-то получилось... Да что ж это, в самом деле, неужели он так напился? Или пивом с шампанским паленой водкой потом догонялся?

Удары в дверь утихли, но снаружи затеялась малопонятная возня. Невнятным шумом доносились голоса, кто и что говорит, было не разобрать - со звукоизоляцией в гостинице все обстояло как нельзя лучше, двери-то из натурального дерева и к косяку пригнаны наиплотнейше. Ага, удалось расслышать громкий мужской голос, что-то властно потребовавший, и не менее громко ответивший ему голос женский.

Карташ увидел за стулом, стоящим перед зеркальной дверцей встроенного шкафа, свое пальто, комом валяющееся на полу. Явно хотели набросить на спинку, но не попали. "Хотели, - про себя усмехнулся Карташ. - Сам и кидал, кому еще... А эт-то что такое?" Возле шкафа-купе расположились мужские остроносые ботинки, напрочь Карташу незнакомые. Алексей перевел взгляд направо и увидел еще один ком, темно-серый, похожий на скомканные брюки... но, опять же, таких брюк у него отродясь не было.

Может, он не в своем номере? Наверняка, номера в гостинице стандартные и по размеру, и по меблировке. И где Маша, кстати говоря?..

В дверном замке завозили ключом. Но что-то там, похоже, не срасталось. Слишком долго возятся.

Алексей, понимая, что сейчас его измученному организму придется крайне несладко, попытался встать. Но именно что попытался. Не получилось. Вероятно, он сделал это слишком резко, как привык в своем нормальном состоянии. Но состояние от нормального явно отличалось - разительно и в худшую сторону. В голове тут же зашумело, будто включили генератор помех, ноги сделались бескостными, вестибулярный аппарат отказал напрочь, и Карташ вновь опустился на пол.

Да не опустился - рухнул. Внутри все оборвалось. То, что он увидел на кровати... "Похмельный синдром. Глюки. Бред. Я еще сплю", - отстраненно пронеслось в голове. И чьи-то настойчивые попытки вломиться в номер тоже вставали на свое законное место в этой картине.

И уже ничего нельзя было успеть... Так уж и ничего?

Он собрался с духом и с силами, повернулся, взялся пальцами за край кроватной спинки и...

И в этот момент дверь, хрястнув выломанным замком, распахнулась. По полу затопало множество ног.

Карташ обернулся, успел увидеть несущиеся к нему от двери плотные фигуры в кожаных куртках, серую милицейскую форму, разглядел замерших в дверном проеме женщин в гостиничной униформе. И в этот миг им овладело полнейшее безразличие. Будь что будет, теперь уже все равно...

Карташа повалили на пол, повернули лицом вниз, голову припечатала к ковру сильная пятерня. Руки выкрутили за спину и на запястьях защелкнули браслеты.

- Готов, с-сучара, - удовлетворенно произнес чей-то голос.

- Лежать! - по устоявшейся, видимо, привычке грозно проорал кто-то. И видимо, все по той же привычке задержанному для пущей профилактики вмазали ладонью по затылку.

А Карташу, который и без того балансировал на краю сознания, и этой малости хватило, чтобы провалиться в беспамятство.

Впрочем, на сей раз он пробыл в забытьи недолго - скорому возвращению в себя поспособствовали громкие голоса:

- Эй, ты там аккуратнее орудуй! Нежненько! Нам только прокурорских воплей не хватало.

- Ага, в кармане пальто обнаружен паспорт на имя... Понятые, поближе подите-ка... Ага, Карташа Алексея Аркадьевича. Это который у нас? Ну-ка... А, тот, что на полу. О, блин, это че тут у нас такое? Бумажка с телефоном...

- Надо сказать этой бабе, когда вернется, чтобы лимонаду какого-нибудь принесла. В горле пересохло от этой херни...

- Эй, осторожней там ходи, не вляпайся!

- Вот дерьмо...

- Луканин будет счастлив. Двойное убийство - и раскрыто по горячим...

Первое, что увидел Карташ, открыв глаза вторично за это утро ("А утро ли?") была вешалка. Вот так уж удачно попал взгляд. А на вешалке покачивалась незнакомая кепка. Именно покачивалась, будто ее только что водрузили на крюк или, проходя мимо, качнули, как маятник, из игривых побуждений. И Карташ вдруг со всей пронзительностью понял, что эту кепку он не забудет никогда. Многое сотрется из памяти, утечет и изгладится, а сей головной убор он будет помнить вечно, снится будет ему эта кепка, можно не сомневаться...

- Оп-па! - радостно воскликнул кто-то. - Гляди, очухалась наша Чекатила!

Грубым рывком Карташа подняли с пола и усадили, прислонив спиной все к той же кровати. Алексей увидел перед собой довольно-таки молодую и довольно-таки простецкую физиономию. Лыбящуюся. Во рту, в верхнем ряду у улыбчивого не хватало зуба. И применительно к этому персонажу так и просилась кличка Зубастый.

- Твоя работа? - не переставая улыбаться, поинтересовался он. И заговорщицки подмигнул: мол, сознайся и это останется между нами. Но тут же сморщился: - Ну и разит же от тебя, приятель! Сколько ж, болезный, ты вылакал?

- Воды дай, - попросил Карташ. Язык едва ворочался во рту. - Там в ванной стакан... из-под крана.

- Воды, говоришь? - еще шире осклабился Зубастый. - А за что? За это вот?

Он вдруг рывком поднял Карташа с пола и развернул в сторону кровати.

- Полюбуйся, че ты натворил, мудило.

Алексей эту картину уже видел мельком, теперь ему дали рассмотреть подробно. На кровати, на заляпанных кровью простынях лежали двое совершенно обнаженных людей. И обоих Карташ знал. Правда, он не помнил, как звали по имени того, кто лежал лицом вверх. Хотя имя ему вроде бы называли... Зато он помнил его фамилию, ее-то уж не забудешь никак, потому что фамилия у него громкая - благодаря папаше, который во Москве-столице-матушке непотопляемо плавает по высшим сферам, кочуя из Думы в министры, из министров в предводители оч-чень денежных фондов. Черные волосы (в смысле - у сынка), серьга в ухе. С этим хреном он, черт побери, кажется, поцапался ночью в парке, типа под сосной. Все бы ничего, что поцапался, да вот беда: сейчас грудная клетка чернявого была повреждена входным пулевым отверстием. Имелась еще и аккуратная дырка во лбу - несомненно, контрольный выстрел.

А вторым человеком на кровати была Маша.

Она лежала, уткнувшись лицом в подушку. Каштановые, с рыжинкой, волосы разметались по наволочке. До талии она была укрыта одеялом, лишь ноги от лодыжек высовывались из-под одеяла. Хотя вряд ли приходилось говорить о какой-то радости, но все же Карташ был рад, что четверо незнакомых мужиков не пялятся сейчас на наготу любимой женщины.

Маша была убита двумя выстрелами под левую лопатку. В ее случае контрольного выстрела в голову сделано не было.

"А самое смешное, что я не могу быть полностью уверен, что это не я, - вдруг подумал Карташ. - Я же ни хрена не помню..."

- Досыта налюбовался? - рявкнул над ухом Зубастый.

- Эй, парни, сюда посмотрите-ка! - позвал человек в сером растянутом свитере. Он разогнулся, держа через платок двумя пальцами за ствол пистолет. - А вот и волына. Понятые, всем видно? Орудие убийства, так сказать. Валялось под кроватью. Че-то я раньше таких не встречал. Импортный, что ли...

Бесспорно командиром у них был коренастый лысоватый человек - грузно сидел в распахнутом плаще на стуле, за которым валялось пальто Карташа. Он сказал отрывисто, вытрясая сигарету из мятой пачки "Союз-Аполлона" и косясь на ствол, как ворона на кусок сыра:

- Наш. "Вектор СР-1". Бывший "Гюрза". Хорошая машинка. И серьезная. На Апрашке или там на "Юноне"1 у случайного продавца не купишь...

- На Апрашке и на "Юноне" даже "Град М" реально купить, - возразил орел в сером свитере, но главный его не слушал, продолжал вещать:

- И вообще все просто замечательно. Люблю, когда все на месте - жмурик, преступник, орудие и мотивы. Давненько нам так не везло.

- Будет еще лучше, если пальчики на месте, - сказал худощавый рыжеволосый субъект, который внимательно, будто за этим он сюда и пришел, изучал висящую на стене копию "Вечера в Венеции" старика Айвазовского. - До нашего прихода этот штымп явно валялся в отрубе. И судя по амбре, что повисло тут под люстрой, он вряд ли ваще мог что-либо соображать. И про "пальчики стереть" тоже.

- Может, оттиснуть на всякий случай? - лениво предложил Зубастый, глядя на начальника. - Чтоб уж наверняка. Чтоб уж потом не отмазался...

Произнесено было - и определенно осознанно - с такой интонацией, что поди сообрази, шутит он или всерьез.

А старшой определенно задумался. Женщины в гостиничной униформе опасливо подошли ближе, прикрывая рты ладошками.

Что бы он там ни надумал, Карташ не собирался позволять проделывать с собой подобные фокусы. "Вышибу стулом окно к чертовой матери", - решил он для себя.

- Если начнет запираться, снимаем и пальчики, и скальп снимем. Оно никогда не поздно, и не впервой, - сказал старшой, закурив. - Но если он накатает чистосердечку, то можно обойтись и без... лишних улик. Все разойдутся довольными, нам - срубленная "палка", ему - добровольное сотрудничество.

- Тем более, что картина ясна до очевидности, - сказал тот, кто рассматривал Айвазовского. - Пальчики есть, пальчиков нет - все равно сядет как миленький.

Карташ вдруг понял, что его элементарно разводят, разыгрывают с ним дешевый ментовский спектакль, произносят давно разученные партии.

- Как мужик мужика я тебя понимаю, - ободряюще хлопнул Карташа по плечу Зубастый, от чего Алексея вновь затошнило. - Приезжаете втроем, чтобы продолжить веселье, ты отрубаешься. Неожиданно проснувшись, видишь, что твоя подруга развлекается с корешем, которому ты всецело доверял. Приходишь в состоянии аффекта. Бах-бах, два трупа, и содеянного не изменишь. Короче, много не дадут. Но тут, брателло, надобно вовремя подсуетиться, вовремя сознаться и раскаяться. Иначе рискуешь не...

- Твою мать!

Возглас издал человек в сером растянутом свитере. И столько в этот возглас было впихнуто эмоций, большей частью негативных, что Карташ даже мог не поворачивать головы в его сторону - и так понятно, что опер в сером свитере установил личность папашиного сынка.

- Водительское удостоверение, - "серый свитер" пересек комнату и вложил документ в руку старшого. Тот взглянул и присвистнул. К старшому подошли остальные опера, почувствовав, что происходит нечто из ряда вон.

- То-то мне морда показалась знакомой, - сказал Зубастый и постучал себя по лбу костяшкой большого пальца.

- А это точно... тот самый? - осторожно спросил старшой. - Сынок... Гаркалова?

Сердце у Алексея бухнуло, остановилось на бесконечную секунду и заколотилось в ритме рэйва.

Кто ж в современной России не знает старика Гаркалова? Разве что те, кто не имеет телевизора или вообще игнорирует передовицы "Времени" да "Вестей", где рассказывается о правительственных буднях...

Что ж это получается... Получается, Карташ вроде как завалил отпрыска самого Гаркалова?!.

- Точняк, - кивнул Зубастый. - Я как-то сперва в рожу не вгляделся, потому что даже в бреду не мог представить. Но теперь вижу - он. Доводилось однажды полюбоваться вблизи. Во ведь, бля, подарочек получили... Протокол, бляха-муха, куда дели?

Все опера удивленно воззрились на Карташа. Вышло что-то вроде немой сцены из "Ревизора", разве что только ее участники не молчали, а глухо матерились себе под нос.

- Значит так, - старшой резко поднялся со стула. - Колян, - он взглянул на Зубастого, - зови Пашку и вези этого фрукта в отдел. Остальное... сам знаешь.

Зубастый шагнул к Карташу.

- Погоди, - сказал старшой. Приблизился и тихо - но все же Карташу удалось расслышать - добавил: - Попробуй пробить, откуда ствол и что еще на нем висит.

- Ну, ты от меня много хочешь, - громко откликнулся Зубастый. - Попробую, конечно...

Карташ, как человек не совсем чуждый правоохранительной системе, без труда въехал, о чем речь и в чем тут дело. Все предельно ясно. Это - районные опера. Убийство случилось на их территории, поэтому они и примчались. Но теперь, когда вскрылись обстоятельства и среди фигурантов всплыло имя сынка наизвестнейшего папаши, да еще всплыло применительно к жмурику, дело вместе с подозреваемым от районщиков заберут. По идее, забрать должны убойщики из управы, хотя могут и фээсбэшники. Но в любом случае пройдет некоторое время, никак не меньше часа. Это время подозреваемый будет находиться в отделе, в распоряжении местных, то бишь вот этих самых оперов. И расколоть подозреваемого за это время, выколотить из него признание и передать почти раскрытое дело тем, кто придет забирать его себе, - тут даже не дело чести, не желание утереть нос заносчивым коллегам из управления, хотя и такой аспект несомненно присутствует; в первую очередь, тут маячит возможность заработать нехилые служебные очки на быстром раскрытии убийства Гаркалова-младшего. Можно надеяться на повышение, на досрочные звездочки, на то, что возьмут на заметку, а со временем заберут в ту же управу, для начальства райотдела это возможность повысить показатели, быть хваленным на совещаниях разного уровня, попасть на хороший счет и тэ дэ, и тэ пэ...

Бить его, наверное, в отделе не станут. А вот прессовать начнут плотно и старательно. Но Алексею сейчас было все равно.

- Давай-ка бабки бери, какие есть, бритву, зубную щетку и шагай, - с деланным сочувствием скомандовал Зубастый. - Понадобятся... Паша!

В номер, распахнув приоткрытую дверь, заглянул совсем молодой парень в форме с сержантскими нашивками и с "калашом" на плече.

- Примешь бойца и волоки в машину.

* * *

...Закончив повесть, которой нет печальнее на свете, Карташ махнул водки и запил водой из кружки. Хата номер четыре-шесть-* понемногу начинала кружиться и качаться перед глазами.

Сокамерники некоторое время молчали.

- Ну чисто как в сериале... - сказал наконец Квадрат.

- Наркологическую экспертизу делали? - перебил Эдик - насквозь оперским тоном.

Алексей вяло пожал плечами:

- Да, чего-то проверяли вроде. Через сутки примерно... Никаких следов в крови. Значит, просто пьяный был. Да я и не отрицал...

- Есть наркотики определенных групп, которые без следа выводятся из организма за несколько часов, - покачал Эдик головой. Сделал паузу и добавил: - Причем, не обязательно наркотики... Эти тупорылые уроды тебе прямо говорили - мол, ты убил? И понятые слышали? Эх, блин, жалко меня там не было... Что - "а что"? А то, что подобные обвинения может только суд выносить! А теперь рассказывай, что подписывал, когда, что не подписывал...

- Так, стоп, - перебил Дюйм. - Эдик... Эдик, опер херов, я к кому обращаюсь!

И посмотрел на мента долгим взглядом, в котором явственно читалось: "Ты че! А вдруг это подсадка?", - и добавил другим уже тоном:

- Не тяни ты парню душу, не видишь, и так ему паршиво...

- Да ладно, - выговорил Карташ. Язык уже несколько заплетался. - Пусть спрашивает, я-то чист и невинен, как незачатый младенец.

Ну не рассказывать же им о своем славном прошлом и о Кацубе с Глаголевым...

- Слушай, а может, ты шпиён? - спросил Эдик. - Промышленный, а? Или агент ЦРУ. Под Гаркалова копаешь, чтоб, значит, Россию развалить? Тогда почему не в фээсбэшной тюрьме сидишь?..

- Ага, - слабо усмехнулся Алексей. - Честь имею представиться: агент Бен Ладена, личный номер три-два-два - два-два-три. Собираюсь вот "Кресты" взорвать, на устрашение правильных урок...

- Да ладно, не заводись. Коли правду рассказал и ничего не утаил, значит, все просто. Не бывает, вишь ты, сложных преступлений, уж поверь специалисту. Либо вокруг женщин все вертится, либо вокруг денег. И только. Остальное - вариации на тему.

- Ну да, я из-за бабок бабу загасил. Очень смешно.

- Э, брат, - пригляделся к Карташу Дюйм, - да ты уже поплыл... Давай-ка баиньки. Переспи это дело, здесь вечер помудрее утра будет...

И в самом деле, водка ударила в голову, резко потянуло в сон. Карташ безропотно кивнул, молча поднялся. Покачиваясь, раскинул постель, и полез на уготованную шконку, прямо в одежде.

- Ты офуел? - услышал он сквозь дрему яростный шепот Дюйма. - Если хата не "плюсовая"*, так языком можно трепать? Чего ты к нему с вопросами полез?

И - равнодушный ответ Эдика:

- Про тебя, что ль, я трепал? Расслабься, ваша честь. Мужик и правда не при делах.

- С чего ты взял?

- Чтоб в одну камеру со мной, опером, совали подсадку с такой навороченной и такой дырявой легендой?..

Эт-то верно, тут опер попал в точку. История и в самом деле была излишне сложной и сияла дырами, как дуршлаг на просвет... А самая главная дырка (для, Алексея, по крайней мере), заключалась вот в чем, и вот что вселяло в его душу пусть и призрачную, но все же надежду. Подумайте: даже если Карташ собственноручно застрелил Машу с ее нечаянным знакомым, а такую версию со счетов сбрасывать нельзя, то... из чего, скажите на милость? Никакого ствола при нем не было. Ни "Вектора", ни даже детского водяного. А раз не было, значит...

Ага, вот именно. Значит, очень грамотная подстава.

* То есть камера не прослушиваемая.

Вопрос лишь: кто подставил и зачем?

Ч-черт...

В тайге, объективно глядючи, было проще. Да и после, в Туркменистане, и потом, в Шантарске, - проще в том смысле, что таежно-туркмено-шантарские приключения походили более всего на компьютерную игру-стрелялку: беги и стреляй, стреляй и беги. А тут куда бежать? В кого стрелять?!

Конечно, крытка не зона, тут и расклад совсем другой, да и обстоятельства, да и - что там говорить - там, где он служил, хоть воздух был свежий, а здесь?! Хата, спасибо хоть "красная", да параша, да умывальник и окошко, причем с отсекателем, откуда видно одно только небо, которое в Питере, если честно, оч-ченно редко радует глаз.