достаточно сведущими и ничего не могли ему посоветовать.
3
мрачное настроение Клайда как раз в то время, когда он пытался прийти к
какому-то практическому решению: его сестра Эста (он был к ней очень
привязан, хотя и имел с нею мало общего) убежала из дому с актером,
который приезжал на гастроли в местный театр и мимоходом увлекся ею.
воспитание и бывала порой преисполнена религиозного пыла, была все же
просто чувственной и безвольной девушкой: она еще не понимала себя и сама
не знала, чего хочет. Обстановка, в которой жила Эста, была ей глубоко
чужда. Подобно огромному большинству, исповедующему религию только на
словах, она затвердила все догматы веры в раннем детстве, сама того не
замечая, а смысл этих ежедневно повторяемых слов и поныне оставался ей
непонятен. От необходимости думать самостоятельно она была избавлена
родительскими наставлениями, законом или "откровением", и до тех пор, пока
со всем этим не столкнулись другие теории, другие положения, внешние или
даже внутренние побуждения, она была достаточно защищена. Но можно было
заранее сказать, что едва лишь такое столкновение произойдет, религиозные
верования, не основанные на ее собственном убеждении и не вытекавшие из
особенностей ее характера, не выдержат и первого толчка. Мысли и чувства
Эсты, как и ее брата Клайда, постоянно вертелись вокруг любви, приятной и
легкой жизни - вещей, вряд ли совместимых с религиозными идеями
самоотречения и самопожертвования. Весь ее внутренний мир и все ее мечты
противоречили этим требованиям религии.
пассивной натурой, со смутным влечением к красивым платьям, шляпкам,
туфелькам, лентам и к прочей мишуре, а религия запрещала ей мечтать об
этом. По утрам и днем после школы, а иной раз и вечером она проходила по
длинным оживленным улицам. Ей нравились девушки, гуляющие под руку и
шепотом поверяющие друг другу какие-то секреты; нравились юноши, - под их
дурачествами и забавной неугомонностью, свойственной молодому животному,
чувствовались сила и значение того настойчивого, инстинктивного стремления
найти себе пару, которое таится за всеми мыслями и поступками молодого
существа. И когда Эста порою замечала где-нибудь на углу или в подъезде
влюбленную пару или встречала томный, испытующий взгляд какого-нибудь
искателя приключений, в ней самой поднималось смутное волнение, нервный
трепет, громко говоривший в пользу всех зримых и осязаемых радостей земной
жизни, а не в пользу бесплотных радостей неба.
была хороша собою и с каждым часом становилась все привлекательнее. И
влечение молодых людей пробуждало в ней отклик, вызывало те преобразующие
химические реакции, которые лежат в основе всей нравственности и
безнравственности мира.
молодой человек заговорил с нею, потому что она, казалось, всем своим
видом вызывала на это. И мало что могло бы остановить ее, так как она была
хоть и не страстной, но податливой натурой. Однако дома ее так муштровали,
внушая, сколь необходимо блюсти скромность, сдержанность, чистоту и тому
подобное, что, по крайней мере в данном случае, не было опасности
немедленного падения. Но за этой первой атакой последовали другие, она
стала принимать ухаживания или не так быстро убегала, и постепенно была
разрушена та стена сдержанности, которую воздвигло данное ей воспитание.
Она стала скрытной и утаивала от родителей свои похождения.
заговаривали с ней. Они победили ту чрезмерную робость, которая вначале
помогла ей отстранять их. Она стала желать новых встреч, мечтать о
какой-то радостной, чудесной, беззаботной любви.
тут наконец появился этот актер, один: из тех тщеславных, красивых и
грубых мужчин, у которых только и есть, что уменье одеваться да внешний
лоск, но нет ни на грош нравственности, вкуса, учтивости или хотя бы
подлинной нежности; зато в нем было много мужского обаяния, и он сумел за
одну неделю, после нескольких встреч, так вскружить голову Эсте, что она
оказалась всецело в его власти. А он, в сущности, был почти равнодушен к
ней. Для этого пошляка она была просто одной из многих девчонок - довольно
хорошенькая, явно чувственная и неопытная дурочка, которую можно взять
несколькими нежными словами, - надо лишь притвориться влюбленным и
пообещать ей в будущем, когда она станет его женой, счастливую, привольную
жизнь да поездки по новым местам.
бы верен навсегда. Она должна сделать только одно, уверял он: уехать с ним
и стать его женой сейчас же, немедля. К чему промедления, когда
встречаются люди, созданные друг для друга. Здесь, в этом городе, есть
препятствия к их браку, - он не может объяснить, какие именно, это
касается его друзей; но в Сент-Луисе у него есть друг пастор, который их
обвенчает. У нее будут новые красивые платья, каких она еще никогда и не
видела, восхитительные приключения, любовь. Она будет путешествовать с ним
и увидит огромный мир. У нее не будет никаких забот и тревог, ей придется
заботиться только о нем... Для нее все это было правдой - словесным
выражением искренней страсти; для него же это был старый и удобный способ
обольщения, которым он часто пользовался и раньше, и небезуспешно.
утром, то днем, то вечером, это нехитрое колдовство увенчалось успехом.
дальней прогулки (он предпринял ее, чтобы избежать обычных своих
обязанностей во время субботнего молитвенного собрания) и нашел отца и
мать в тревоге: Эста исчезла. Она по обыкновению играла на органе и пела
во время этого собрания и казалась такой же, как всегда. Потом ушла в свою
комнату, сказав, что чувствует себя не совсем хорошо и рано ляжет в
постель. Но в одиннадцать часов, как раз перед возвращением Клайда, мать
случайно заглянула к ней в комнату и обнаружила, что ее нет ни там, ни
где-либо поблизости. Какая-то перемена в комнате - не видно было платьев и
некоторых мелочей, исчез старый чемодан - привлекла внимание матери.
Обыскали весь дом и убедились, что Эсты нигде нет; тогда Эйса вышел на
улицу и прошел по ней из конца в конец. Эста иногда гуляла одна или просто
выходила в свободное время посидеть под окнами миссии.
по Миссури-авеню. Эсты нигде не было. В полночь они вернулись, и волнение
в доме, разумеется, усилилось.
прогулку; но когда часы пробили половину первого, потом час, потом
половину второго, а Эсты все не было, они уже хотели дать знать в полицию.
Но тут Клайд, войдя в комнату сестры, увидел на ее узенькой деревянной
кровати приколотую к подушке записку - послание, ускользнувшее от глаз
матери. Он кинулся к ней, охваченный предчувствием; он ведь часто
спрашивал себя, каким способом известит родителей, если решится тайно
уехать от них: он знал, что они по доброй воле никогда его не отпустят,
если только сами не предусмотрят все до мелочей. А теперь исчезла Эста, и
вот записка от нее, - конечно, такая же, какую мог бы оставить и он. Клайд
нетерпеливо схватил ее, спеша прочитать, но в это мгновение в комнату
вошла мать и, увидев у него в руках листок бумаги, воскликнула:
заметил, как широкое строгое лицо матери, всегда красновато-смуглое,
побелело, когда она повернулась к дверям. Крупный рот сжался в резкую
прямую линию. Большая сильная рука, державшая на весу маленькую записку,
чуть-чуть дрожала.
седеющие волосы на его круглой голове растрепались. - Прочти это!
записку пухлой рукой, и его старческие, вялые, обмякшие губы странно
задвигались. Всякий, кто хорошо знал его, сказал бы, что именно с таким
видом Эйса и прежде принимал суровые удары судьбы.
Клайду весьма мало выразительным. Новое: "Тц! Тц! Тц!" - и Эйса стал
покачивать головой из стороны в сторону. Затем со словами: "Как ты
думаешь, почему она это сделала?" - он повернулся и уставился на жену, а
та в ответ беспомощно смотрела на него. Затем он принялся расхаживать взад
и вперед по комнате, заложив руки за спину, делая короткими ногами
неестественно большие шаги и покачивая головой, и снова издал
бессмысленное: "Тц! Тц! Тц!"
ее муж, - и теперь, в этом тяжелом испытании, она вела себя иначе,
естественнее. Какое-то возмущение, недовольство судьбой вместе с видимым
физическим страданием, казалось, тенью прошло по ее лицу. Как только муж
встал, она протянула руку и, взяв у него записку, впилась в нее глазами;
на лице ее появилось жесткое, но в то же время страдальческое выражение. У
нее был вид крайне взволнованного и раздосадованного человека, который
силится и не может распутать какой-то узел, старается сохранить
самообладание и не жаловаться и все-таки жалуется горько и гневно. Позади
были долгие годы слепой веры и служения религии, и потому ее ограниченному
уму представлялось, что она по справедливости должна быть избавлена от
такого горя. Где же был ее бог, ее Христос, в час, когда совершалось столь
очевидное зло? Почему он ей не помог? Как он это объяснит? Где его
библейские обеты? Его вечное руководство? Его прославленное милосердие?
Мацумото Сэйте
Посняков Андрей
Круз Андрей
Афанасьев Роман
Пехов Алексей
Вронский Константин