Леша услышал тарахтение мотора. Он и не сомневался, что его найдут. Первый
выстрел не получился -- ракетница дала осечку. Он подумал, что отсырела. А
во второй раз услышал шипенье, и веер красных огней рассыпался над морем.
земле с гордостью встречает наших, это же как пить дать!
колени, чтобы его, советского, лучше увидели.
помогать. Прошу, пане!
же здесь болтаюсь больше девяти часов...
Вот фашист! -- пробурчал Алексей. -- А ведь мы их освободили!..Он дрожал
мелкой дрожью. Сжимал зубы, шевелил руками и ногами, чтобы сохранить тепло,
но сил шевелиться не было. Наступила ночь. Алексей забылся, а очнулся от
боли в позвоночнике. Он застонал, открыл глаза. Фильм крутили в обратную
сторону. Двоенинов снова висел над серой массой воды с белыми барашками, и
ветер мотал его из стороны в сторону. Бесконечная серая масса воды
удалялась. Ногу стянуло стропой парашюта, и Леха попытался высвободить ее.
Но тут бред кончился. Его, согнутого в три погибели, втянули в люк
вертолета.Пришел он в себя в госпитале. Проболтался Двоенинов на волнах
тридцать шесть часов. О нем сообщили командующему Прибалтийским военным
округом. Тот доложил в Москву главнокомандующему объединенными силами стран
Варшавского договора маршалу Гречко. Москва дала шифровку на береговые
военные базы ГДР. Оттуда и был послан вертолет.
Павшино, под Москву, в госпиталь Министерства обороны для офицеров с
заболеваниями психики. У Лехи была бессонница, он чувствовал голод даже
после еды, постоянные головные боли и страх. Страх упасть, страх смотреть из
окна вниз, страх оставаться в палате одному. По ночам он кричал, и более
здоровые соседи по палате трясли его за плечо. Лечили его покоем, химией,
снимающей страхи.Родителям еще ничего не сообщили. Те были уверены, что сын
служит. Леха и до этого редко писал. А он лежал почти что рядом с домом: от
деревни Аносино до Павшино можно рвануть на велосипеде.
жизнь надо устраивать по-другому, и даже был рад этому. Клавдия поревела,
поахала, но беды были позади, и слава Богу!
он сделал на гражданке, -- женился. Немедля, как отец, с бухты-барахты.
Женился на Любе, подружке школьного приятеля, который работал слесарем на
автокомбинате. Приятелю Люба надоела. Она сама чувствовала, что ничего не
получится, и позвала на танцы в парк культуры демобилизованного Лешу. Люба
жила с отцом и матерью в Москве, в старом доме на Плющихе, в коммуналке, в
комнате шестнадцати метров. Она сразу объяснила, что если бы прописать к ним
в комнату еще одного человека, то поставили бы в очередь на новую квартиру.
Леша замирал, когда прикасался к Любе, и согласился. Одна Клавдия была
категорически против.
окрутила!
выбрать первый сорт! А то, что ни попадись, первое! И живут как? Еще когда
ее дадут, квартиру-то? А счас спят -- кровать к кровати с родителями. И не
повозишься. Срамота!
Начальник цеха спросил у Алексея биографию.
Нет! Другой бы, может, к врагам попал или утонул, а ты... Самолет не смог
спасти, зато лодку надувную спас. Не своя ведь лодка,
государственная!Непонятно было, шутит начальник или серьезен, но это стало
Леше приятно. Алексей совсем поправился, послесарив, окончил курсы шоферов.
Фотографию его повесили на доску "Лучшие водители гаража". А скоро троих
лучших водителей вызвали в райком партии и предложили перейти в особый
гараж. Зарплата тут была выше, а работы меньше.
доволен. Работа Алексею нравилась, но люди кругом добивались большей
зарплаты, новых квартир, покупали хорошую мебель. А у них с Любой (она
училась в финансовом техникуме на последнем курсе) ничего не было. Теперь
же, когда сын родился, стало еще трудней. Все использовали связи для
добывания благ, а Леша не умел. Понял он: выгоднее делать вид, что ты
поглупее. Тогда спросу с тебя меньше и легче жить. Но, читая газеты в
ожидании редактора, он все чаще вспоминал свой героический поступок и
размышлял, как бы его приспособить к делу.
рефрижератора. Леха только что отвез Макарцева на дачу и не спешил, дал
шоферу свечной ключ. В перекуре разговорились. Рефрижератор шел из Венгрии.
Лучше бы, конечно, в капстраны ездить, но и соц тоже для начала неплохо.
ищи...Леша загорелся перейти на работу в "Совтрансавто". Но устроиться
оказалось туда еще сложнее, чем мужик рассказал. Партийность партийностью,
но берут со стажем работы, только семейных и только шоферов первого класса.
Леша специально окончил курсы на первый класс. В гараже сделался активным
комсомольцем, и вскоре его избрали секретарем. Это был шаг в кандидаты
партии, и Двоенинова приняли как человека с героическим прошлым и
добросовестным настоящим. Алексей надеялся на биографию, но помнил, что
нужна рука. Однажды он набрался нахальства и, когда Макарцев был в хорошем
расположении духа, попросил.
ведь?
Ладно! Позвоню во Внешторг. Готовься.
которого он за зиму отвык. Сколько он пробыл в забытьи, выяснить невозможно.
Он лежал плашмя на спине и хотел поднять руку, чтобы взглянуть на часы, но
рука была привязана к кровати, и он почувствовал, что часов на ней нет.
Возле кровати стояла капельница, трубочка с тонкой иглой уходила в вену его
руки. Дышалось хорошо, в носу чуть слышно сипел кислород, выходя из другой
трубочки.
что они отражаются от склянок, стоящих на стеклянном столике, и от экрана
телевизора в углу. Глаза устали работать, и он закрыл их.
пухлогубую девушку в белом халате и шапочке.
поправила ему кислородную трубочку. -- Телефон нельзя! Вас ночью опять в
реанимацию возили. Завотделением сказала, чтобы вы лежали и думали о
чем-нибудь приятном...
укол...
ягодицу.
укола. -- Пить!
пролилась со щеки на подушку, но и в рот попало.
порядке, на работе тоже. Завтра опять приедет. Отдыхайте. У нас все
отдыхают... Я пойду. Если надо, нажмите кнопочку...
-- плыло в сознании. Долго ли придется лежать так глупо и бесполезно? Где
жена -- неужели не могла пробиться сюда? Я даже не знаю, что поставили в
номер...
этой палате до него, он не умел ни болеть, ни отдыхать. В отпуск не ходил.
Сертаков Виталий
Максимов Альберт
Конан-Дойль Артур
Лукьяненко Сергей
Сертаков Виталий
Конан-Дойль Артур