Чтение 4–й страницы книги ~Ожерелье королевы~

вино в эту пузатую бутылку.

- Ах, вижу, вижу: вы мне не верите, - отвечал он. - О, это роковое
неверие, с которым мне пришлось бороться всю жизнь! Филипп Валуа не
хотел мне верить, когда я советовал ему открыть некое убежище Эдуарду <В
1333 г. Давид II, король Шотландии, воевавший с Англией за
независимость, бежал во Францию. Французский король Филипп VI
предоставил ему убежище и стал на сторону Шотландии. Это был один из
поводов Столетней войны (1337 - 1453), начавшейся при Филиппе VI и
английском короле Эдуарде III, притязавшем на французскую корону в
качестве внука французского короля - Филиппа IV.>; Клеопатра не захотела
верить мне, когда я сказал ей, что Антоний будет побежден; троянцы не
хотели мне верить, когда я говорил им о деревянном коне: "Кассандру
осенило вдохновение - слушайте Кассандру!"

- Знаете, граф, если вы будете продолжать в том же духе, - заметил
герцог де Ришелье, - вы сведете с ума беднягу Таверне: он так боится
смерти, что смотрит на вас испуганно, считая вас бессмертным. Ну,
признайтесь откровенно, так это или не так?

- То есть бессмертен ли я?

- Да, бессмертны ли вы.

- Мне об этом ничего не известно, но мне известно то, что я могу
утверждать.

- Что же это? - спросил Таверне, самый жадный из всех слушателей
графа.

- Что я видел все события и знавал всех людей, о коих я сейчас
упоминал.

- По правде говоря, - заметила графиня Дю Барри, - вы обладаете
тайной вечной молодости: хотя вам три-четыре тысячи лет, на вид вам едва
можно дать сорок.

- Да, я владею тайной вечной молодости.

- Объяснитесь!

- Ничего нет легче. Вы сами пользовались моим средством.

- Как так?

- Вы употребляли мой эликсир.

- Я? Ах, полноте!

- Графиня! Помните ли вы дом на улице Сен-Клод? Помните ли вы, что
оказали услугу одному из моих друзей по имени Джузеппе Бальзаме? Помните
ли вы, что Джузеппе Бальзаме преподнес вам флакон с эликсиром и
посоветовал каждое утро принимать по три капли? Помните ли вы, что
следовали этому указанию до последнего года, когда эликсир кончился?

- О, господин Калиостро, вы говорите мне...

- ..то, что известно вам одной, это я отлично знаю, Но в чем же была
бы заслуга чародея, если бы он не знал секретов своего ближнего?

- Значит, у Джузеппе Бальзамо, как и у вас, был рецепт этого
чудодейственного эликсира?

- Нет, но так как это был один из лучших моих друзей, я подарил ему
три или четыре флакона.

- Боже мой! - вскричала графиня. - Но если вы, господин Калиостро,
имеете власть выбирать себе возраст, почему вы выбрали сорок лет, а не
двадцать?

- Потому что, графиня, - с улыбкой отвечал Калиостро, - мне идет
всегда быть сорокалетним мужчиной, разумным и зрелым, а не
двадцатилетним незрелым юнцом.

- Ах, вот оно что! - сказала графиня.

- Ну, разумеется, графиня, - продолжал Калиостро, - ведь в двадцать
лет мы нравимся тридцатилетним женщинам, а в сорок управляем
двадцатилетними женщинами.

- Сдаюсь, сдаюсь! - заявила графиня. - К тому же невозможно спорить с
живым доказательством.

- Но в таком случае, - вступил в разговор Кондорсе, - вы доказываете
нам лучше, чем ваша теорема...

- Что я доказываю вам, маркиз?

- Вы доказываете не только возможность вечной молодости, но и
бесконечности жизни. Ведь если вам было сорок лет во время Троянской
войны, то это значит, что вы никогда не умирали.

- Это верно, маркиз. Смиренно признаюсь, что я не умирал никогда.

- И, однако, в отличие от Ахилла, вы не являетесь неуязвимым, а
впрочем, я ошибаюсь, называя Ахилла неуязвимым, ибо стрела Париса
поразила его в пяту.

- Нет, к величайшему моему прискорбию, неуязвимым я не являюсь, -
сказал Калиостро.

- Но как же вам удавалось избегать несчастных случаев в течение трех
тысяч пятисот лет?

- Это удача, граф. Привычка жить открывает мне с первого взгляда
прошлое и будущее людей, которых я вижу. Моя безошибочность такова, что
она распространяется и на животных, и на инертную материю. Если я вхожу
в карету, то по облику лошадей вижу, что они понесут, по лицу кучера
вижу, что он опрокинет или зацепит карету; если я сажусь на корабль, я
угадываю, что капитан - невежда или упрямец и что, следовательно, он не
сможет или не захочет произвести необходимый маневр. В таких случаях я
избегаю кучера или капитана и покидаю карету или корабль. Я не отрицаю
значения случая, но я его уменьшаю: вместо того, чтобы дать ему сто
шансов, как это делают все люди на свете, я отнимаю у него девяносто
девять и остерегаюсь сотого. Вот что дали мне прожитые мною три тысячи
лет.

- Раз так, дорогой пророк, - со смехом сказал Лаперуз среди восторга
и разочарования, вызванных словами Калиостро, - вы должны были бы пойти
вместе со мной на суда, на которых я отправляюсь в кругосветное
путешествие. Тем самым вы оказали бы мне важную услугу.

Калиостро промолчал.

- Господин маршал! - со смехом продолжал мореплаватель. - Раз граф
Калиостро, - и я вполне его понимаю, - не хочет покидать такое
прекрасное общество, придется вам разрешить сделать это мне. Простите
меня, ваше сиятельство граф Гаагский, простите меня и вы, графиня, но
вот уже бьет семь, а я обещал королю сесть в карету в четверть восьмого.
А теперь, так как граф Калиостро не поддался искушению поглядеть на два
моих флейта <Флейт - транспортное судно XVIII века.>, пусть он, по
крайней мере, скажет, что случится со мной на пути от Версаля до Бреста.
От Бреста до полюса я его избавляю - это уж моя забота. Но, черт побери,
насчет пути от Версаля до Бреста он должен дать мне совет.

Калиостро снова посмотрел на Лалеруза, и взгляд его был так печален,
лицо было таким ласковым и в то же время таким грустным, что большинство
присутствующих было неприятно поражено. Только мореплаватель ничего не
заметил: он прощался с другими гостями.

Все так же со смехом он почтительно поклонился графу Гаагскому и
протянул руку старому маршалу.

- Прощайте, дорогой Лаперуз, - сказал герцог де Ришелье.

- Нет, нет, герцог: не "прощайте", а "до свидания", - отвечал
Лаперуз. - А впрочем, по правде говоря, люди могли бы подумать, что я
отправляюсь в вечность, но ведь кругосветное путешествие займет
всего-навсего четыре-пять лет, не больше, а потому и не следует говорить
"прощайте".

- Четыре-пять лет! - воскликнул маршал. - Ах, почему бы вам не
сказать "четыре-пять веков"? В моем возрасте дни - это годы, и потому я
говорю вам: "Прощайте!"

- Спросите у прорицателя, и он пообещает вам еще двадцать лет, - со
смехом сказал Лаперуз. - Не правда ли, господин Калиостро?.. До
свидания!

С этими словами он вышел.

Калиостро по-прежнему хранил молчание, не предвещающее ничего
доброго.

Слышны были шаги капитана по гулким ступенькам крыльца, его все такой
же веселый голос во дворе и его последние приветствия тем, кто собрался,
чтобы посмотреть на него.

Когда все стихло, взгляды собравшихся словно какой-то высшей силой
обратились на Калиостро.

Черты лица этого человека сейчас были озарены пророческим
вдохновением, и это заставило присутствующих затрепетать.

Странная тишина продолжалась несколько мгновений.

Граф Гаагский нарушил ее первым.

- Почему вы ничего ему не ответили, господин Калиостро?

Калиостро вздрогнул, словно этот вопрос нарушил его созерцание.

- Потому что я должен был бы ответить ему или ложью или жестокостью,
- ответил он графу.

- Как так?

- Я должен был бы сказать ему: "Господин де Лаперуз! Герцог де
Ришелье был прав, когда сказал вам не "до свидания", а "прощайте".

- Ах, черт возьми! - бледнея, сказал Ришелье. - Господин Калиостро!
Вы говорите о Лаперузе?

- Успокойтесь, господин маршал, - живо подхватил Калиостро, - мое
предсказание печально не для вас!

- Как! - воскликнула графиня Дю Барри. - Этот милый Лаперуз, который
только что поцеловал мне руку...

- ..Он не только никогда больше не поцелует вам руку, сударыня, но и
никогда больше не увидит тех, кого покинул сегодня вечером, - сказал
Калиостро, внимательно разглядывая свой до краев наполненный водой
стакан, который стоял на таком месте, что в нем играли опалового цвета
слои воды, пересеченные тенями окружавших предметов.

Крик удивления вырвался из всех уст.

- В таком случае, - попросила графиня Дю Барри, - скажите мне, что
ждет бедного Лаперуза.