Чтение 4–й страницы книги ~Французов ручей~

Какой забавный акцент! Ах да, ведь он корнуоллец, у корнуоллцев вообще
очень странное произношение, но этот выговаривает слова совсем уж на
иностранный лад -- а может быть, он и не корнуоллец вовсе? Она повернулась и
быстро взглянула на него: ну вот, опять он ухмыляется, точь-в-точь как в
прошлый раз, когда она поймала его отражение на стекле.

--Наверное, наш приезд доставил всем немало хлопот, -- произнесла она.
-- Мы нагрянули так внезапно, пришлось срочно открывать комнаты... По правде
говоря, дом слишком долго простоял запертым. Всюду скопилось ужасно много
пыли. Неужели ты не заметил?

--Заметил, миледи, -- ответил он. -- Но я решил, что если вы не
изволите нас навещать, то и убирать не обязательно. Что за удовольствие
выполнять работу, которую некому оценить?

--Пожалуй, ты прав, -- согласилась Дона, с любопытством поглядывая на
него. -- У нерадивых хозяев, как известно, и слуги нерадивые.

--Вот именно, миледи, -- невозмутимо откликнулся он.

Дона прошлась по длинной комнате, потрогала обивку кресел -- поблекшую,
выцветшую, -- провела рукой по резьбе камина, подняла глаза на картины,
развешанные по стенам: вот портрет ее свекра кисти Ван Дейка -- что за
унылая физиономия! -- а вот и сам Гарри. Миниатюра написана в тот год, когда
они поженились. Да, да, теперь она вспоминает -- каким же он был тогда юным
и самовлюбленным! Неожиданно она почувствовала на себе взгляд лакея -- нет,
в самом деле, что за странный тип! -- и поспешно отложила миниатюру в
сторону, но тут же одернула себя: не хватало еще считаться с мнением лакея!

--Позаботься, чтобы в доме побыстрей навели порядок, --распорядилась
она. -- Пусть вытрут везде пыль, выкинут мусор, начистят серебро, расставят
цветы в вазах -- словом, придадут дому такой вид, будто его хозяйка никогда
отсюда не уезжала.

--Хорошо, миледи, я с удовольствием займусь этим лично, -- ответил он.

Затем поклонился и вышел, и Дона с досадой отметила, что в дверях он
опять ухмыльнулся. Впрочем, в усмешке его не было ничего наглого или
вызывающего -- он улыбался явно не напоказ, а словно бы про себя, украдкой.

Она подошла к балконной двери и, перешагнув через порог, вышла на
лужайку. Садовник, слава Богу, не забыл своих обязанностей: трава была
аккуратно подстрижена, живые изгороди подровнены. Очевидно, это делалось
вчера, в спешке, а может быть, позавчера, когда пришло известие о ее
приезде. Бедняги, наверное, для них это было как гром среди ясного неба --
жили себе столько лет без забот и хлопот, и вдруг на тебе -- какая-то там
хозяйка! Можно представить, как они все огорчились, в особенности этот
чудаковатый Уильям -- что же это у него за акцент? Корнуоллский? Не похоже.
Уж он-то, наверное, сполна насладился здесь бездельем.

Откуда-то издалека, из распахнутого окна в другой части дома, долетел
сварливый голос Пру, требующей горячей воды для детей, и оглушительный рев
Джеймса -- ох уж эти взрослые, вечно они пристают со своим раздеванием и
умыванием, нет бы просто накрыть человека одеялом и дать ему спокойно
заснуть. Дона постояла, послушала и двинулась дальше, туда, где за полосой
деревьев пряталась -- да, так и есть, значит, она запомнила правильно --
тихая, спокойная, сияющая река. Лучи заходящего солнца переливались на воде
золотыми и изумрудными бликами, слабый ветерок слегка рябил поверхность.
. Она забралась бы в нее,
уселась на скамейке, и лодка понесла бы ее к морю. Да, превосходная идея!
Это будет так необычно, так рискованно. Можно взять с собой Джеймса, они
погрузят в воду лицо и руки, речные брызги будут вылетать из-под кормы, за
бортом будут резвиться рыбы, над головой с криками носиться чайки. Господи,
наконец-то она вырвалась, наконец-то обрела желанную свободу! Просто не
верится, неужели и правда все осталось позади, за триста миль отсюда -- и
Сент-Джеймс-стрит, и парадные обеды, и , и запахи Хеймаркета, и
противная, многозначительная улыбка Рокингема, и зевки Гарри, и укоризненный
взгляд его голубых глаз? А самое главное -- та Дона, которую она ненавидела,
та глупая, взбалмошная особа, которая из озорства или от скуки -- а может
быть, и от того, и от другого -- согласилась сыграть эту идиотскую шутку с
графиней и, переодевшись в платье Рокингема, закутавшись в плащ, спрятав
лицо под маской, отправилась в Хэмптон-Корт, чтобы там вместе с Рокингемом и
остальной компанией -- Гарри, ни о чем не подозревая, валялся мертвецки
пьяный в -- изображать разбойников и, окружив карету графини,
заставить ее выйти на дорогу.

-- дрожа от страха, причитала бедная
старушка. Рокингем, задыхаясь от беззвучного хохота, уткнулся в шею коня, а
Дона, исполнявшая роль главаря, холодно отрубила:

Бедная графиня, которой давно перевалило за шестьдесят и которая уже
лет двадцать как похоронила мужа, принялась судорожно рыться в кошельке,
нашаривая соверены и трепеща при мысли, что этот молодой повеса может в
любую минуту швырнуть ее в канаву. Протягивая Доне деньги, она робко
заглянула под маску и прошептала трясущимися губами:

Дона почувствовала, что на глазах у нее выступают слезы; сгорая от
стыда, жалости и раскаяния, она сунула кошелек в руку графине и отвернулась,
не обращая внимания на Рокингема, который бранился и вопил:

Тем временем Гарри, которому они сказали, что хотят всего лишь
прогуляться под луной до Хэмптон-Корта, успел уже добрести до дома и
собрался было подняться в спальню, но столкнулся на лестнице с женой,
почему-то переодетой в костюм его лучшего друга.

А потом они поднялись в спальню и проговорили всю ночь напролет,
спорили, обсуждали и не закончили даже утром, когда явился Рокингем,
которого Дона приказала не впускать. Потом начались сборы, Гарри отправил
нарочного в Нэврон, чтобы предупредить слуг о ее приезде; потом было это
долгое, утомительное путешествие, и вот, наконец, она здесь, одинокая,
независимая -- и неправдоподобно, немыслимо свободная.

Солнце скрылось за лесом, окрасив воду тусклым багровым цветом; грачи
поднялись в воздух и принялись кружиться над деревьями; из труб тонкими
струйками потянулся дымок; Уильям зажег в зале свечи. В столовую Дона
спустилась поздно, теперь она могла себе это позволить: ранние ужины, слава
Богу, остались в прошлом. Она уселась в полном одиночестве за длинный стол,
испытывая радостное и слегка боязливое возбуждение. Уильям молча стоял за ее
спиной, время от времени меняя блюда.

Странно было видеть их вместе: слугу в скромной темной ливрее с
маленьким непроницаемым личиком, крохотными глазками и ротиком- пуговкой и
хозяйку в нарядном белом платье, с рубиновым ожерельем на шее и пышными
локонами, уложенными за уши по последней моде.

Легкий ветерок, влетая в распахнутое окно, колыхал пламя высоких
свечей, стоявших на столе, отчего по лицу ее то и дело пробегали быстрые
тени. . Он вновь наполнил ее бокал и подумал о
портрете, висевшем наверху, -- портрете своей хозяйки, который он мог
наконец сравнить с оригиналом. На прошлой неделе, когда он стоял перед этим
портретом с одним своим знакомым, тот шутливо проговорил: И, вглядевшись в изображение, добавил с тихой
улыбкой: .

--О, что я вижу -- неужели виноград? -- послышался в тишине голос его
хозяйки. -- Обожаю виноград! Особенно такой -- черный, сочный, с матовым
налетом.

--Да, миледи, -- возвращаясь к действительности, промолвил слуга. Он
отрезал одну гроздь серебряными ножницами и положил перед ней на тарелку.
Губы его еле заметно дрогнули -- он подумал о том, какую новость ему
предстоит сообщить друзьям завтра или послезавтра, когда корабль вернется
сюда вместе с первым приливом.

--Уильям, -- снова обратилась к нему хозяйка.

--Да, миледи?

--Няня сказала мне, что в доме новые горничные. По ее словам, ты нанял
их, когда узнал о моем приезде. Одна из них живет в Константайне, вторая --
в Гвике, а повар совсем недавно прибыл из Пензанса...

--Да, миледи, это так.

--Но зачем тебе понадобилось их нанимать? Я всегда считала -- да и сэр
Гарри, по-моему, так думает, -- что в Нэвроне вполне достаточно слуг.

--Простите, миледи, возможно, я ошибся, но мне показалось, что для
пустующего дома их даже более чем достаточно. Поэтому я позволил себе их
распустить и весь последний год жил здесь один.

Дона отщипнула виноградину и взглянула на него через плечо.

--А ты понимаешь, что я могу уволить тебя за самоуправство?

--Понимаю, миледи.

--Наверное, я так и сделаю.

Она отщипнула еще одну виноградину и изучающе посмотрела на него.
Странное поведение слуги сердило ее и в то же время вызывало любопытство.
Нет, увольнять его она пока не будет.

--Ну а если я тебя оставлю?

--Я буду преданно служить вам, миледи.

--Почему я должна тебе верить?

--Я никогда не обманываю тех, кто мне симпатичен.

Она не нашлась, что ответить. Взгляд его был по-прежнему бесстрастен,
ротик-пуговка крепко сжат, но что-то подсказывало ей, что на этот раз он не
шутит, а говорит истинную правду.

-- Звучит как комплимент, -- наконец произнесла она, вставая из-за
стола и ожидая, пока он отодвинет ее стул.

--Это и есть комплимент, миледи, -- бесстрастно ответил он.

Дона молча вышла из столовой. Ей вдруг показалось, что в этом странном
маленьком человечке, разговаривающем с ней одновременно почтительно и
фамильярно, она может обрести надежного и преданного друга. Она усмехнулась,
представив удивленное лицо Гарри: .

Ведет он себя действительно слишком вольно. Что за нелепая идея --