была за неким Янгом. Это была женщина примечательная - высокого роста и
очень властного вида. У нее был большой орлиный нос, пронзительные, даже и в
старости, глаза, густые волосы, которые падали ей на плечи из-под соломенной
цыганской шапочки, короткий, какого-то особенного покроя плащ; ходила она
всегда с палкой, такой же длинной, как и она сама. Я хорошо ее помню: когда
я был еще ребенком, она каждую неделю приходила к моему отцу просить
милостыню, и я всегда глядел на Мэдж с тайным трепетом. Говорила она очень
возбужденно (обычно она громко на что-нибудь жаловалась). При этом она
ступала палкой по полу и так грозно выпрямлялась, что заставляла
присутствующих насторожиться. Она утверждала, что может привести из самых
глухих уголков страны каких-то друзей, которые отомстят за нее, в то время
как она сама будет спокойно сидеть в своей хижине. Часто она хвасталась тем,
что было время, когда ее гораздо больше слушались, чем теперь, что, когда
она выходила замуж, одних только оседланных ослов у нее было пятьдесят, а
неоседланных и не сосчитать. Если Джин Гордон явилась прототипом характера
Мег Меррилиз, то внешний облик своей героини неизвестный автор, по всей
вероятности, списал с Мэдж" ("Блэквудз мэгэзин", т. I).
корреспондент и насколько он ошибается, читателю уже известно.
Читатель, конечно, согласится, что бедный, скромный и смиренный учитель,
проложивший себе дорогу сквозь дебри классической филологии, но в жизни не
сумевший найти себе пути, - довольно частое явление в Шотландии, где есть
люди, способные переносить и голод и жажду, лишь бы утолить жажду знаний,
заставляющую их изучать греческий язык и латынь. Но есть и вполне
определенный прототип нашего доброго Домини, хотя по некоторым причинам мне
приходится говорить о нем только в самых общих чертах.
семействе одного богатого джентльмена. Воспитанники его уже успели вырасти и
найти себе место на свете, а их бывший учитель все еще продолжал жить в
семье, что вообще нередко случалось в прежнее время в Шотландии, где охотно
предоставляли кров и стол людям смиренным и бедным.
бездеятельным и к тому же неудачником. Смерть похитила его сыновей, которые
своими успехами, может быть, сумели бы в какой-то мере уравновесить
жизненные неудачи своего бездарного отца. Долги его все росли, а состояние
уменьшалось, пока наконец не наступило полное разорение. Имение было
продано, и старику предстояло покинуть дом, где жили его предки, чтобы
переселиться неизвестно куда. И вот, подобно какому-нибудь старому шкафу,
который еще долго мог бы стоять в своем углу, но который распадается вдруг
на куски, едва только его начнут передвигать на новое место, старик упал и
умер от паралича на пороге своего дома.
покровитель его умер и что единственная дочь старика, женщина уже не очень
молодая, утратившая всякое обаяние и красоту, если они у нее вообще
когда-нибудь были, осталась бездомною сиротою без всяких средств к жизни. Он
обратился к ней приблизительно в тех же выражениях, в которых Сэмсон
обращается к мисс Бертрам, и высказал ей свою решимость не покидать ее. Все
случившееся как бы пробудило дремавшие в нем таланты; он открыл небольшую
школу и поддерживал дочь своего покровителя до конца ее жизни, причем
относился к ней с той же почтительностью и благоговейным вниманием, как и в
дни ее былого благополучия.
знал ни романтических увлечений, ни страстей, прямота и простодушие этого
человека могут взволновать сердце читателя и заставить его прослезиться
совершенно так же, как и переживания более возвышенной и более утонченной
души.
персонажах избавят автора от необходимости писать длинные примечания, а
читателя - следить за ними.
Глава 1
только пустынные поля, голые деревья, окутанные туманом холмы и затопленные
водою низины, он должен был признать, что ему не справиться с чувством
грусти и что его тянет домой.
Оксфордский университет, воспользовался свободным временем, чтобы побывать в
северных областях Англии; любопытство заставило его заглянуть и в
граничившую с ними страну. В тот день, с которого мы начинаем наш рассказ,
он посетил развалины монастыря в графстве Дамфриз и провел почти весь день,
зарисовывая их с разных точек. Когда он вскочил на лошадь, чтобы ехать
обратно, наступили уже короткие и унылые осенние сумерки. Путь его лежал
через темные болотистые пространства, расстилавшиеся на много миль вокруг.
Над всей этой низиной, словно островки, тут и там поднимались пригорки с
клочками ржаных полей, которые даже и в эту осеннюю пору были зелены, а по
временам появлялась какая-нибудь хижина или ферма, укрытая тенью одинокой
ивы и обсаженная кустами бузины. Эти удаленные друг от друга строения
сообщались между собою извилистыми тропинками, терявшимися в болоте,
пробираться по которому было под силу только местным жителям. Проезжая
дорога, правда, была довольно хорошей и безопасной, и на ней не приходилось
бояться наступления темноты. Но все-таки не слишком приятно путешествовать
одному, да еще в ночное время, но незнакомой стране, и ничто, пожалуй, не
могло дать такую богатую пищу для воображения, как та обстановка, которая в
эти часы окружала Гая Мэннеринга.
вокруг все чернее и чернее, путешественник наш все настойчивее расспрашивал
каждого случайного встречного о том, какое расстояние отделяет его от
деревни Кипплтринган, где он предполагал остановиться на ночлег. Люди, в
свою очередь, задавали ему вопросы, касающиеся тех мест, откуда он ехал.
Пока еще было достаточно светло для того, чтобы по одежде и по всему обличью
узнать в нем дворянина, эти перекрестные вопросы задавались обычно в форме
предположения, вроде того как: "Вы изволили ездить в старое аббатство
Холикрос, сэр?" или: "Ваша честь, верно, следует из замка Пудерлупат?" Но
когда стало так темно, что ничего не было видно и встречные слышали один
только его голос, ему говорили: "И чего это тебя занесло так далеко в эту
темь?" или: "Эй, друг, ты что, не здешний, что ли?" Ответы, которые он
получал, не только никак не вязались один с другим, но и сами по себе были
далеки от точности. Вначале до Кипплтрингана оставалось "порядком", потом
это "порядком" уже более точно определялось как "три мили", потом от "трех
миль" оставалось "чуть побольше мили", но вдруг эта миля снова превращалась
в "четыре мили с лихвой". Под конец женский голос, только что унимавший
плачущего ребенка, которого женщина несла на руках, уверил Гая Мэннеринга,
что "дорога до Кипплтрингана еще длинная-предлинная, да и тяжелая для
пешеходов". Бедная лошадь Мэннеринга считала, должно быть, что и для нее
дорога столь же неудобна, как и для этой женщины; едва только боков ее
касались шпоры, она начинала тяжело дышать и спотыкалась о каждый камень, а
их на дороге было немало.
огоньки, вселяя в него обманчивую надежду, что путь его приходит к концу.
Но, как только он подъезжал к ним, он с разочарованием убеждался, что это
мерцали огни тех домиков, которые время от времени скрашивали однообразие
огромного болота. И наконец, в довершение всех его невзгод, дорога вдруг
раздвоилась. И если бы даже было достаточно светло, чтобы разглядеть остатки
столба, когда-то поставленного на перекрестке, то и это не помогло бы, так
как, по существующему в Северной Англии похвальному обычаю, как только на
столбе бывала сделана надпись, ее кто-нибудь всегда умудрялся стереть.
Поэтому путник наш был вынужден, подобно странствующим рыцарям былых времен,
довериться чутью своего коня, который без всяких колебаний выбрал дорогу,
ведущую влево, и прибавил ходу, позволяя своему седоку надеяться, что до
места ночлега остается уже недалеко. Но надежда эта не слишком быстро
сбывалась, и Мэннеринг, которому от нетерпения каждый кусок пути казался
чуть ли не втрое длиннее, начал уже думать, что Кипплтринган и на самом деле
удаляется от него по мере того, как он едет вперед.
колеблющимся светом светились звезды. До сих пор ничто не нарушало тишины,
царившей вокруг, если не считать глубокого буханья птицы бугая,
разновидности большой выпи, и вздохов ветра, гулявшего по унылым низинам.
Теперь к этому присоединился еще отдаленный рев океана, к которому наш
путешественник, по-видимому, быстро приближался. Впрочем, это обстоятельство
никак не могло его успокоить. В этих местах дороги часто тянутся вдоль
морского берега и легко затопляются приливами, которые достигают большой
высоты и надвигаются очень стремительно; иные дороги даже пересекаются
заливами и маленькими бухточками, переход через которые бывает безопасен
только в часы отлива. И, во всяком случае, не следовало делать таких
переходов темной ночью на усталой лошади, да еще в незнакомом краю. Поэтому
Мэннеринг твердо решил, что, если только не найдется проводника, который
поможет ему разыскать эту злополучную деревню Кипплтринган, он заночует где
угодно, как только доберется до первого жилья, пусть даже самого бедного.
осуществить это намеренно. Он отыскал дверь, что было не так легко, и стал
стучать.
Шилова Юлия
Василенко Иван
Майер Стефани
Никитин Юрий
Шилова Юлия
Орловский Гай Юлий