Чтение 4–й страницы книги ~Кукольный дом~

Ф р у Л и н н е. Так тебе, верно, приходилось отказывать себе самой,
бедняжка?

Н о р а. Понятно. Ведь я же была больше всех заинтересована! Торвальд
даст, бывало, мне денег на новое платье и тому подобное, а я всегда истрачу
только половину. Все подешевле да попроще покупала. Счастье еще, что мне все
к лицу и Торвальд никогда ничего не замечал. Но самой-то мне иной раз бывало
не легко, Кристина. Ведь это такое удовольствие хорошо одеваться! Правда?

Ф р у Л и н н е. Пожалуй.

Н о р а. Ну, были у меня, конечно, и другие источники. Прошлой зимой
повезло, я получила массу переписки. Каждый вечер запиралась у себя в
комнате и писала, писала до поздней ночи. Ах, иной раз до того, бывало,
устанешь! Но все-таки ужасно приятно было сидеть так и работать,
зарабатывать деньги. Я чувствовала себя почти мужчиной.

Ф р у Л и н н е. Но сколько же тебе таким путем удалось выплатить?

Н о р а. Вот уж не могу сказать тебе в точности. В таких делах, видишь
ли, очень трудно разобраться. Знаю (*389) лишь, что выплачивала столько,
сколько мне удавалось сколотить. Но часто у меня прямо руки опускались.
(Улыбаясь.) Тогда сяду, бывало, и начну себе представлять, что вот в меня
влюбился богатый старик...

Ф р у Л и н н е. Что? Какой старик?

Н о р а. Ах, никакой!.. Что он умирает, его завещание вскрыто, и там
крупными буквами написано: "Все мои деньги получает немедленно и чистоганом
любезнейшая фру Нора Хельмер".

Ф р у Л и н н е. Но, милая Нора, что же это за старик?

Н о р а. Господи, как ты не понимаешь? Никакого старика и не было
вовсе. Это просто одно мое воображение. Я просто тешила себя этим, когда не
знала, где добыть денег. Ну да бог с ним совсем, с этим скучным стариком.
Теперь мне все равно. Не нужно мне больше ни его, ни его завещания. Теперь у
меня нет забот, Кристина! (Вскакивает.) О господи, какая прелесть! Подумать
только: никаких забот! Не знать ни забот, ни хлопот! Жить себе да поживать,
возиться с детишками! Обставить свой дом так красиво, изящно, как любит
Торвальд. А там, подумай, не за горами и весна, голубое небо, простор. Может
быть, удастся прокатиться куда-нибудь. Пожалуй, спять увидеть море! Ах,
право, как чудесно жить и чувствовать себя счастливой!

В передней слышен звонок.

Ф р у Л и н н е (встает). Звонят. Мне, пожалуй, лучше уйти.

Н о р а. Нет, оставайся. Сюда вряд ли кто придет. Это, верно, к
Торвальду...

С л у ж а н к а (в дверях передней). Извините, барыня, тут один
господин желает поговорить с господином адвокатом.

Н о р а. То есть с директором банка, хочешь ты сказать.

С л у ж а н к а. С господином директором. Но я не знаю, - ведь там
доктор...

Н о р а. А что это за господин?

К р о г с т а д (в дверях). Это я, фру Хельмер.

Фру Линне, пораженная, вздрагивает и отворачивается к окну.

(*390) Н о р а (делая шаг к вошедшему, с волнением, понизив голос). Вы?
Что это значит? О чем вы хотите говорить с моим мужем?

К р о г с т а д. О банковских делах, в некотором роде. Я занимаю
маленькую должность в Акционерном банке, а ваш муж будет теперь нашим
директором, как я слышал...

Н о р а. Значит...

К р о г с т а д. По личному делу, фру Хельмер. Ничего больше.

Н о р а. Так будьте добры пройти к нему в кабинет. (Равнодушно
кланяется, затворяет дверь в прихожую, за тем подходит к печке посмотреть,
хорошо ли она топится.)

Ф р у Л и н н е. Нора... кто это был?

Н о р а. Частный поверенный Крогстад.

Ф р у Л и н н е. Значит, действительно он.

Н о р а. Ты знаешь этого человека?

Ф р у Л и н н е. Знавала... Несколько лет тому назад. Он ведь одно
время вел дела в наших краях.

Н о р а. Да, правда.

Ф р у Л и н н е. Как он изменился!

Н о р а. Он, кажется, был очень неудачно женат.

Ф р у Л и н н е. Теперь ведь он вдовец?

Н о р а. С кучей детей... Ну вот, разгорелось. (Закрывает дверцу печки
и слегка отодвигает в сторону качалку.)

Ф р у Л и н н е. Он, говорят, занимается самыми разными делами?

Н о р а. Да. Очень возможно. Я совсем не знаю. Но довольно нам думать о
делах. Это скучно.

Из кабинета Хельмера выходит доктор Ранк.

Д о к т о р Р а н к (еще в дверях). Нет, нет, я не хочу мешать. Я лучше
загляну к твоей жене. (Затворяет за собою дверь и замечает фру Линне.) Ах,
извините! Я и тут, кажется, помешаю.

Н о р а. Ничуть. (Представляет их друг другу.) Доктор Ранк - фру Линне.

Р а н к. Вот как. Это имя я частенько слышал здесь в доме. Кажется, я
обогнал вас на лестнице, когда шел сюда.

(*391) Ф р у Л и н н е. Да!.. Я поднимаюсь очень медленно. Мне
трудно...

Р а н к. Ага... Маленькая порча внутреннего механизма?

Ф р у Л и н н е. Скорее простое переутомление.

Р а н к. Только? Так, верно, приехали в город отдохнуть... бегая по
гостям?

Ф р у Л и н н е. Я приехала сюда искать работы.

Р а н к. Что же, это особенно верное средство от переутомления?

Ф р у Л и н н е. Жить ведь надо, доктор.

Р а н к. Да, как-то принято думать, будто это необходимо.

Н о р а. Ну, знаете, доктор!.. И вы ведь тоже не прочь пожить.

Р а н к. Ну да, положим. Как мне ни плохо, я все-таки готов жить и
мучиться как можно дольше. И все мои пациенты тоже. И все нравственные
калеки то же самое. Сейчас вот один такой сидит у Хельмера...

Ф р у Л и н н е (тихо). А!..

Н о р а. Кого вы имеете в виду?

Р а н к. Частного поверенного Крогстада, человека, о котором вы ничего
не знаете. У него подгнили самые корни характера, сударыня. Но и он там
начал твердить, как нечто непреложное, что и ему надо жить.

Н о р а. Да? О чем же он пришел говорить с Торвальдом?

Р а н к. Право, не знаю. Слышал только что-то насчет Акционерного
банка.

Н о р а. Я не знала, что Крог... что этот частный поверенный Крогстад
причастен к банку.

Р а н к. Да, он занимает там какую-то должность. (Фру Линне.) Не знаю,
водятся ли и в ваших краях такого сорта люди, которые, точно в горячке,
шныряют, повсюду, разнюхивая, не пахнет ли где нравственною гнилью, чтобы
затем быть на виду для определения на какую-нибудь выгодную должность.
Здоровым же приходится смиренно оставаться за флагом..

Ф р у Л и н н е. Да ведь больные-то больше всего и нуждаются в
попечении.

(*392) Р а н к (пожимая плечами). Вот то-то и оно-то. Благодаря таким
взглядам общество и превращается в больницу.

Нора, занятая собственными мыслями, вдруг заливается негромким смехом и
хлопает в ладоши.

А вы что смеетесь над этим? Знаете ли вы, в сущности, что такое
общество?

Н о р а. Очень мне нужно ваше скучное общество! Я совсем другому
смеюсь... Ужасно забавно! Скажите, доктор, теперь все служащие в этом банке
подчинены Торвальду?

Р а н к. Так это-то вас так ужасно забавляет?

Н о р а (улыбаясь и напевая). Это уж мое дело. Мое дело. (Прохаживается
по комнате.) Да, в самом деле, ужасно приятно подумать, что мы... то есть
Торвальд приобрел такое влияние на многих, многих людей. (Вынимает из
кармана мешочек.)

Р а н к. Те-те-те! Миндальное печенье! Я думал, это у вас запретный
плод.

Н о р а. Да, но это Кристина мне принесла немножко.

Ф р у Л и н н е. Что?.. Я?..

Н о р а. Ну-ну-ну, не пугайся. Ты же не могла знать, что Торвальд
запретил. Надо тебе сказать, он боится, что я испорчу себе зубы. Но что за
беда - разочек! Правда, доктор? Извольте! (Сует ему в рот печенье.) Вот и
тебе, Кристина. И мне можно одну штучку, маленькую, или уж две, так и быть.
(Прохаживается опять.) Да, я, право, бесконечно счастлива. Одного только мне
бы ужасно хотелось еще...

Р а н к. Ну? Чего же это?

Н о р а. Ужасно бы хотелось сказать при Торвальде одну вещь.

Р а н к. Так что же вы не скажете?

Н о р а. Не смею. Это гадко.

Ф р у Л и н н е. Гадко?

Р а н к. В таком случае не советую. Но при нас можно смело... Ну, что
же это вам так ужасно хотелось бы сказать при Хельмере?

Н о р а. Ужасно хотелось бы сказать: черт подери!

(*393) Р а н к. Что вы, что вы!

Ф р у Л и н н е. Помилуй, Нора!

Р а н к. Скажите. Вот он идет.

Н о р а (пряча мешочек с печеньем). Тсс-тсс-тсс!

Хельмер, с перекинутым через руку пальто и держа в другой руке шляпу,
выходит из кабинета.