Чтение 4–й страницы книги ~Девять десятых судьбы~

чтобы не чувствовать едкого запаха спиртного перегара.

- Может-быть... большевик?

- Если бы я был большевиком, мое место было бы не в Зимнем дворце! -
запальчиво ответил прапорщик.

Капитан качнулся, прикрыл глаза.

- Ну и что же, теперь среди прапорщиков сколько-угодно большевиков.
Да и не в большевиках дело! Дело в том... в том, что лучшие традиции на-
шей армии пошли прахом. Посмотрите на юнкеров! Они - будущие офицеры, а
есть среди них хоть один аристократ? Защитники отечества! Каждый солдат
может без всякого труда попасть в юнкерскую школу... Нет, к дьяволу, к
дьяволу!..

- Каждый солдат такой же гражданин Российской Республики, как и вы,
господин капитан, - сухо отвечал прапорщик.

- Правильно! - весело закричал тот, приподнимаясь на носках и с
пьяным удовольствием разглядывая своего собеседника - не спорю, милый
молодой друг... Только знаете ли, что? Нужно бежать отсюда... Мы еще не
сыграли нашей партии, но... но, может-быть, лучше ее и не начинать!
Честь, честь отменили, мерзавцы... - сказал он вдруг с горечью - Рабочие
депутаты, сволочи! Государственные люди!

Прапорщик молча отвернулся от него и подошел к окну.

На площади, неподалеку от главного входа в Зимний стояли в строю три
роты юнкеров в длиннополых шинелях. Высокий энергичный человек говорил
им что-то, упрямо наклонив голову, сдержанным и коротким движеньем выб-
расывая вперед правую руку.

Сквозь открытое окно до прапорщика долетело несколько фраз.

- Мятеж большевиков наносит удар делу обороны страны... сорвать Учре-
дительное собрание... Необходимо вырвать, наконец, почву из-под ног
большевизма... В ваших руках спасение родины, республики и свободы.

Юнкера с металлическим стуком взяли винтовки на плечо, беглым шагом
перешли через площадь и исчезли под аркой Штаба.

- Тяжело! - сказал за его спиной тот же пьяный голос, - не то что-то,
не то все, не... не то, пустота какая-то вокруг, прапорщик!

- Десять человек в комнату семьдесят девять! Немедленно!

Военный, с красной повязкой на рукаве, появившийся на пороге комнаты,
в которой прибывающие красногвардейские отряды устроили что-то в роде
штаба, исчез так же быстро, как появился.

Из коридора на мгновение донесся шум, топот, гуденье - дверь захлоп-
нулась и все стихло.

- Очередь пятому десятку! - весело прокричал мальчишка лет шестнадца-
ти и застучал винтовкой об пол. - Лангензиповцы поперли! Ракитов, вста-
вай, ляжки повытрешь!

В длинных сводчатых коридорах грохочет толпа. Повсюду толпа - на
лестницах, в белых высоких комнатах, в тусклых залах, разрезанных вдоль
рядами массивных колонн.

Рабочие в длинных блузах, солдаты в изношенных серых шинелях и папа-
хах - готовые двинуться вперед по первому приказу - ждали этого приказа
на лестницах, в залах, в коридорах Смольного.

Газеты, листовки, воззвания шелестели в руках толпы - над нею на го-
лой запотевшей стене висели первые листовки Военно-Революционного Коми-
тета.

В комнате семьдесят девять длинноволосый человек в очках, с утомлен-
ным лицом мельком оглядел красногвардейцев и ровным голосом отдал прика-
зание:

- Вы отправитесь на Марсово поле, к Троицкому мосту. Нужно установить
заставу. Держите связь с Павловским полком на Миллионной. Пускай выделят
заслон от полка.

Он взял со стола бланк со штампом Военно-Революционного Комитета.

- Десять человек. Так. Кто начальник десятка?

Маленький красногвардеец в огромной мохнатой папахе выступил вперед:

- Сепп.

- Григорьев.

- Ракитов.

- Ивченко.

- Дмитриев.

- Давыдов.

- Любанский.

Человек в очках поднял голову от бумаги, которую он писал, сдвинул
очки на лоб и закричал:

- Тише, товарищи! Не мешайте работать! Мне ваших фамилий знать не
нужно...

На одно мгновенье наступило молчание, вслед затем резкий голос сказал
коротко:

- Шахов.

Красногвардейцы обернулись: высокий хмурый человек отделился от стены
и шагнул к столу.

- Одиннадцать, - машинально подсчитал человек в очках.

И сердитым жестом остановил начальника десятка, начавшего было гово-
рить о том, что этот человек не принадлежит к их отряду.

- Неважно, товарищ! Тем лучше! Лишний человек не помешает.

Он приложил печать и подписал наряд.

Маленький красногвардеец аккуратно сложил бумагу и засунул ее в папа-
ху.

- Неважно! - пробормотал он, искоса и с подозрением оглядывая Шахова,
- как это неважно? А почем я знаю, что это за человек? Неизвестно... А,
может-быть, он, сукин сын, сам Керенский?

И он повел свой маленький отряд между толпы по длинному коридору.

---------------

Шахов добрался, наконец, до лестницы, потеряв по дороге всех своих
товарищей.

Некоторое время он видел еще мелькавшую в толпе удивительную папаху
Сеппа, но папаха двигалась с подозрительной быстротой и он наконец поте-
рял ее из виду.

Толпа сомкнулась за папахой, за самим Сеппом, за красногвардейцами с
такой же неизбежностью, с какою она могла бы впитать в себя броневик.

Хватаясь руками за перила, Шахов спустился вниз по лестнице и вдруг,
неожиданно для самого себя, вылетел в сад перед Смольным.

Страшный грохот оглушил его.

Огромные, серые броневики, украшенные красными флажками и завывавшие
своими бешеными сиренами, автомобили задохшиеся, как загнанные звери,
люди в солдатских шинелях, в матросских бушлатах, волочащие по земле
ящики с наганами, разгружающие грузовики с винтовками - все двигалось,
шумело, сплеталось, вростало друг в друга.

Во всей этой лихорадочной тесноте, в стремительной быстроте, с кото-
рой люди врезались в вещи и тащили их за собою, Шахов минут десять бе-
зуспешно искал красногвардейцев, с которыми он был послан.

Он поднялся на несколько ступеней обратно по лестнице и внимательно
перебирал глазами каждый автомобиль, наткнулся на готовый к отправке
грузовик, который стоял немного в стороне, под деревьями, весь содрога-
ясь от работы мотора.

Солдаты и красногвардейцы снизу вбрасывали в его коробку пачки газет
и листовок.

Шофер стоял на сиденьи и изо всех сил махал в сторону Шахова руками.

- Сюда, сюда! - различил Шахов.

Он сбежал со ступенек и пробрался к грузовику.

- На Марсово поле? - крикнул он.

- Да, да, - отвечал шофер, - ничего не расслышав из-за стука мотора.

Десять рук сразу протянулись к Шахову и втащили его в грузовик.

Рукоятка тормоза сдвинулась с режущим шумом - грузовик дрогнул, отка-
тился назад, сразу взял такую скорость, что красногвардейцы с хохотом
попадали друг на друга, пролетел мимо наружной охраны, и качаясь из сто-
роны в сторону, помчался по Суворовскому проспекту.

Огромный молчаливый рабочий первый сорвал обертку с пачки, валявшейся
под ногами, и начал бросать газеты, листовки, воззвания в воздух - через
несколько минут грузовик мчался по улице, оставляя за собой длинный
хвост белой бумаги.

Прохожие останавливались, чтобы поднять их - одни комкали в руках и
рвали на мелкие кусочки, другие бережно прочитывали от первого до пос-
леднего слова.

Было два часа пополудни и эти листы газетной бумаги были покамест
единственным оружием, которое пустила в ход революция.

Время от времени обмотанные пулеметными лентами с ног до головы люди
вылетали как из-под земли и кричали: "Стой!" поднимая свои винтовки, -
шофер, не обращая на них ни малейшего внимания, даже не отводя взгляда
от мостовой, яростно прыгавшей перед ним, кричал что-то и грузовик летел
дальше.

В этой отчаянной езде, не оставлявшей никого ни на минуту на одном
месте, Шахов почти не различал лиц. Грузовик повернул по Старо-Невскому,
обогнул памятник на Знаменской площади и с неожиданной плавностью пом-
чался по Невскому проспекту.

- Садитесь, вот здесь есть место, товарищ, - сказал кто-то за спиной
Шахова.

Он обернулся и увидел четырехугольное, поросшее седой щетиной, лицо
красногвардейца, предлагавшего ему сесть рядом с собой на свободное мес-
то.

По непонятной связи воспоминаний он теперь только понял, что грузовик
все время едет не по тому маршруту, по которому он, Шахов, должен был