восьмого.
- Ну вот, а ты говоришь. Шли бы домой... Погоревали бы еще, а уж
часикам к двум, ну, к часу, пришли бы. И на помин хорошо бы... ребяткам...
- А может, сейчас?.. Я тут взял немного на всякий случай, - молодой
раскрыл портфель и достал оттуда коньячную фляжку с прозрачной жидкостью. -
Спирт вот, яблоки... Стакана нет...
- Это найдем. - Кутя пошарил взглядом по веткам - стаканы часто на
сучки вешают после употребления, - но не обнаружил. - Придумаем сейчас, айн
момент!
Кутя перегнулся через соседнюю ограду, чуть не завалив деревянный
заборчик, прогнивший у вкопанных столбиков дотянулся до пол-литровой банки
с увядшими нарциссами и, крякнув, распрямился с банкой в руках. Затем вынул
из банки цветы - кинул на могилу.
- Самый аккурат! Минуточку обгодите - водички наберу. Я мигом!
Быстрым ходом он добежал до водопроводного крана на углу седьмого
участка и пустил воду. Постоял, пока сойдет теплая, подставил под несильную
струю банку, сполоснул для гигиены, набрал воды. В самый раз - на чeтверть,
до зеленой кромки от цветочной мути.
Так же, прытью, вернулся назад. Неуверенной, подпрыгивающей рукой взял
фляжку, долил в банку до половины и прикрыл ладонью:
- Для реакции - лучше...
Спирт слоился гибкими прозрачными волнами, перемешиваясь с водой.
Наконец решив, что хватит, Кутя резко выдохнул, крутанул банку и
опрокинул ее в распахнутую пасть. Потряс пустую банку, судорожно вздрогнул,
поморгал немного и, блаженно зажмурившись, выдохнул:
- Прямо в организм. Как врачи велят. Где, говоришь, яблочко-то?
Кутя догрыз яблоко, два оставшихся положил в карман. Перегнулся снова,
к соседней могиле, вдавил пустую банку в холм, собрал в нее раскиданные
нарциссы, попрощался и направился наверх к часовне.
- А не коротковата?.. У нас гроб-то длинный, метр девяносто! - крикнул
ему вслед пожилой.
Кутя обернулся и пошел обратно: специалисты!
- Короткая? - Он усмехнулся. - Да сюда двоих запихать - и еще
останется. Подбой-то видели?.. Посмотри, посмотри!.. На! - передразнил он
молодого, заглянувшего в подбой. - Тут все по науке. Место широкое,
открытое... В другой раз велят копать, а копать-то некуда: ограды со всех
сторон или дерево мешает. Бывает и вовсе завал. Вы, положим, ходите редко, а
с боков - попроныристее народ, понаглее: для своих могилок больше места
оттяпать хотят. Они на вашу могилку втихую влезут, ограду поставят, а там,
глядишь, и памятник. А вот вы своего упрятать, ну, захоронить в смысле,
хочете, а хоронить места нет. Хорошо - ограда, ее и снять недолго, а если
памятник, да ростом с тебя?.. У него фундамент один... Считай, на метр
раствором залит, поколоти-ка его, я посмотрю!.. А хоронить надо, куда его
денешь, покойника. Получается: право - есть, а места нет. Тогда чего делают?
Колом опускают. Окно только метр на метр открывают и, как колодец, копают, и
подбой больше выбираешь. Гроб перевязывают в головах: врастяжку по два с
каждой стороны держат, а ноги только слегка в яму заправляешь и так,
отвесом, почти вот встоячку, засовываешь. Пожилой заморщился.
- А ты не жмурься, работа такая, не в конторе бумажки ворошишь. Своя
механика. А чего делать, не на другое же кладбище. Семью разбивать... Здесь
вместе и лежат пускай, рядышком. И навещать всех разом, и недалеко, все же
центр... Такие дела.
...У часовни было пусто. Да и кого в такую рань принесет - восьми нет.
Кутя посидел чуток на гранитном оковалке, невесть как оказавшемся у часовни.
Кому он только понадобился: без полировки и формы никакой... А ведь кто-то
пер приспособить куда-нибудь. Кутя полез за куревом, наткнулся на яблоки и
подумал, что неплохо бы сейчас пивка.
Он, покряхтывая, поднялся с холодного камня и двинулся к воротам.
У трафаретной пригревалась на солнышке неистребленная псиная братия.
Завидев Кутю, псы оживились, У них с Кутей был особый контакт. Перед пасхой,
когда кошкодавы из дезинфекции понаехали и проволочными петлями в момент
всех повыловили, он вымолил у них двоих, самых любимых: Блоху и Драного.
Бутылку отдал (у Молчка выклянчил) и пятерку, что за яму получил. Все
денное наработанное.
С того раза месяц не прошел, а уж песья опять набежало. Откуда только!
Опять посетители жалобы пишут. Опять кошкодавы пригудят. Паразиты!
Кутя зашел в трафаретную, порыскал глазами, сгреб в газету кильки и
черствый хлеб. Кинул собакам. Те завозились. Драный, конечно, к себе все
стянуть норовит. Ясное дело, посильнее других и попровористей. А сбоку так и
не зарос.
Это Воробей с Драным зимой пошутил. Сам потом рассказывал.
Глядит, утром трясется пес у дверей в котельную.
Воробей котел завел слегка и посадил кобеля внутрь на колосники. Драный
прям как прижился. Воробей дверку прикрыл и ногой держит. А сам в поддувале
ворошит. Занялось в котле покрепче, пес завозился, не нравится. Воробей
еще... Пес заорал и забился в дверку. Пес орет, а Воробью хохотно. Потом
выпустил.
Бедолага как припустил из котельной да в снег... Зашипел в снегу и
потух. Теперь - Драный.
Кутя слова тогда не сказал Воробью, но от самогона воробьевского
отказался. Правда, раз. Потом пил, уж больно хорошо гнал Воробей: через
уголь и с марганцовкой.
...Псы подлизывали пустой асфальт. Кутя отдыхал глазом на собачье.
- Чего, дармоглоты?.. Постричь вас, что ли?.. Под полубокс...
Чего-нибудь вам надо, для красоты... Погодь, погодь...
Он сунул руку за прислоненный к стене огромный треснувший кронштейн и
вытянул оттуда охапку пожухлых венков.
Венками торговали и в тупике перед входом на кладбище.
На проволочное кольцо прицепляются бумажные цветы и окунаются в
расплавленный стеарин. Подсох - готово.
Милиция гоняла веночниц, но справиться не могла, все равно торговали.
Воробей с Мишкой при случае обрывали старые венки с крестов. Без лишних
глаз старались - заметят посетители, пойдут в контору вонять. А у Петровича
закон один: жалуется - по делу, не по делу - прокол а раз прокол - месяц
без халтуры. А не дай Бог заметит - хитришь, халтуришь, враз заявление твое
подпишет. Это он с полгода как придумал, когда ему в тресте по мозгам за
грязь на кладбище дали. Так чего придумал? Велел всем написать заявление об
увольнении по собственному желанию, с подписью, но без даты. Теперь,
говорит, чуть что - сам дату ставлю и вали с кладбища. На завод или там еще
куда. Это ведь надо, чего придумал. И Носенке хвастался: у меня, мол, на
кладбище по струнке.
Вот и старались венки обдирать потихоньку. Обдерут и в печь. Лучшей
растопки не придумаешь.
Кутя разобрал венки, разнял, выправил их, шагнул к псам.
- Драный, давай башку! Марафет наведу.
Пес затряс головой.
- Стоять!
Пес замер. Кутя примерил венок. Великоват. Снял, положил на камень и
разрубил проволоку топором. Свел концы и закрутил, стало поуже. Снова
примерил. Другое дело!
Так же обрядил и Блоху. Псы порычали, покрутили головами и ничего -
смирились.
Мимо прошла Райка. Заметила разряженных псов, прыснула.
- Раиса Сергеевна! Парад, скажи?
- Влетит тебе от Петровича за этот парад!
- А я чего, в кабинет к ему поведу? Я на Тухлянку сейчас. Соньку
позабавлю - пивка даст. Как вышло-то, а? - Кутя с умилением пялился на свою
работу. - Райка, а ты чего рано? Муж не греет?
- Заказы не оформила. Петрович вчера ругался. А ты уж подзалил, гляжу,
Куть?
- Дура ты, Раиса Сергеевна. Красоту навел животным, а ты "подзалил". Не
понимаешь ни хрена... Балерины, за мной!
По ту сторону проспекта у железнодорожной линии много лет возвращала с
того - похмельного - света спасительная Тухлянка: стеклянная пивная с
длинноногими круглыми, тесно расставленными столами.
Кутя не пошел к подземному переходу. Переход для
пешеходов-бездельников, а у него - дело: поправиться внахлестку к спиртяшке
утренней и - за работу. Захоронений сегодня мало, всего пять, зато мусора
после праздника опять на его участке, возить - не перевозить.
Петрович последний раз сердито предупредил: "Всем мусор возить.
Халтурить - только когда участок под метлу". Комиссия из треста все
мерещится. Вот и петушится. И главное дело, жечь запретил. Обычно-то как:
кучу нагреб да подпалил. А недавно Кутя не заметил с похмела да поджег мусор
возле "лебедя" - памятника из белого мрамора, - закоптил его напрочь. Ни
мылом, ни шкуркой нe взялось. Родственники хай подняли. Теперь жечь нельзя -
на свалку возить. А на свалку хрен проедешь - тележка по уши увязнет.
Худого слова не говоря, по злобе ему Петрович такой участок назначил.
За прогулы. И на том спасибо - ни выгнал. Молодой еще Петрович, и тридцати
нет, а человек. По Головинке его Кутя еще помнил, совсем пацаном Петрович
был, а могилы колотил, что твой дятел. С гаврилой не хуже Воробья
управлялся.
...Кутя брел, руки в карманы, через проспект, не слыша машин, Бог даст,
не раздавят. Тормоза только и визжат, да шоферня матерится одинаково.
На том тротуаре Кутю спокойно ждал затянутый в белый ремень, солидный
(на проспекте сявку не поставят) лейтенант.
- Гуляем? - Милиционер приложил руку к фуражке. - Документы.
- Какие документы, милок? До пивка бы добраться. - Кутя махнул рукой в
сторону заманчивой Тухлянки. - А ты "документы"...
- Так... Штраф будем платить? Или сразу в сто двадцатое?
- Сезон разойдется, я тебе сто штрафов заплачу, а сейчас на похмелку