Чтение 4–й страницы книги ~Дорогие мои мальчики~

на фронте. Мы знаем дальше о Трех Мастерах. Если, конечно, это Вас интересует.
Приезжайте к нам в Затонск. Мы еще можем сообщить Вам много всего для
рассказов за Круглым Столом. Только не забудьте захватить то зеркальце.

Отвага, Верность, Труд - Победа!

По поручению синегорцев - Амальгама". (Подпись и герб синегорцев.)

Обратного адреса в письме не было, других подписей также не оказалось. И я
подумал: уж не подшутил ли кто надо мною?..

Недавно я был на Волге, в своих родных краях. У меня выкроилось немного
свободного времени, и я решил съездить на денек в Затонск. Сойдя с парохода, я
отыскал дом для приезжих. Конечно, комнат свободных не было. Мне дали койку в
номере на несколько человек. Я оставил чемодан и пошел в горсовет, чтобы
узнать, где находится Дом пионеров; там уж наверное слышали об Арсении
Петровиче, и я, может быть, выяснил бы все, что мне требовалось. В горсовете
мне дали нужный адрес, но сказали, что пионеров я застану позже, пообещали к
вечеру устроить отдельный номер в гостинице, а пока что я решил погулять по
городу.

Городок был небольшой и всем обликом своим очень напоминал тот, в котором
я сам вырос. И, хотя я был в Затонске первый раз, мне все казалось тут уже
знакомым: и пески на Волге, заросшие ивняком, меж ветвей которого с легким
звоном ветер нес песчаные струйки, и акации вдоль кирпичных тротуаров, и
горбатые землечерпалки в Затоне, и базар с каланчой.

Лазоревых Гор я нигде не заметил. На левом берегу Волги вообще горы
встречаются редко -луговая здесь сторона. А ветер действительно дул не
унимаясь, горячий, сухой ветер Заволжья.

Когда я вернулся к себе, мой сосед по комнате, сидевший на своей койке,
роясь в толстом портфеле, сообщил, что мне есть письмо. Я увидел на своей
подушке хитро сложенный ромбиком пакетик и, развернув его, прочел:

"Синегорцы знают, что Вы прибыли, и приветствуют Вас в своем городе.

Добрый день, с приездом. Отвага, Верность, Труд - Победа!

Привет, Амальгама".

И внизу стоял значок синегорцев - оплетенная вьюнком стрела, положенная на
радужный лук.

Я утомился с дороги и лег вздремнуть. Когда я проснулся, внимание мое
невольно привлекло что-то, настойчиво мелькавшее по потолку. Я поднял глаза
кверху и увидел светлое радужное пятнышко, обегающее карниз комнаты, прыгающее
на потолок и снова соскальзывающее на стены. Сперва я не придал этому никакого
значения, но потом зайчик заинтересовал меня, Я заметил, что он делает
правильные круги по потолку и останавливается на запыленной люстре, висюльки
которой вспыхивали при атом красными, фиолетовыми, оранжевыми и зелены- ми
огоньками. Слегка задержавшись на хрустальных подвесках люстры, зайчик снова
спрыгнул на стену.

Я встал с постели и выглянул на улицу. Зной плыл над ней. Запыленная трава
пробивалась сквозь унылый булыжник, и против окна, на другой стороне улицы,
стоял под акацией паренек в пионерском галстуке с толстой папкой под мышкой.
Увидев меня, он отдал салют, потом показал мне издали что-то красное,
сверкнувшее у него в руке, спрятал этот предмет в карман и снова отсалютовал.

- Это ужас глядеть, до чего дети распустились! - проворчал мой деловитый
сосед, приподнявшись на своей койке. - Буквально драть бы следовало, да
некому... Я вот тебе! - погрозил он в окно. - По твоему возрасту люди в
настоящее время знаешь уже какие дела делают? А ты в кошки-мышки балуешься.
Еще пионер...

Мальчуган, словно бы не слушая его, смотрел на меня во все глаза. А глаза
у него были огромные; казалось, что от них самих сейчас побегут солнечные
зайчики. Я крикнул ему из окна:

- А ну, довольно там тебе мешком солнышко ловить! Так, что ли, в песенке
поется? Заходи!

Мальчишку словно ветром сдуло. Затопали, застучали внизу деревянные
стукалки-сандалии, и я еще не успел дойти до двери, как за ней раздалось:

- Можно?

- Прошу пожаловать.

Вошел мальчик, небольшой, очень худенький, но стройный, светлоглазый, в
выгоревшей тюбетейке на макушке.

- Здравствуйте. Это я вам сигналил.

- Что же это ты мне сигналил?

- Вызов давал. - И он внимательно, испытующе посмотрел мне в лицо. Затем
продолжал чуточку с недоверием: - А разве вы сигнал не знаете, у вас нет с
собой зеркала?

Тогда я что-то понял и предъявил свое заветное зеркальце.

- Значит, Отвага и Труд? - сказал я.

- Верность и Победа! - откликнулся он

- Так это ты мне писал?

- Я, - сказал он, чуть покраснев, но продолжая глядеть мне прямо в глаза.

- Стало быть, ты и есть Амальгама?

Он кивнул головой:

- Я тоже. Но только вам Арсений Петрович про другого говорил. Вот тут все
написано. - И он протянул мне большую папку, завязанную тесемочками. На ней
красовался цветной герб синегорцев.

Я развязал папку, открыл ее и на первом листе прочел крупный заголовок:

КРАТКАЯ ИСТОРИЯ ГОРОДА ЗАТОНСКА

Составлено Валерием Черепашкиным,

учеником 5 "А" класса средней школы гор. Затонска.

"В окрестностях нашего города было всегда полно не ископаемых сокровищ",-
прочел я далее и перевернул страницу. Мне бросились в глаза строки:

"По-моему, кто не любит свой город, где сам родился и вырос, так города,
где другие родились, он совсем уж не полюбит. Что же он тогда, спрашивается,
любит на земле?"

Обратил я внимание еще на одно место, подчеркнутое внизу той же страницы:

"Великие люди из нашего города пока еще не выходили, но, может быть, они
уже родились и живут в нем".

"Кажется, недаром приехал я сюда", - подумалось мне. И я не
ошибся.Действительно, я провел в Затонске не один день, а целых двадцать. Я
выяснил не только, чем кончилась история Трех Мастеров, но узнал еще очень
много интересного. Обо всем этом я написал в повести, которая и начнется, в
сущности, лишь со следующей главы, называющейся:

ГЛАВА 5

Утро делового человека

- Капка!

Капка не шевелился.

- Капка, время уже...

Он не отзывался. Ему было не до того. Он ничего не слышал. Лешка Дульков
был перед ним, долговязый Лешка, по прозвищу Ходуля, и его следовало проучить
раз и навсегда, чтобы знал, чтобы помнил. Да, раз и навсегда!

- Но, но, легче! Не имеешь права физически! - сказал Лешка, отодвигаясь.

- А дело делать на шаляй-валяй у тебя есть право? Манкировать у тебя
откуда право взялось? Я тебя отучу манкировать!

Манкировать - это было новое модное словечко у мальчиков Рыбачьего Затона.

- Я не манкирую, - сказал Лешка. - Сами брак даете, а Дульков отвечает.

Тоже не разговор.

- Нет, ты скажи, совесть у тебя имеется? По твоей милости мы с самолета на
паровоз перешли. А сейчас нас на велосипед пересаживают, на общий смех. Так и
до улитки недалеко!

- Можешь словами высказываться, а насчет рук это оставь, говорю. Ну,
слышь, Вутырев?..

Капка ударил левой. Он был левша, и это было его преимуществом в драке.
Противник не ожидал удара с этой стороны. Ходуля покачнулся и сказал:

- Не имеешь полного права! Попробуй только еще раз!

Капка попробовал еще раз. Хорошо ударил, сильно ударил. Все видели: он
маленький, а не боится длинного.

- Капка, время! - кричала ему в ухо сестра Рима и тормошила его.

Он не слышал, он ничего не слышал. Он расправлялся с Лешкой,этим лодырем
Лешкой, этим всем надоевшим, все дело портившим Лешкой.

- Что, получил? На еще! Мало? На! Будешь? Прими за это! Сыт?

Он услышал, что сестра подсказывает что-то насчет времени.

Да, такое время, а этот Лешка срамит всех ребят. И вот вчера они еще были
на щите в первой графе, на самолете, а сегодня уже по вине Лешки еле держатся
на паровозе, а того и гляди, их перенесут в пятую графу, под велосипед.

- Капитон, довольно тебе, хватит спать! Время уже.

- А ну тебя, Римка, вот пристала!.. Уйди. Мм... Вот как встану, да...

Все стало уплывать куда-то вбок, порвалось, как в кино, когда происходит
обрыв ленты.

Капка открыл один глаз. Над ним склонилась старшая сестра Рима.

- Уйди, Римка, уйди ты!.. Всегда ты доглядеть толком не даешь! Видишь,
человеку снится чего-то, можешь обождать!

Капка со злосгью посмотрел на сестру одним глазом и попробовал открыть
второй. Но глаз не открывался. Вот еще неприятность! Это все вчерашняя
история. Конечно, это он подстроил, Лешка. Парни со Свищевки сами бы не
полезли. Да, дело было совсем не так, как сейчас приснилось. Еще бы: он был
один, а их трое.

Капка отвернулся от сестры и украдкой пощупал глаз. Эге, вот так гуля!
Здорово запух. Наверно, заметно будет. Глаз медленно приоткрывался, словно и
на свет смотреть не хотел. И верно, мало хорошего на свете, товарищи, особенно
если вас так стукнуть.