Чтение 4–й страницы книги ~Мизери~

наматывая сто семьдесят миль под серым небом с красноватым отливом. А где-то
восточнее тоннеля Эйзенхауэра он свернул с шоссе, потому что дороги были
пустые и сухие, ураган уносился на юг, а изгороди и проклятый тоннель
заставляли его нервничать. Он слушал кассету с записью старого Бо Диддлея и
ни разу не включил радио, пока Камаро не начал скользить и замедлять ход.
Тут он начал понимать, что это не внезапный снегопад, а нечто более
серьезное. Может быть ураган и не сворачивал на юг совсем, может быть он
надвигался прямо на него и он со своим старым автомобилем оказался в
эпицентре беды.

(положение, в котором ты находишься теперь)

Но он слишком много выпил, чтобы подумать о спасении. И вместо того,
чтобы остановиться в Кана и попросить пристанища, он поехал дальше. Он
вспомнил, как день становился уныло серым. Он вспомнил, как шампанское
начало выветриваться. Он вспомнил, как наклоняется вперед, чтобы достать
сигареты из бардачка, и в этот момент машину занесло в последний раз, он
попытался выровнять ее, но положение все больше осложнялось. Он вспомнил
сильный, глухой удар и... он полетел кувырком. Он-

- ...пронзительно закричал! И когда я услышала твой крик, я поняла, что
ты будешь жить. Умирающие люди редко кричат, у них нет сил. Я знаю. Я
решила, что заставлю тебя жить. Итак, я взяла некоторые мои болеутоляющие и
заставила тебя принять их. Затем ты заснул. Когда ты проснулся и начал опять
кричать, я дала тебе еще дозу. Некоторое время у тебя был жар, но я сбила
температуру. Я дала тебе Кефлекс. Тебя пару раз разыскивали по местному
телефону, но сейчас с этим покончено. Я обещаю. - Она поднялась.

- А теперь пора отдыхать. Пол. Тебе следует набираться сил.

- У меня что-то с ногами.

- Да, я тоже так думаю. Через час ты получишь лекарство.

- Нет, пожалуйста. - Ему стыдно было умолять, но он не мог не делать
этого. Отлив кончился и расщепленные сваи стояли голыми, реально
зазубренные, и с этим ничего нельзя было поделать.

- Через час. - Она двинулась к двери с ложкой и суповой чашкой в руке.

- Подождите!

Она обернулась, глядя на него с угрюмым и любящим выражением. Ему не
понравилось это выражение. Совсем не понравилось.

- Прошло две недели с тех пор как меня спасли?

Она снова выглядела отсутствующей и недовольной. Ему стало казаться,
что она как-то неправильно понимала время.

- Что-то вроде этого.

- Я был без памяти?

- Почти все время.

- Что я ел?

Она уставилась на него.

- ВВ. - сказала она кратко.

- ВВ? - повторил он, а она неправильно истолковала его ошеломленный
вид, как незнание.

- Я кормила тебя внутривенно, - сказала она. - Через трубочки. Вот что
означают следы на твоих руках. - Она посмотрела на него глазами, которые
вдруг стали тусклыми и оценивающими.

- Ты обязан мне своей жизнью. Пол. Я надеюсь, ты запомнишь это. Я
надеюсь, ты всегда будешь помнить это.

Она повернулась и вышла.

Прошел час; так или иначе, но прошел. Он лежал в постели, потея и
трясясь одновременно. Из другой комнаты сначала доносились звуки Хоки и Хот
Липе, а затем записи бардов, транслируемые этой дикой и сумасшедшей
радиостанцией Цинциннати.

Появился голос диктора, расхваливающий ножи Гинсу, и сообщил тем
слушателям Колорадо, которые просто жаждали иметь хороший набор ножей Гинсу,
что владельцы предприятий были готовы помочь им в этом.

Пол Шелдон также был готов.

Она снова появилась с двумя капсулами и стаканом воды, когда часы в
соседней комнате пробили восемь часов.

Он с усилием приподнялся на локте, когда она присела к нему на кровать.

- Я, наконец, два дня назад достала твою книгу, - сказала она. Лед
звякнул в стакане. Это был сводящий с ума звук. - "Ребенок Мизери". Я люблю
эту книгу... Она так же хороша, как и все остальные. Нет, лучше! Самая
лучшая!

- Спасибо, - выдавил он. На лбу у него выступил пот. - Пожалуйста, мои
ноги... очень больно...

- Я знала, что она выйдет замуж за Яна, - сказала она, задумчиво
улыбаясь, - и я полагаю, Джеффри и Ян станут снова друзьями со временем. Не
так ли?

Но немедленно спохватилась: Нет, не говори! Я хочу это выяснить сама. Я
делала это прежде. Всегда кажется так долго ждать появления новой книги.

Боль пронзила его ноги и обхватила промежность стальным обручем. Он
ощупал себя там и убедился, что его таз был целым и невредимым, но он
чувствовал его искривленным и странным. Ниже колен, казалось, ничего не
осталось целым. Он не хотел смотреть туда. Он мог видеть искривленные,
грузные формы, очерченные постельным бельем, и это было достаточным.

- Пожалуйста? Мисс Уилкз? Боль -

- Зови меня Энни. Все мои друзья так делают.

Она подала ему стакан. Он был холодным и покрыт пузырьками влаги. Она
держала капсулы. Капсулы в ее руке были морским приливом. Она была луной и
она вызывала прилив, который покрывал сваи. Она протянула свою руку с
капсулами к его рту, который немедленно широко открылся, но затем она
отдернула ее.

- Я взяла на себя смелость заглянуть в твою маленькую сумку. Ты не
возражаешь, не правда ли?

- Нет, нет. Конечно нет. Лекарство..!

Капли пота на лбу казались то холодными, то горячими. Мог он закричать?
Он решил, что да.

- Я вижу, там есть рукопись, - сказала она. Она держала капсулы в
правой руке, которую теперь медленно поднимала и поворачивала. Капсулы упали
в левую руку. Она проследила глазами за ними. - Она называется "Скоростные
машины", а не "Мизери". Я знаю это.

Она взглянула на него со слабым неодобрением - но, как и раньше, оно
было смешано с любовью. Это был материнский взгляд.

- В девятнадцатом столетии не было машин - ни скоростных, никаких
других!

Она хихикнула над этой маленькой шуткой.

- Я также позволила себе просмотреть ее... Ты не возражаешь, не правда
ли?

- Пожалуйста, - простонал он, - нет, но пожалуйста...

Ее левая рука повернулась и капсулы покатились, некоторое время
колебались, а затем упали обратно в ее правую руку, немного позванивая.

- И если я прочту ее? Ты не будешь возражать, если я прочту ее?

- Нет. - Его кости вдребезги раскололись, его ноги наполнились
гноящимися осколками разбитого стекла. - Нет... Он выдавил из себя нечто
похожее, как он надеялся, на улыбку. - Нет, конечно, нет.

- Потому что я никогда не позволила бы себе сделать подобное без твоего
разрешения, - сказала она. - Я слишком тебя уважаю. Я люблю тебя. Пол.

Действительно, она неожиданно густо покраснела. Одна из капсул упала с
руки на покрывало. Пол рванулся к ней, но она была проворней. Он застонал,
но она не заметила этого. После захвата капсулы она снова стала
отсутствующей, рассеянно глядела в окно.

- Твой мозг, - сказала она. - Творческое начало. Вот, что я имею в
виду.

В отчаянии, потому что он мог думать только об одном, он сказал: - Я
знаю. Ты моя поклонница номер один.

Она даже не нагрелась в это время, она засияла, засветилась.

- Вот именно! - закричала она. - Это действительно так! И ты не будешь
возражать, если я прочитаю рукопись в этой роли, не правда ли? Как твоя...
обожательница? Хотя я не так люблю твои другие книги, как "Мизери".

- Нет, - сказал он и закрыл глаза. - Нет, можешь наделать из страниц
рукописи бумажных шляп, если тебе хочется, только... пожалуйста... я
умираю...

- Ты прелесть, - сказала она мягко. - Я знала, ты должен быть таким.
Читая твои книги, я поняла, что ты такой. Человек, который мог создать
Мизери Честейн, сначала

придумать ее, а затем вдохнуть жизнь в нее, не мог быть другим.

Ее пальцы неожиданно оказались у него во рту, шокирующе интимные,
грязно желанные. Он сосал капсулы вместе с ними и торопился проглотить их
даже прежде, чем неловко поднес расплескивающийся стакан воды ко рту.

- Совсем как ребенок, - сказала она, но он не мог ее видеть, потому что
его глаза были крепко закрыты и слезы обжигали его.

- Ну, хорошо. Я так много хотела узнать у тебя, так много спросить.

Пружины скрипнули, когда она вставала.

- Мы будем очень счастливы здесь, - сказала она и, хотя ужас пронзил
его сердце. Пол не открыл глаза.

Он медленно плыл по течению. Начался прилив и он дрейфовал. Некоторое
время из другой комнаты доносилось звучание телевизора, а затем оно
прекратилось. Иногда били часы и он старался сосчитать количество ударов, но
сбивался со счета.

ВВ. Через трубочки! Вот что означают отметки на твоих руках.

Он приподнялся на локте и пошарил рукой в поисках лампы, наконец
нащупал и включил ее. Он посмотрел на свои руки и в складках локтей
обнаружил поблекшие, налагающиеся друг на друга оттенки красного и
коричневожелтого, отверстие, наполненное черной кровью в центре каждого
кровоподтека.

Он лег на спину, глядя в потолок и прислушиваясь к ветру. Он был почти
на краю смерти, в сердце зимы, был с женщиной, у которой не все в порядке с