чувства направления. В такие минуты ему кажется, что земная ось отклонилась,
и это вызывает у него тошноту, как при морской болезни. Не знаю почему, но
только это не имеет ничего общего с ощущениями обычного неудачника. Я еще ни
разу не стыдился своего ящика. Мне даже кажется, что ящик для меня не тупик,
в который я в конце концов забрел, а широко распахнутая дверь в иной мир. Не
знаю в какой, но в совсем иной мир... убеждаю я себя, а сам с трудом борюсь
с тошнотой, наблюдая через окошко, что происходит снаружи, и этот иной мир
видится мне все тем же тупиком. Ну ладно, хватит паниковать. Я хочу, чтобы
предельно ясно стало одно - у меня еще нет никакого желания умирать.
спичек. До чего противна отсыревшая сигарета.
удивился, если б она появилась, как обещала. Я боюсь только одного: вдруг
она не обманула меня, но придет не сама. У меня предчувствие, что так и
случится. Вместо себя она пришлет кого-нибудь другого. Я, в общем,
догадываюсь, кто может быть этим другим. В конце концов эти подлецы
сговорились: она сыграет роль приманки, завлечет меня сюда, и здесь, под
мостом, он расправится со мной. Поскольку я идеальная "жертва" (и это вполне
естественно - человек-ящик равнозначен чему-то несуществующему, и поэтому
убийство его не будет считаться убийством), "убийцей" автоматически
становится противная сторона. Но события совсем не обязательно должны
развиваться в соответствии с этим моим предположением. Я и сам готов
встретить его во всеоружии. Мокрый склон достаточно крутой, и скатиться по
нему ничего не стоит. Правда, не исключено, что он сильнее меня. А может
быть, в противоположность тому, что я сейчас испытываю, в глубине души мне
просто не хочется умирать?
стремительности на этом берегу морского прилива и говорить нечего. Старой
конструкции, неуклюжий, словно разжиревший мост, построенный в виде обруча,
стягивающего самую узкую часть воронкообразного устья канала, вспухающего во
время приливов. Чтобы под ним могли проходить суда, средняя часть моста
круто изогнута в виде лука, и поэтому фермы даже почти у самого основания
необычайно высокие. Правда, человеку-ящику, путешествующему, как улитка,
вместе со своим водонепроницаемым домом, нечего особенно беспокоиться о
таком пустяке, как высокие фермы моста или косой дождь. Но разве можно
считать недостатком ящика, что в нем в отличие от настоящего дома нет пола?
Когда льет дождь да еще поднимается ветер, спастись от них в ящике все равно
невозможно. Следовательно, если вдуматься, именно отсутствие пола как раз и
позволяет, не обращая никакого внимания на сырость, обосноваться у самого
морского побережья, все время переходя с места на место. Когда к приливу
прибавляется еще и дождь и уровень воды неожиданно резко повышается, можно
выбрать другое место - нужно лишь следить, чтобы вода не залилась в
резиновые сапоги. В этом свобода и легкость - непонятные тому, кто сам не
испытал подобной жизни. Не беда, скоро прилив кончится. И нечего опасаться,
что уровень воды поднимется выше, чем сейчас. Черный пояс гниющих в мазуте
водорослей, тянущийся вдоль дамбы, точно по линейке делит пейзаж на две
части - верх и низ.
Беспорядочно возникавшие у опор моста огромные и совсем крохотные
водовороты, грязные, точно в них растворили неочищенную патоку, начинают
постепенно принимать правильную форму. Здесь не особенно глубоко, но все
равно остатки деревянных ящиков, плетеных бамбуковых корзин для рыбы и
пластмассовых ведер опасливо приближаются к водовороту и, неожиданно
захваченные им, начинают бешено вращаться, а потом вдруг теряют скорость и
втягиваются в воронку.
корзин. Если на дамбе появится кто-то другой, я вложу свои записки в
полиэтиленовый пакет, надую его, зажму верхнюю часть, сложу вдвое и
несколько раз перевяжу тонкой проволокой. Это займет двадцать две - двадцать
три секунды. Затем поверх проволоки намотаю красную клейкую ленту и оставлю
длинный конец, чтобы сразу бросался в глаза. К ленте бумажной веревкой
привяжу большой камень. Это - секунд пять. Вся работа займет секунд
тридцать. В общем, сколько бы я ни мешкал, больше минуты мне вряд ли
понадобится. А ему, чтобы сойти по лестнице, ведущей к пристани, спуститься
по выложенному каменными плитами склону, на котором легко поскользнуться, и
подойти ко мне, даже если он будет очень спешить, потребуется по меньшей
мере две-три минуты. В общем, мне нечего бояться, что опоздаю. Если его
поведение покажется мне хоть чуть подозрительным, я сразу же брошу пакет в
канал. Привязанный камень позволит закинуть его достаточно далеко. И до
пакета ему ни за что не дотянуться. Пакет прямым ходом попадет в водоворот.
Предположим, он окажется прекрасным пловцом и бросится в воду - разве ему
угнаться за пакетом? Нет, если он прекрасный пловец, то тем более не станет
заниматься таким бессмысленным делом. Примерно в течение часа после начала
отлива кататься на лодках здесь тоже запрещено. Может быть, он и не читал,
что написано на том щите, но все равно ему должно быть хорошо известно, как
опасны водовороты. Если пакет с записками, оказавшись у водоворота, все же
не будет втянут в него, его точно пружиной выбросит в открытое море, и он
пойдет ко дну. Через сколько-то часов или сколько-то дней бумажная веревка
расползется, и надутый воздухом пакет освободится от камня. Подхваченный
приливом, он будет легко носиться по волнам недалеко от берега, пока
кто-нибудь не заметит красную ленту.
ли основание написанное мной до сих пор утверждать, что преступник - именно
он? Вряд ли. Назови я на этих страницах даже его имя - все равно никто не
поверит. Если я недостаточно вразумительно объясню, что его к этому
побудило, достоверность моих записок значительно уменьшится. Они станут
похожи на выдумку. Но мне тоже пальца в рот не клади. В правом верхнем углу
на обратной стороне обложки - черно-белая фотография, прикрепленная клейкой
бумажной лентой. Возможно, на ней не все вышло четко, но тем не менее она
сможет послужить неопровержимым доказательством. Фигура мужчины средних лет,
который убегает, пряча, прижав к боку, духовое ружье, повернутое дулом вниз.
Если увеличить снимок, человека удастся рассмотреть детально. Одет небрежно,
хотя костюм хороший. Однако брюки мятые. Толстые и крепкие, но вместе с тем
не привыкшие к тяжелой работе пальцы с тщательно подрезанными ногтями. И что
прежде всего бросается в глаза - туфли. Туфли без задников, неглубокие,
вырезанные по бокам. Видимо, работа у него такая, что приходится постоянно
снимать и надевать их.
него в состояние.
просто нет никакой нужды обращать внимание на их взгляды. По мосту, как раз
надо мной, терзая толстые железобетонные плиты и сопровождая громыхание
беспрерывными гудками, проносятся огромные машины, тяжело груженные
мороженой рыбой, досками, - они поглощены своим собственным ревом и
напоминают этим слепых зверей. Идеальное место не только чтобы избавиться от
трупа, но и чтобы расправиться с живым человеком. И это идеальное место,
чтобы убить, в то же время идеальное место, чтобы быть убитым.
может быть, вообще не собирается приходить?
НЕСКОЛЬКО ДОБАВЛЕНИЙ,
(паралич чувства времени - тоже одна из хронических болезней
человека-ящика).
забора соевого завода. (Тень от этого забора по диагонали перерезает
человека на фотоснимке.)
бьющих по ящику камней, которые вылетают из-под колес грузовика. (Часто
ночуя на обочине, я слышал это неоднократно.) Но, не говоря уж о грузовиках,
даже трехколесный автомобиль и то ни один не проехал. И в ту же минуту я
почувствовал в левом плече острую боль, похожую на ту, которую испытываешь,
когда испорченным зубом надкусишь кусочек льда, и перестал мочиться.
Посмотрев в дырки, проделанные в боковой стенке ящика, я увидел, что там, в
конце заводской ограды, где начинается косогор, а асфальтированная дорога
обрывается и переходит в грунтовую, на том самом месте, где дорога
поворачивает, огибая картофельное поле птицефермы, широко раскинул ветви
старый тутовник (часть его можно увидеть в левом углу кадра). За ним
прячется, наклонившись, мужчина (в позе человека, готового бежать). Он
отводит от плеча и прижимает к боку какую-то палку примерно с метр длиной, и
как раз в этот момент на палку упал луч вечернего солнца и она сверкнула
металлическим блеском. Я мгновенно понял, что это духовое ружье. И сразу же
схватился за фотоаппарат. (Должен признаться, что, прежде чем стать
человеком-ящиком, я был фоторепортером. В человека-ящика я превращался
постепенно, продолжая заниматься своей работой, поэтому у меня еще
сохранился самый необходимый минимум фотоаппаратуры.) Повернув ящик другой
стороной, я сделал три снимка подряд (навести на резкость времени уже не
Махров Алексей
Посняков Андрей
Орловский Гай Юлий
Эриксон Стивен
Суворов Виктор
Прозоров Александр