Джехан встала на клинок чести с беспомощной сумасшедшей, лишенной уважения
даже к собственному телу. И она, Джехан, должна защищать эту дуру на всем
пути к Стене, на пути, который должен был стать ее Первым Испытанием.
Девушка почувствовала горечь.
умываться перед завтраком. Холодный воздух, особенно пронизывающий на заре
Темного дня, шевелил ее нечесаные волосы, посыпанные какой-то пылью.
Возможно, это один из порошков, которые добавляют при производстве в
стекло. Делизийка посмотрела на еду и сказала:
дахофрукты, соленая рыба - довольно громоздкая поклажа для путешествия по
вельду, но делизийка, видимо, была слишком глупа, чтобы догадаться об
этом. Сама Джехан взяла а дорогу только сушеные фрукты и вяленое мясо.
Хлеб покрывала красноватая глазурь. Иногда делизийцы добавляли в тесто
сахар. Рот Джехан наполнился сладковатой слюной.
год, подождет и еще один день.
лице - напряжение и отчужденность... Нет, до конца Темного дня она не
дотянет.
я тебя не потащу. Даже клинок чести не обязывает меня спасать тебя от
собственной глупости.
насмешливо, что Джехан смутилась. Что она хотела этим сказать? Никому не
дано понять, что у делизийца на уме, они слишком хитры. Ну да ладно,
хорошо хоть ей, Джехан, не придется идти рядом и вдыхать запах этой
грязнули. Тьфу!
становился слишком крут или был загроможден валунами. Несколько раз, когда
река делала слишком большую петлю, Джехан решалась срезать путь по прямой.
В холодном сумраке ночи вельд казался пустынным и в то же время живым.
Колючий кустарник, кембури, сочные, шипастые листья дахо неподвижными
тенями серебрились в свете звезд. Животные почти не встречались, лишь
изредка шелестела трава, и ветер доносил чей-то отчетливый, пугающий крик.
Однажды они натолкнулись на катл, странную зеленую массу, которая росла
прямыми колоннами подобно кристаллической скале, а питалась водой и
солнечным светом. Даже жрецы-легионеры не знали, растение это или минерал.
Джехан судорожно вздохнула.
Ятаган, границу Волны Знамения. Куфа, практически одинокая в своей части
небосвода, отливала тускло-красным. Черные воды реки бурлили и пенились,
проносясь мимо крутых берегов, которые вдруг неожиданно расступались,
открывая тихую заводь. Темное зеркало воды отражало мерцающий свет двойной
звезды Маяка.
позади, иногда шагала рядом, но так, чтобы всегда находиться между
делизийкой и вельдом. Однажды сестра-легионер выросла словно из-под земли
рядом с Эйрис и подняла арбалет. Раздался глухой удар, крик боли, кто-то с
воем удрал в заросли, изо всех сил.
сквозь заросли недозрелого кифа и, одурманенная его тяжелым запахом, с
трудом передвигала ноги, то и дело хватаясь за воздух. И нападавшего на
нее кридога заметила только тогда, когда Джехан его подстрелила.
пообещай она доставить эту безвольную тряпку к самой Серой Стене. Тьфу!
крайней мере, должны быть разогреты, если они у тебя есть. Если ты заснешь
позже, ты просто замерзнешь. И съешь чего-нибудь.
обычной ходьбы эта мокрица так вымоталась, что не соображала, что ей
говорят. Проклиная все на свете, Джехан разожгла костер и, подтащив
делизийку к огню и порывшись в ее мешке, достала ломоть хлеба.
завернула спящую в бурнус. Сама она могла, если потребуется, обойтись и
без него. Это, как учили наставники, признак настоящего воина: чем меньше
вещей, без которых он не способен выжить, тем ценнее его искусство. Да
разве может эта курица оценить настоящего легионера!
Середина Темного дня - самый темный час на Коме, но не самый холодный.
Наставники пытались втолковать Джехан, которая оказалась не очень
способной ученицей, как Ком вращается вокруг своей оси. С трудом и только
под угрозой наказания она усвоила, что Ком вращается еще и вокруг
неподвижного солнца. Потом наставники поведали ей еще более сложную
теорию, согласно которой, это вращение образует один цикл: шестнадцать
часов - Первоутро, два - Легкий сон, шестнадцать - Последний свет, потом
десять часов - Первоночь, шестнадцать - Темный день, и десять - Третья
ночь.
независимо от того, понимаешь ты этот механизм или нет. В детстве Джехан
спрашивала: если холод приходит оттого, что Ком отворачивается от солнца,
и если солнечного света меньше всего, когда приходит Темный день, то
почему же тогда не он, а Третья ночь - самое холодное время цикла?
Наставники не знали, что ответить. Так было всегда, говорили они. То же
самое Джехан думала о вращении и с тех пор даже не пыталась понять
невразумительные объяснения учителей, а просто подставляла спину под
розги.
презрительно, но без сопротивления. Другое дело - наставники по оружию. Их
указания Джехан выполняла скрупулезно, ведь навыки, которыми она
овладевала, в один прекрасный день могли спасти ее. Но потратить всю свою
жизнь после отставки на эту бесплодную болтовню!.. Уж лучше соединиться с
братом-легионером и стать матерью легионеров или сделаться
мастером-оружейником. Оружие, в отличие от этого непонятного вращения,
можно пощупать и взять в руки.
существует стена, по которой невозможно провести рукой? Стена есть стена,
прочная, твердая, иначе она ни от чего не оградит и ничего не удержит. Но
джелийцы - это не делизийцы, они не лгут.
рождалось из донесений разведчиков. А что, если эти домыслы подтвердятся?
Впрочем, это неважно. Главное - за Стеной есть новое оружие, которое
сделает Джелу сильнее, чем когда бы то ни было. А этого хотели все жители
города.
Пора будить делизийку - эту мокрицу, которая, проспав десять часов
Первоночью, спит теперь средь Темного дня - иначе она замерзнет
окончательно. Маяк клонился к закату. И все-таки лучше отдохнуть сейчас,
чем на ледяном холоде Третьей ночи.
прижавшись к сестрам, свободным от несения караула. Так было теплее.
Где-то сейчас Нахид и Айша? Красавица Айша...
- добраться до Стены и войти туда. Иного пути не было.
Случись это чуть пораньше, Первоночью, облака принесли бы тепло, но сейчас
они лишь затмили звезды. Близ гор местность была еще более дикой и
пустынной, изрезанной оврагами, усеянной камнями. Из-за этого, да еще
из-за мрака и холода продолжать путь было невозможно.
смотрела на Джехан из-под капюшона.
речную воду, которая сначала обжигала холодом руки, а теперь опаляла
горло. Время от времени Джехан грубо встряхивала делизийку и заставляла ее
бегать на месте. Эйрис не сопротивлялась, она тяжело дышала, и каждый
вздох отзывался тупой болью в легких.