Хуйдаралиева, который, сопя и кряхтя размазывал по линолеуму
принесенную офицерами грязь.
красномордый Кедря и двухгодичник Валера Андрейчик.
прокомментировал появление новых лиц старший лейтенант Ромашин.
протянул Хрищатый. Офицеры стали пожимать друг другу руки.
и рукам выздоравливающего Хуйдаралиева и со скрипом и стоном
уселся на больничном диванчике, контрастируя на белой простыне
вызывающе не стерильной шинелью.
порядок, товарищ начмед!
получает, должен уже подъехать, если машина не сломалась!
похмельный синдром лучше стакана снимает.
капитана Советской армии, Кедря всегда был пьяницей, но наркоманом
никогда не будет.
капитан, называй меня - товарищ забулдыга!
напуганный своей решительностью рядовой узбек с забинтованной
рукой.
своем скрипучем диване капитан Кедря.
сегодня? Уже девять часов, там больные собрались.
лице муку и отчаянье махнул солдату рукой, чтобы неприятное
раздражающее его видение исчезло:
равно одни симулянты, я позвоню Федченко, чтобы выдал всем по
таблетке аспирина и отправил в роты. Родине служить.
двери и еще ряд волнующе-радостных звуков, означавших долгожданное
прибытие начальника аптеки.
как Елисеич отдавал в коридоре распоряжения выздоравливающим
больным, разгружавшим прибывшую аптеку.
заблажил доктор Ромашин.
приглушенно распорядился начмед.
суета, и в результате, на клеенчатом столе появились больничные
стаканчики с делениями, заветная скляночка с неразведанным и
несколько плиток гематогена, "на закуску".
созерцание. На душе у каждого офицера в этот момент было
удивительно легко и не было ничего вокруг - ни грязных узбеков, ни
строгого и дурного начальства в штабе, ни опостылевшей зануды
супружницы в казенной квартире - ничего! Существовал один только
кайф.
начальнику столовой, пусть пришлет сюда бойца с журналом и пускай
боец прихватит похавать чего-нибудь.
dsxs отдашь.
из бригады приедет - ему ящик тушенки и ящик сгущенки в обратную
дорогу подарят.
глаза помозолить, а после хавки, я к тебе в общежитие поспать
пойду.
говорится, Ваш дом.
вышли на улицу, а цвет батальонной эскулапии остался в
ординаторской, терзаемый мыслью как расколоть строгого начальника
аптеки еще на триста неразбавленного.
3.
пятидесяти лет выглядел молодцом. И это при всем при том, что и не
слыхивал никогда об омолаживающих диетах, гимнастике йогов и беге
трусцой, а если бы и слыхивал, то все равно предпочел бы этой
"херовине" ридный традиционный набор из борща, сала и горилки с
беломорканалом. Прапорщик Щербина всею сутью - крепким телом и
благородной душой своею уверен, что настоящий мужчина, если он не
калека или инвалид, должен служить в армии или на худой конец в
милиции. Настоящий мужчина по глубокому его убеждению, должен
много пить, обязательно курить, жрать сало и непременно в большом
количестве трахать толстых сисястых баб. С наступлением
возрастного полового бессилия, считает прапорщик Щербина, - жизнь
кончается, а если, не дай Бог, к этому добавится болезнь, при
которой врачи запрещают спиртное - это и вовсе означает социальную
смерть. "Это бесполезный человек", - говорит Щербина про своего
знакомого, который по причине язвы не пьет вина. "Если у мужика не
стоит, его надо убивать", - глубокомысленно рассуждает он
попыхивая папиросой.
обязательно произнесет любимую сентенцию: "Кто не курит и не пьет,
тот здоровеньким помрет". Собственно вся его жизненная философия
этим и ограничивается, хотя "пофилософствовать" вообще, Щербина
очень любит. Замаслив глаз стаканом вина, в хорошей компании
товарищей по службе, прапорщик с удовольствием рассуждает о том,
какие сорта спиртных напитков можно употреблять при язве
двенадцатиперстной кишки, о том, как его сосед Митрофан Фомич
вылечил рак желудка простым денатуратом - на срам всей медицине, о
том, как в позапрошлом году капитан Кедря в пьяном виде во время
учений попался генералу Брылову и конечно, же о том, как хорошо
служить на Украине - какие там необычайно сисястые бабы, вкусное
сало и крепкий самогон!
комнату техчасти и, присев на край стола, стал капризно ждать,
когда его станут потрошить расспросами. Все бригадные, корпусные и
армейские новости идут через "секретку" и являются своеобразным
капиталом Щербины, которым он умело пользуется с целью снискать
внимание приятных людей.
o`sg{ Валера Андрейчик. Щербина щурится, дымит папиросой и не
торопится вываливать весь капитал разом.
Буксман - начальник штаба бригады, это гроза и стихийное бедствие
- это лавина в горах и цунами на море вместе взятые. Горе
нерадивому офицеру попасться Буксману на глаза, когда у того
плохое настроение. А так как, по мнению начштаба, хороших офицеров
в нашей бригаде кроме него самого - нет, то лучше всего встреч с
ним, по возможности, избегать.
точного и правдивого ответа. Валера снова с ужасом вспомнил, как
осенью полковник неожиданно заявился в техчасть и поинтересовался
данными о местонахождении всех комплектующих мостового парка. На
кой хрен сдалась ему эта информация, понять совершенно невозможно,
но на то и Буксман, чтобы ждать от него какого-нибудь подвоха.
Тогда, в октябре, на путанный доклад Валеры, полковник потребовал
всю документацию мостового оборудования. Андрейчик отчетливо
вспомнил свое тогдашнее состояние - онемение конечностей, липкая
от пота спина, слабость в коленях и одно лишь желание, чтобы мука
эта скорее кончилась.
дикий крик, то на змеиный шепот. Тогда Валера отделался, в общем-
то, легким испугом - за полный беспорядок в бумагах
подотвественной части получил выговор. Теперь, через три месяца,
состояние пресловутых документов нисколько не улучшилось и за
оставшееся до приезда начштаба время, Валера никаким образом не
смог бы уже точно установить, где и сколько и в каком состоянии
валяется понтонов, копров, крепежа, балок, лебедок и прочего
имущества, про которое ему вроде бы по службе положено знать.
Земляной Андрей
Шилова Юлия
Скальци Джон
Андреев Николай
Прозоров Александр
Белогорский Евгений