быть дисциплина. Если вам не нравится, расходитесь, кто куда хочет. А кто
останется жить в колонии, тот будет соблюдать дисциплину. Как хотите.
"Малины" не будет.
Нам все равно здесь пересидеть нужно, не в допр#8 же идти.
Задоров сейчас дураком назвал. Надо учиться - умнеть.
украинского анекдота:
правду сказать, я не мучился угрызениями совести. Да, я избил
воспитанника. Я пережил всю педагогическую несуразность, всю юридическую
законность этого случая, но в то же время я видел, что чистота моих
педагогических рук - дело второстепенное в сравнении со стоящей передо
мной задачей. Я твердо решил, что буду диктатором, если другим методом не
овладею. Через некоторое время у меня было серьезное столкновение с
Волоховым, который будучи дежурным, не убрал в спальне и отказался убрать
после моего замечания. Я на него посмотрел сердито и сказал:
искренно:
потом ты на меня жалуйся, сяду в допр, это не твое дело!
насилии какое-то всесильное педагогическое средство. Случай
с Задоровым достался мне дороже, чем самому Задорову. Я стал бояться, что
могу броситься в сторону наименьшего сопротивления. Из воспитательниц
прямо и настойчиво осудила меня Лидия Петровна. Вечером того же дня она
положила голову на кулачки и пристала:
ПРИМЕЧАНИЕ 9 с.499: Бурса - общежитие при духовных семинариях и
училищах, синоним сурового режима и грубых нравов с применением
телесных наказаний (ZT. Помяловский Ник Герасимович М.1951.
Очерки бурсы).
немного.
мной официально-приветливо. Только дней через пять она меня спросила,
улыбнувшись серьезно:
с упоением. Они в вас даже готовы влюбиться, и первый Задоров. Что это
такое? Я не понимаю. Что это, привычка к рабству?
хорошенько: ведь Задоров сильнее меня, он мог бы меня искалечить одним
ударом. А ведь он ничего не боится, не боятся и Бурун и другие. Во всей
этой истории они не видят побоев, они видят только гнев, человеческий
здрыв. Они же прекрасно понимают, что я мог бы и не бить, мог бы
возвратить Задорова, как неисправимого, в комиссию#10, мог причинить им
много важных неприятностей. Но я этого не делаю, я пошел на опасный для
себя, но человеческий, а не формальный поступок. А колония им, очевидно,
все-таик нужна. Тут сложнее. Кроме того, они видят, что мы много работаем
для них. все-таки они люди. Это важное обстоятельство.
привез на мебельной линейке полтора десятка настоящих беспризорных и
по-настоящему оборванных ребят. С ними пришлось много возиться, чтобы
обмыть, кое-как одеть, вылечить чесотку. К марту в колонии было до
тридцати ребят. В большинстве они были очень запущены, дики и совершенно
не приспособлены для выполнения соцвосовской мечты. Того особенного
творчества, которое якобы делает детское мышление очень близким по своему
типу к научному мышлению, у них пока что не было.
педагогический совет. Чета из Ивана Ивановича и Натальи Марковны Осиповых,
к удивлению всей колонии, привезла с собою значительное имущество: диваны,
стулья, шкафы, множество всякой одежды и посуды. Наши голые колонисты с
чрезвычайным интересом наблюдали, как разгружались возы со всем этим
добром у дверей квартиры Осиповых.
интересом, и я очень боялся, что все это великолепное переселение может
получить обратное движение к городским базарам. Через неделю
особый интерес к богатству Осиповых несколько разрядился прибытием
экономки. Экономка была старушка - очень добрая, разговорчивая и глупая.
Ее имущество хотя и устпало осиповскому, но состояло из очень аппетитных
вещей. Было там много муки, банок с вареньем и еще с чем-то, много
небольших аккуратных мешочков и саквояжиков, в которых прощупывались
глазами наших воспитанников разные ценные вещи.
комнате, приспособила свои коробки и другие вместилища к разным
кладовочкам, уголкам и местечкам, самой природой назначенным для такого
дела, и как-то очень быстро сдружилась с двумя-тремя ребятами. Сдружились
они на договорных началах: они доставляли ей дрова и ставили самовар, а
она за это угощала их чаем и разговорами о жизни. делать экономке в
колонии было, собственно говоря, нечего, и я удивлялся, для чего ее
назначили.
кроме нескольких квартир, в которых поселился персонал, из всех
помещений колонии нам удалось отремонтировать только одну большую спальню
с двумя унтермарковскими печами#11. В этой комнат стояло тридцать "дачек"
и три больших стола, на которых ребята обедали и писали. Другая большая
спальня и столовая, две классные комнаты и канцелярия ожидали ремонта в
будущем.
не было. Наше отношение к одежде выражалось почти исключительно в
разных просьбах, обращенных к наробразу и к другим учреждениям.
новую работу, его преемник колонией мало интерсовался - были у него дела
поважнее.
разбогатеть. В то время губнаробраз представлял собой конгломерат очень
многих комнат и комнаток и очень многих людей, но истинными выразителями
педагогического творчества здесь были не комнаты и не люди, а столики.
расшатанные и облезшие, то писмьенные, то туалетные, то ломберные,
когда-то черные, когда-то красные, окруженные такими же стульями, эти
столики изображали различные секции, о чем свидетельствовали надписи,
развешанные на стенках против каждого столика. Значительное большинство
столиков всегда пустовало, потому что дополнительная величина - человек -
оказывался в существе своем не столько заведующим секцией, сколько
счетоводом в губраспреде. Если за каким-нибудь столиком вдруг
обнаруживалась фигура человека, посетители сбегались со всех сторон и
набрасывались на нее. Беседа в этом случае заключалась в выяснении того,
какая это секция, и в эту ли секцию должен обратиться посетитель или нужно
обращаться в другую, и если в другую, то почему и в какую именно; а если
все-таки не в эту, то почему товарищ, который сидел за тем вон столиком в
прошлую субботу, сказал, что именно в эту? После разрешения всех этих
вопросов заведующий секцией снимался с якоря и с космической скоростью
исчезал.
положительным результатам. Поэтому зимой двадцать первого года коло-
ния очень мало походила на воспитательное учреждение. Изодранные пиджаки,
к котрым гораздо больше подходило блатное наименование "клифт", кое-как
прикрывали человеческую кожу; очень редко под клифтами оказывались остатки
истлевшей рубахи. Наши первые воспитанники, прибывшие к нам в хороших
костюмах, недолго выделялись из общей массы; колка дров, работа на кухне,
в прачечной делали свое, хотя и педагогическое, но для одежды
Маркелов Олег
Конан-Дойль Артур
Свержин Владимир
Шилова Юлия
Доценко Виктор
Шилова Юлия