двадцати одного года ей стало тридцать шесть. Она окончила отделение
журналистики в университете Джорджии, два года работала репортером в
небольшой газете дома в Мэконе, затем переехала в Атланту. Классное время,
думалось ей тогда. Больше года она пробивалась в штат "Конститьюшн",
продавая для заработка кухонные принадлежности в универсальном магазине
"Зирс".
репортером, с железными зубами и орлиными глазами. Она собиралась писать
статьи, срывающие маски с расовой несправедливости, громить владельцев
трущоб и обнажать греховность торговцев оружием. После трех лет нудного
писания заголовков и редактирования статей других репортеров она получила
свой шанс: ей предложили место репортера по столице. Ее первым поручением
было описать перестрелку в жилом комплексе возле стадиона Брейвз.
Может быть, она струсила. Может быть, она обманывала себя, думая, что сумеет
справиться с этим как мужчина. Но мужчина не сломался бы и не заплакал.
Мужчину не стошнило бы прямо перед полицейскими офицерами. Она припомнила
визг электрогитары, как она грохотала над автостоянкой. Была жаркая, влажная
июльская ночь. Кошмарная ночь, она до сих пор видела ее в своих самых худших
снах.
бала звезд.
свою работу. Они обрушивались на подавленных горем родственников жертв
авиакатастроф, тыкали микрофоном им в лица. Они посещали морги, чтобы
подсчитать отверстия от пуль в телах, или стояли в мрачных лесах, пока
полиция собирала по кускам жертвы убийств. Она видела, как они стареют и
опускаются, пытаясь понять смысл в этом ужасе бойни, и она решила держаться
светской хроники.
безопасные места трудно найти, и если еще и деньги хорошие платят, чего еще
человеку желать?
были на деловых женщинах в ресторане, хотя фасон учитывал ее беременность.
На стоянке ее ждал серый "БМВ". Ее муж, с которым она жила уже восемь лет,
работал биржевым брокером в "Мерилл Линч" в деловой части Атланты, и на
двоих они зарабатывали свыше ста тысяч долларов в год. Она пользовалась
косметикой "Эсти Лаудер" и покупала все принадлежности в стильных бутиках
Бакхеда. У нее были своя маникюрша и педикюрша, своя сауна и массажист. Она
ходила на балеты, в оперу, в художественные галереи, на открытия выставок, и
почти всегда одна.
радиотелефон, и когда он находился дома, то постоянно звонил или отвечал на
звонки. Все это было, конечно, камуфляжем. Они оба знали, что дело не только
в работе. Они заботились друг о друге, как два старых друга, которые вместе
борются с превратностями судьбы, но любовью это никак было не назвать.
правда. Трудно скрыть правду от кого-нибудь такого востроглазого, как Кэрол.
В конце концов они оба знали много других пар, для которых совместная жизнь
была формой финансового партнерства.
утром. По воскресеньям днем он начал играть в гольф.
ребенка, но... Кажется, он еще и напуган.
странно, Кэрол. - Она положила руку на живот, где жило ее будущее. - Знать,
что внутри меня есть человеческое существо, которое, будь на то Господня
воля, будет жить на Земле еще долго после нас с Дугом. И нам надо будет
научить это существо, как думать и как жить. Такой ответственности
пугаешься. Это как... Словно мы до сих пор всего лишь играли во взрослых. Ты
понимаешь?
работа - растить детей. Одна лишь ошибка - и бабах! Ты получаешь либо
слабака, либо тирана. О Господи, не понимаю, как это люди в наши дни заводят
детей. - Она сделала большой глоток "шардоннэ". - Я так думаю, что мать из
меня никакая. Я даже щенка не могу научить проситься на улицу.
коврам, ни страха перед свернутой в трубку газетой.
вот-вот сядет на какую-то внутреннюю мель. - Очень надеюсь.
кто-нибудь все время давал тебе пинок в зад.
нет, черт подери, матерью века. Ты по уши завязнешь в памперсах, и тебе это
будет нравиться. И увидишь, как изменится Дуг, когда появится ребенок.
лодка надежды.
ребенка не для того, чтобы мы с Дугом остались вместе. Вовсе не для этого. У
Дуга своя жизнь, и он ею доволен. - Она посмотрела на матовый бокал "перье".
- Однажды вечером я была дома, читала. Дуг уехал в Нью-Йорк по делам. На
следующий день я собиралась посетить бал Роз, чтобы сделать репортаж. И
вдруг мне стукнуло в голову, до чего же я одинока. Ты была в отпуске на
Бермудах. Я не хотела звонить Софии, потому что она не любит слушать. Я
попробовала дозвониться четырем-пяти знакомым, но никого не застала дома.
Так что я сидела одна, и знаешь, что я тогда поняла?
долларов, "БМВ" и гардероб с такими шмотками, что я бы умерла, только чтобы
запустить в него лапу! Так чего еще тебе надо?
с коляской, и они уселись в нескольких столиках от Лауры и Кэрол. Лаура
следила за матерью - блондинкой, по меньшей мере на десять лет моложе ее
самой, свежей и юной. Она глядела на своего младенца и улыбалась. Эту улыбку
можно было сравнить со вспышкой солнечного света. Лаура почувствовала, как
ее собственный ребенок зашевелился в животе - это был внезапный толчок локтя
или колена, - и подумала, на кого он там похож, свернутый калачиком в
распухшей розовой утробе. Его тело кормится через трубочку связывающей их
плоти. Ее потрясала мысль, что в теле внутри нее существует мозг, который
станет жадно впитывать знания. Что у младенца есть легкие, желудок, вены,
которые будут нести его кровь, гениталии, глаза и барабанные перепонки. Все
это и много больше было сотворено внутри нее и доверено ей. Новое
человеческое существо вот-вот должно появиться на свет. Новый человек,
кормящийся ее соками. Это было чудо выше всех чудес, и порой Лауре не
верилось, что это на самом деле вот-вот должно произойти. Но вот - две
недели до родов. Она смотрела, как молодая мать мягко поправляет белое
одеяльце вокруг личика младенца. Женщина взглянула на нее. Их глаза
встретились на несколько секунд, и две женщины обменялись улыбкой узнавания
родовых трудов, которые уже были и которые только предстоят.
красить мою квартиру.
У него это хорошо получается. Но что у меня? Только не говори: газета. Я
достигла почти всего, чего могла. Я знаю, что мне хорошо платят, и у меня
уютненькое местечко. Но... - Она помедлила, пытаясь найти слова для своих
чувств. - Это то, что может делать любой другой. Газета не прикроется, если
меня не будет за рабочим столом. - Она отрезала кусок лососины и оставила
его на тарелке. - Я хочу быть кому-то нужной, - сказала она. - Нужной так,
как никто другой больше уже не может. Ты, понимаешь?
автомобиль, не одежда - это все другое. Это - чтобы был кто-то, кому ты
нужна днем и ночью. Вот то, чего я хочу. И слава Богу, это то, что я вот-вот
получу.
щенок обошелся бы намного дешевле. И щенки не хотят сбрить все свои волосы,
кроме крысиного хвостика, болтающегося на шее. Они не любят панк-рок и хэви
метал, они не пристают к девчонкам и не выбивают друг другу передние зубы на
футболе. О Господи, Лаура! - Она протянула руку через столик и стиснула руку
Лауры. - Поклянись, что ты не будешь называть его Бо или Буба! Я не буду
крестной для ребенка, который жует табак! Поклянись, ладно?
деда.
правительственной ассоциации в университете Джорджия, тысяча девятьсот... О
Господи, когда это будет-то?