Чтение 4–й страницы книги ~Пинбол-1973~

Цель пинбола лежит не в самовыражении, а в самопреобразовании. Не в
расширении "эго", а в его сужении. Не в анализе, а в охвате.
Но если вы ставите своей целью самовыражение, расширение "эго" или же
анализ, то вас, скорее всего, настигнет неотвратимое возмездие лампочки
"Нарушение правил".
Приятной игры!"

1

Наверняка существует множество способов различать сестер-близнецов - но я,
к сожалению, не знал ни одного. Мало того, что совпадали лица, голоса,
прически и все остальное. На них не было даже ни родинки, ни малюсенького
пятнышка - вот в чем состоял весь ужас. Две идеальные копии. Они одинаково
реагировали на всевозможные раздражители, ели одно и то же, пили одно и то
же, пели одно и то же - вплоть до того, что совпадали часы сна и графики
месячных.
Что значит иметь близнеца? Силы моего воображения и близко не хватит,
чтобы это представить. Думаю, появись у меня абсолютно идентичный близнец,
я немедленно тронулся бы умом. Мне и одному проблем хватает.
Сами они жили в высшей степени мирно - а когда вдруг замечали, что я не
могу их различить, то удивлялись и даже сердились.
- Да ведь мы непохожи совсем!
- Абсолютно разные!
Я только пожимал плечами.
Неясно было, сколько утекло времени с тех пор, как они появились в моей
комнате. С момента, когда я начал с ними жить, мое внутреннее чувство
времени заметно атрофировалось. Думаю, подобным же образом ощущают время
организмы, размножающиеся путем клеточного деления.
С одним приятелем мы сняли квартиру на покатом спуске, уходящем к югу от
района Сибуя, и открыли там небольшую переводческую контору. Средства нам
выделил отец приятеля - понятно, что не ахти какие. Помимо платы за
квартиру они ушли на приобретение трех металлических столов, десятка
словарей, телефонного аппарата и полудюжины бутылок бурбона. На оставшиеся
деньги мы заказали себе железный щит, выгравировали название поприличнее и
повесили на видное место. Потом дали рекламу в газете, положили четыре
ноги на стол - и, попивая виски, принялись ожидать прихода клиентов.
Стояла весна семьдесят второго года.
Прошло несколько месяцев, и мы обнаружили, что наткнулись на золотую жилу.
Заказы на наше скромное учреждение так и сыпались. С барышей мы приобрели
кондиционер, холодильник и домашний бар.
- Мы с тобой триумфаторы! - говорил мой приятель.
Я тоже был глубоко удовлетворен. Мне еще никогда не приходилось слышать
таких теплых слов в свой адрес.
Мой напарник установил связь с машинописным бюро, и все наши переводы
стали перепечатываться только у них - а мы за это имели скидку. Я же
привлек несколько успевающих студентов с инъяза и доверил им подстрочники,
на которые у нас самих не хватало времени. Еще мы наняли секретаршу для
мелких поручений, телефона и бухгалтерии. Это была выпускница
бизнес-курсов, длинноногая и внимательная, не имевшая недостатков, кроме
мурлыканья песни "Penny Lane" (только без припева) по двадцать раз на дню.
"Именно то, что нам надо!" - сказал напарник. Мы положили ей зарплату в
полтора раза больше принятого, каждые пять месяцев выплачивали премию и
предоставляли десятидневный отпуск зимой и летом. Все трое были совершенно
удовлетворены и счастливы.
Офис состоял из двух комнат и кухни - причем, что интересно, кухня
находилась в середине. Комнаты мы разыграли на спичках. Мне досталась
дальняя, а напарнику - соседняя с прихожей. Секретарша обитала на кухне
между нами, напевала там свою "Penny Lane", листала счета, мешала виски со
льдом и ставила ловушки на тараканов.
За счет фирмы я купил две полки и приколотил их по обеим сторонам рабочего
стола, предназначив левую для поступающих заказов, а правую - для готовых
переводов.
Заказы и заказчики бывали самые разные. Статья из "Америкэн Сайенс" про
шарикоподшипники, "Всеамериканская Книга Коктейлей" за 1972 год, эссе
Уильяма Стайрона или руководство по пользованию безопасной бритвой - все
снабжалось ярлыком "К такому-то числу" и складывалось на левую полку,
чтобы по истечении надлежащего времени перебраться на правую. Завершение
каждого перевода отмечалось дозой виски в толщину большого пальца.
От себя ничего не добавляешь - это самое замечательное в работе
переводчиков такого типа. Держишь монетку в левой руке, потом хлоп! -
правую сверху, а левую убрал. Монетка в правой.
На работу мы приходили в десять, уходили в четыре. По субботам шли втроем
на ближайшую дискотеку, где пили "J&B" и отплясывали под Сантану в
исполнении тамошней банды.
Доходы были неплохи. Сколько-то уходило на аренду помещения, неизбежные
траты по мелочам, зарплату нашей девчонке, зарплату студентам и налоги.
То, что оставалось, делилось на десять частей. Одна часть откладывалась на
счет фирмы, пять получал мой напарник, и четыре шли мне. Подход был
совершенно первобытный, - но нам ужасно нравилось разложить на столе
деньги и делить их на равные части. Это напоминало нам сцены игры в покер
из фильма "Cincinnati Kid" - мы были как Стив Маккуин и Эдвард Робинсон.
То, что мой напарник получал пять частей, а я только четыре, кажется мне
правильным. Ведение наших дел фактически лежало на нем, и он безропотно
сносил мои злоупотребления алкоголем, когда таковые случались. Кроме того,
на шее у него висели болезненная жена, трехлетний сын и "фольксваген" с
вечно текущим радиатором. Семена новых и новых проблем так на него и
сыпались - будто старых не хватало.
- Я, между прочим, тоже двух девчонок кормлю! - сказал я ему как-то. Эти
слова, понятное дело, доверия не встретили. Как и раньше, ему отошло пять
частей, мне четыре.
Так проплыли дни, за которые я стал ближе к тридцати, чем к двадцати. Они
были мирными, как полуденный солнцепек.
"Среди написанного человеческой рукой не существует ничего такого, чего не
смог бы понять человек", - гласил броский слоган на трехцветной рекламке
нашей фирмы.
Примерно раз в полгода, когда поток заказов вдруг иссякал, мы втроем шли к
станции Сибуя и от нечего делать раздавали эту рекламку прохожим.
Сколько же все-таки прошло времени? - думаю я, шагая сквозь молчание,
конца которому не видно. Прихожу с работы, выпиваю замечательный кофе,
сваренный близняшками, - и в который уже раз перечитываю "Критику чистого
разума".
Иногда вчерашний день воспринимаешь как прошлый год. А иногда прошлый год
воспринимаешь как вчерашний день. Бывает еще, что будущий год кажется
вчерашним днем - но это уже совсем худо. Переводишь "Искусство Романа
Полански", а в голове - шарикоподшипники.
Уже несколько месяцев и даже лет я один сижу на дне глубокого бассейна.
Теплая вода, мягкий свет - и тишина. И тишина...
Для различения близняшек подходил лишь один-единственный способ - по их
футболкам. На темно-синей выцветшей ткани стояли белые цифры номеров:
"208" и "209". Двойка располагалась над правым соском, а восьмерка либо
девятка - над левым. Ноль потерянно маячил в середине.
В первый же день я спросил у них, что эти номера означают. Ничего не
означают, - ответили они.
- Как серийные номера на станках, - сказал я.
- Ты о чем? - спросила одна.
- О том, что это выглядит так, будто вас целая толпа. Номер 208, номер

209...

- Ну, сказал! - фыркнула 209.
- Нас только двое родилось, - сказала 208. - Футболки потом появились.
- А где вы их взяли?
- На открытии супермаркета. Первым покупателям бесплатно давали.
- Я была двести девятый покупатель, - сказала 209.
- А я двести восьмой, - сказала 208.
- Мы тогда салфеток купили три коробки.
- Отлично, - сказал я. - Так и поступим. Тебя я буду называть "Двести
восьмая". А тебя "Двести девятая". И путаницы не будет.
- Ничего не получится, - сказала одна.
- Почему?
Они молча стащили свои футболки и, поменявшись, натянули снова.
- Я Двести Восьмая! - сказала 209.
- А я Двести Девятая! - сказала 208.
Я лишь вздохнул.
И тем не менее, когда мне дозарезу нужно было их идентифицировать, номера
сильно выручали. Других способов распознавания у меня просто не было.
Кроме этих футболок, они не имели почти никакой одежды. Да и откуда ей
было взяться - они ведь просто гуляли, зашли в чужой дом, да так в нем и
остались. Именно так и было, разве нет? В начале недели я выдавал им
немного денег на всякие расходы - но, кроме самых необходимых продуктов,
они покупали только кофе и кремовые бисквиты.
- Без одежды-то, наверное, плохо? - спрашивал их я.
- Нормально, - отвечала 208.
- Мы одеждой не интересуемся, - добавляла 209.
Раз в неделю они стирали свои футболки в ванной. Читая в постели "Критику
чистого разума", я поднимал глаза и видел их за стиркой - они бок о бок
стояли голышом на кафельном полу. В такие минуты у меня рождалось полное
ощущение, что я не здесь, а где-то совсем далеко. Почему - не знаю. Такое
чувство стало временами посещать меня с лета прошлого года, когда на
трамплине для прыжков в воду я лишился зубной коронки.