9.
До того, как она проснулась, прошло около трех часов. После пробуждения ей
потребовалось еще минут пять, чтобы начать улавливать связь вещей. Эти пять минут я
сидел, скрестив руки, и следил, как тяжелое облако на горизонте ползет к востоку,
постепенно меняя форму.
Оглянувшись, я увидел, что она подняла одеяло, закуталась в него по шею и, борясь с
поднимающимся со дна ее желудка запахом виски, смотрит на меня безо всякого
выражения.
-- Ты... кто?
-- Не помнишь?
Она мотнула головой. Я закурил и предложил ей тоже, но она проигнорировала.
-- Расскажи, а?
-- С какого места?
-- С самого начала.
Я не имел понятия, где находится "самое начало", и плохо представлял, с какими
словами к ней подступиться. Выйдет, не выйдет?.. Поразмыслив секунд десять, начал:
-- День был жаркий, но хороший. Днем я плавал в бассейне, потом вернулся домой,
чуть вздремнул и поужинал. Шел девятый час. Я сел в машину и поехал прогуляться.
Добрался до берега, включил радио в машине и сидел, глядя на море. Я часто так делаю.
Где-то через полчаса мне захотелось кого-нибудь увидеть. Когда долго смотришь на море,
начинаешь скучать по людям, а когда долго смотришь на людей -- по морю. Странно это.
Короче, я решил пойти в "Джейз бар". Во-первых, пива хотелось, а во-вторых, я там
обычно встречал моего приятеля. Правда, его там не оказалось, и пришлось пить пиво в
одиночку. За час выпил три бутылки.
Здесь я прервался, чтобы стряхнуть пепел.
-- Кстати, ты не читала "Кошку на раскаленной крыше" ? (*1)
Ответа не было. Она глядела в потолок, закутавшись в одеяло, и напоминала русалку,
выброшенную на берег.
-- Просто я, когда пью один, всегда эту вещь вспоминаю. Как там?.. "Кажется, вот-вот у
меня в голове что-то щелкнет, и все наладится"... На самом деле так не выходит. Не
щелкает ничего. В общем, ждать я умаялся и позвонил ему домой. Хотел позвать его
выпить. А ответил женский голос. Я удивился -- это не в его стиле совсем. Он хоть
полсотни девок домой приведет и пьяный будет в ноль, но к своему телефону подойдет сам.
Понимаешь?
Я сделал вид, что не туда попал, извинился и трубку повесил. Настроение как-то
подпортилось, даже не знаю, почему. Выпил еще бутылку. А оно не улучшается. Глупо,
конечно, но бывает так. Кончил пить и зову Джея. Сейчас, думаю, расплачусь, поеду домой,
узнаю результаты бейсбола и лягу спать. Джей мне говорит: иди умойся. Он считает, что
хоть ящик пива выпей, все равно можешь рулить, если умоешься. Делать нечего, пошел в
умывалку. По правде сказать, умываться-то я не собирался. Так, вид делал. В той умывалке
вечно труба засорена, вода не уходит. Никакого удовольствия. Хотя вчера почему-то вода
уходила. Но вместо этого ты на полу валялась.
Она вздохнула и закрыла глаза.
-- А дальше?
-- Я тебя поднял, вывел из умывалки и у всех спросил, не знает ли кто тебя. Никто не
знал. Потом мы с Джеем рану тебе обработали.
-- Рану?
-- Ты, когда падала, о какой-то угол головой ударилась. Да так, ничего страшного.
Она кивнула, выпростала руку из-под одеяла и легонько дотронулась до ранки на лбу.
-- Обсудили мы с Джеем, что с тобой делать. В конце концов решили, что я отвезу тебя
домой на машине. Залезли к тебе в сумку, нашли бумажник, связку ключей и открытку на
твое имя. Я расплатился за тебя деньгами из бумажника и отвез по адресу на открытке.
Открыл дверь твоим ключом и уложил тебя в постель. Вот и все. Счет в бумажнике.
Она глубоко вздохнула.
-- А почему ты остался?
-- ?
-- Почему не исчез сразу, как меня уложил?
-- У меня один приятель умер от острого алкогольного отравления. Заглотнул виски,
попрощался, бодренько пошел домой, почистил зубы, надел пижаму и заснул. А утром был
уже холодный. Похороны ему закатили роскошные.
-- И из-за этого ты остался сидеть со мной всю ночь?
-- Вообще-то я собирался уйти часа в четыре. Но уснул. Утром проснулся и опять хотел
уйти. Но не ушел.
-- Почему?
-- Ну, я подумал: надо же тебе рассказать, как дело было.
-- С ума сойти, какое благородство!
Я вобрал голову в плечи, чтобы желчь, которой она старательно напитала эти слова,
пролетела мимо. После чего уставился на облака.
-- Я вчера... что-нибудь говорила?
-- Немножко.
-- О чем?
-- Да о разном... Я не помню. Ничего серьезного.
Она закрыла глаза и прочистила горло.
-- А открытка?
-- Лежит в сумке.
-- Ты ее читал?
-- Вот еще!
-- Точно не читал?
-- Да зачем мне ее читать?
Я произнес это с раздражением. Что-то в ее словах меня задевало. Впрочем, если это
отбросить, то надо признать, что она будила во мне какие-то старые воспоминания. Если бы
нас свела более естественная ситуация, мы, наверное, смогли бы неплохо провести время.
Так мне казалось. Однако, какую ситуацию считать естественной? Вообразить ее у меня не
получалось.
-- Времени сколько?
С известным облегчением я встал, взглянул на часы, лежавшие на столе, потом налил
стакан воды и вернулся.
-- Девять.
Она бессильно кивнула, села, прислонившись к стене, и разом осушила стакан.
-- Я вчера много выпила?
-- Прилично. Я бы умер на твоем месте.
-- A я и умираю.
Она закурила, выпустила дым вместе со вздохом и ноожиданно выбросила спичку в
открытое окно, к заливу.
-- Одежду принеси.
-- Какую?
Не вынимая сигареты изо рта, она закрыла глаза.
-- Все равно. Только ничего не спрашивай, умоляю.
Я открыл дверцу шкафа, немного порылся, выбрал голубое платье без рукавов и подал
ей. Оставаясь без белья, она надела платье через голову, сама застегнула молнию на спине и
еще раз вздохнула.
-- Мне пора.
-- Куда?
-- Да на работу...
Она сказала это, как сплюнула. Потом, пошатываясь, встала. Я продолжал сидеть на
краю кровати и бессмысленно смотрел, как она умывается и причесывается.
Комната была прибрана, но лишь до известного предела, выше которого наступало
равнодушие -- оно разливалось в воздухе и давило мне на нервы. Площадь в шесть татами (*2)
была вся заставлена стандартной дешевенькой мебелью. Оставшегося пространства хватило
бы на одного лежачего -- и в этом пространстве она стояла, расчесывая волосы.
-- А что за работа?
-- Тебя не касается.
В общем-то, конечно...
Я молча докуривал сигарету. Стоя спиной ко мне, она гляделась в зеркало и растирала
кончиками пальцев черноту под глазами.
-- Времени сколько? -- снова спросила она.
-- Десять минут.
-- Уже опаздываю. Давай-ка ты тоже одевайся и иди домой. -- Она сбрызнула
одеколоном подмышки. -- У тебя ведь есть дом?
-- Есть, -- буркнул я и натянул майку. Продолжая сидеть на кровати, еще раз бросил
взгляд в окно. -- Тебе куда ехать?
-- В сторону порта. А что?
-- Я тебя подброшу. Чтоб не опоздала.
Не выпуская щетки из руки, она уставилась на меня и, казалось, вот-вот расплачется.
Если она поплачет, -- думал я, -- то ей обязательно полегчает. Но она так и не заплакала.
-- Слушай, что я тебе скажу, -- сказала она. -- Конечно, я перебрала и была пьяная. То
есть, какая бы дрянь со мной ни приключилась, отвечаю я сама.
Сказав это, она деловито похлопала рукояткой щетки по ладони. Я молча ждал, что она
скажет дальше.
-- Так или не так?
-- Ну, так...
-- Но спать с девушкой, когда она лишилась сознания -- низость!
-- Так я же ничего не делал...
Она чуть помолчала, как бы сдерживая свое кипение.
-- Хорошо, а почему я тогда была голая?
-- Ты сама разделась.
-- Не верю!
Она бросила щетку на кровать и принялась засовывать в сумочку бумажник, помаду,
таблетки от головной боли и разные другие мелочи.
-- Вот ты говоришь, что ничего не делал. А доказать сможешь?
-- Может, ты сама как-нибудь проверишь?
-- А как?!
Она казалась сердитой не на шутку.
-- Я тебе клянусь.
-- Не верю!
-- Тебе остается только верить, -- сказал я. И мне сразу стало неприятно.
Прекратив надоевший разговор, она вытолкала меня наружу, вышла следом сама и
заперла дверь.