Чтение 4–й страницы книги ~Удивительный монгол~

пытался заставить табун бежать прямо на нас. Он, наверное, догадался, что
это был единственный путь к спасению. Но остальные не хотели следовать за
ним и носились взад и вперед. Лошади были очень напуганы, и профессора
уехали, чтобы табун успокоился.

-- А другие заметили его? Я имею в виду молодого жеребца, -- спросил я
Инжа.

-- Если они понимают что-нибудь в лошадях, то заметили, -- ответил
брат.

Во всяком случае, теперь ученые знали, сколько в табуне жеребцов, кобыл
и жеребят. Все были очень взволнованы. Было решено оставить у нас
кого-нибудь, кто будет наблюдать за табуном или, вернее, следовать за ним, а
мы будем помогать.

-- Барьют, -- сказал мне отец, -- когда ты снова сможешь сесть в седло,
твоей обязанностью будет сопровождать того, кого оставят с нами, и
показывать ему самые удобные тропы в горах. И ты научишь его, как следить за
табуном.

-- Хорошо, отец, -- ответил я.

Остался молодой монгольский зоолог по имени Грит, он только что окончил
университет в Улан-Баторе.

Лето уже кончалось, когда я смог отправиться с ним в горы и показать
ему, как прятаться и бесшумно ходить, как остерегаться ловушек и как
спускаться на лошади вниз по склону. Я показал ему все, что умел. А он
рассказал мне много научных фактов о диких лошадях. Вообще-то он знал о них,
пожалуй, больше, чем я. Он рассказал мне их историю, историю всех лошадей во
всем мире, рассказал и о нескольких диких лошадях, которые еще остались в
различных зоопарках, и даже про случаи, когда дикий жеребец убивал домашнюю
лошадь, если их держали вместе в одном помещении. Поэтому я Надеюсь, что ваш
заповедник для диких животных в Уэльсе достаточно просторен, а то Tax может,
обидеть Мушку, твою маленькую лошадку.

Грит и я наблюдали за диким табуном осторожно, чтобы не спугнуть его.
Но Таха я не показывал. Часто, когда Tax догадывался о нашем присутствии,
он, покусывая и подталкивая, заставлял лошадей уходить, но его слушались,
если старый вожак разрешал табуну верить острому глазу, чутким ушам и
тонкому обонянию Таха. Во всем остальном старый вожак был полным хозяином и
все еще мог поставить Таха на место с помощью других жеребцов.

Вот таким я оставил табун, чтобы снова вернуться в школу, и не буду
рассказывать тебе о том, что происходило в мое отсутствие, а просто скажу,
что, когда я снова вернулся на пастбище во время каникул, там уже было пять
профессоров, и все готовились к поимке четырех лошадей: двух жеребцов и двух
кобыл.

Когда мы встретились с моим другом зоологом Гритом, я был очень сердит
на него и сказал: "Ты обещал, ты клялся мне, что вы ни одну лошадь не
возьмете".

-- Боюсь, что нам придется- это сделать, Барьют, -- грустно сказал он.

-- Почему? Зачем?

-- Мы хотим попробовать завести еще несколько диких табунов.

-- Но ты говорил, что ни одну лошадь вы, не отправите в зоопарк. Ты же
мне рассказывал, что у всех диких лошадей, которые жили в зоопарках, менялся
характер, они становились совсем другими. Зачем же тогда ловить наших диких
лошадей и отправлять их в зоопарки?

-- Мы не отправляем их в зоопарки, -- пояснил "Грит. Он очень спокойный
и терпеливый человек, монгол, а никогда не ездил верхом, пока не оказался у
нас. (Представляешь, его отец шахтер!) -- Мы посылаем каждую лошадь в особое
место, где условия похожи на здешние, в заповедники для диких животных. Один
из жеребцов поедет в русский заповедник на Аральском море (на самом деле это
огромное озеро). Одна кобыла поедет в заповедник в Германию, а другая в
Прагу. Последний жеребец будет жить в Англии, там есть прекрасный заповедник
в Уэльсе.

-- Но это значит, что каждая из этих лошадей будет одинока...

-- Только вначале. Позднее мы пришлем им диких товарищей. Сейчас мы
просто хотим расселить нескольких лошадей в заповедниках, чтобы посмотреть,
как они приживутся. Мы постараемся, чтобы они росли настоящими дикими
лошадьми, а не как в зоопарке. Так что видишь, Барьют, мы делаем для них
все, что можем.

-- Но их дом здесь, -- настаивал я. -- А лошади любят жить там, где их
страна. И наши лошади такие. Они не хотят расставаться с домом и поэтому не
могут покинуть наши горы, они будут страдать и даже могут умереть.

-- Может быть, -- согласился Грит. -- Но, с другой стороны, это поможет
сохранить дикую лошадь.

Я знал, что Грит и профессора делали все для того, чтобы дикие лошади
выжили, и поэтому, я больше не спорил. Единственное, чего я боялся,-- как бы
среди других жеребцов они не поймали Таха. Вообще-то я даже был уверен, что
его не поймают, потому что он очень умный. Все это верно, но было еще одно
обстоятельство, которое я не учел, оно и явилось в конечном счете причиной
поимки Таха.

Способ, при помощи которого они собирались поймать четырех диких
лошадей, состоял в том, чтобы загнать их в одно из узких ущелий и там
усыпить пулями со снотворным. Сначала мой отец предложил, чтобы наши
табунщики поймали этих лошадей ерком, как мы обычно ловим наших лошадей. Ёрк
-- это веревочная петля, прикрепленная к концу длинного шеста. Сидя верхом,
догоняешь нужную лошадь и накидываешь ей петлю на шею. Этому мы учимся с
раннего детства.

Но профессора все-таки считали, что пули со снотворным будут
безопаснее, надежнее и быстрее и к тому же не очень напугают других лошадей.
А чтобы загнать табун в тупик, понадобится около двадцати наших табунщиков.

Наконец мы отправились. Два моих дяди с ружьями, заряженными
снотворными пулями, и с нами еще четыре профессора.

Мы знали, что дикий табун находился в небольшом ущелье, рядом с одной
из самых длинных и широких долин. Это ущелье, просторное там, где оно
сходилось с долиной, постепенно сужалось и заканчивалось высокой каменной
стеной. Превосходная природная ловушка. Единственное, что требовалось от нас
-- преградить диким лошадям выход в долину, где они могут легко скрыться.

-- Ты знаешь самый лучший путь в этих горах, -- сказал мне отец. --
Поэтому отправляйся с первой группой, Барьют. Но ты должен слушаться дядю
Рэфа, понял?

-- Понял,-- ответил я.

-- Попытайся помочь им,-- добавил отец тихо, -- не то они могут
напугать табун или загнать его до изнеможения. Я думаю, наши табунщики как
следует не понимают еще, какой вред можно принести, если сильно напугать
табун.

-- Я понял, отец, -- сказал я. Но в этот момент я больше думал о Тахе,
чем обо всем табуне.

-- Им нужны самые лучшие молодые жеребцы и кобылы. Так что ты помоги
выбрать.

Я не ответил: "Да, папа", потому что сердцем знал, что я никогда не
стану ловить Таха.

В долину мы приехали ночью, и я надеялся, что дальше поедем лишь рано
утром, чтобы застигнуть дикий табун врасплох, но Грит сказал, что мы
подождем до полудня.

-- В это время они как раз все будут отдыхать, -- со своим всегдашним
спокойствием пояснил он,-- после того, как паслись всю ночь.

Мы ехали небольшими группами. Я ехал вместе с Гритом и дядей Рэфом,
который должен был стрелять снотворными пулями по двум жеребцам. Другой мой
дядя должен был выпустить свои пули по двум- молодым кобылам. Грит должен
был указать дяде Рэфу, в каких жеребцов стрелять.

-- А что будет, когда снотворная пуля попадет в лошадь? -- спросил я
Грита, когда мы ехали, по долине, направляясь к нужному нам ущелью. Я уже
начал беспокоиться за Таха.

-- Через несколько секунд лошадь упадет, -- ответил Грит.

-- А это больно?

-- Нисколько.

-- А что же делает пуля?

-- Она усыпит лошадь примерно на два часа. Не волнуйся, Барьют. Мы же
не собираемся принести вред тому, что мы хотим защитить и сохранить.

-- Ладно, -- согласился я неохотно. -- Но мне это не нравится.

Из-за того, что мы двигались очень осторожно, нам пришлось добираться
до ущелья довольно долго. В первой группе нас было десять, а остальные ехали
на некотором расстоянии позади, чтобы выстроить своего рода заслон,
загораживающий выход в долину. Но Tax уже или услышал, или учуял нас, и,
когда мы увидели табун, дикие лошади уже уходили вверх по ущелью.

-- Нам придется ехать по более высокому склону, чтобы оказаться выше
их, -- сказал мне дядя Рэф.

Я знал, что это будет нелегко, и, хотя мы ехали всю вторую половину
дня, но догнали табун только под самый вечер и преградили ему выход из
ущелья.

-- Смотри, вон Tax, -- шепнул я в правое ухо Бэту, моему коню.

Tax нервной рысью кружил вокруг табуна, как пастушья собака, сбивая его
в кучу, сердито потряхивая головой и размахивая хвостом.

-- Нам придется подъехать ближе, -- сказал Грит. -- Снотворные пули
летят не дальше ста метров.

-- Сто метров] -- воскликнул я. -- Да мы никогда к ним так близко не
подберемся!

-- Придется, -- ответил Грит.

Дикий табун теперь бежал рысью, выстроившись шеренгой (дикие лошади
обычно бегут гуськом), жеребята и кобылы в середине, а жеребцы то и дело
перебегая из конца в конец, Tax же носился вокруг всего табуна. Они уходили
все глубже и глубже в ущелье, и теперь мы надеялись, что сумеем приблизиться
к ним, когда они достигнут конца ущелья и окажутся в тупике.

-- Потише, -- скомандовал дядя Рэф, и мы, придержав лошадей, перешли на
осторожный шаг.