невзгоды и подумаем о тебе. Нужно достать сорок тысяч франков, моя дорогая.
Это безделица для Фердинанда, ведь он ворочает миллионами вместе с другим
крупным банкиром, бароном Нусингеном. Я иногда сижу с ними за обеденным
столом, слушаю, что они говорят, и меня бросает в дрожь. Фердинанд знает,
что я умею молчать, и они беседуют в моем присутствии, не стесняясь. И вот,
уверяю тебя, убийства на большой дороге представляются мне добрыми делами по
сравнению с некоторыми финансовыми комбинациями. Нусингену и моему мужу так
же безразлична судьба разоряемых ими людей, как мне вся эта роскошь. Часто
мне приходится принимать бедных простаков, которым накануне при мне был
вынесен приговор; они бросаются в аферы, где им предстоит потерять все
состояние. Мне хочется, как Леонарде в пещере разбойников, крикнуть им:
"Берегитесь!" Но что станется со мною? И я молчу. Этот пышный особняк -
разбойничий притон. Между тем дю Тийе и Нусинген пачками бросают
тысячефранковые билеты на свои прихоти. Фердинанд покупает в Тийе усадьбу,
где стоял старый замок, и собирается его восстановить, присоединив к нему
лес и обширные земли. Он уверяет, что сын его будет графом и что в третьем
поколении это будет знатный род. Нусишену надоел его особняк на улице
Сен-Лазар, и он строит дворец. Его жена - моя приятельница... Ax! -
воскликнула вдруг Эжени. - она может нам быть полезна; со своим мужем она
ведет себя смело, своим имуществом распоряжается сама - она спасет тебя.
же вечером, едем немедленно, - сказала графиня, бросившись в объятия к
сестре и заливаясь слезами - Как же мне выйти из дому в двенадцатом часу
ночи?
будуара.
напускной любезностью. Коары заглушили его шаги, а сестры были так
озабочены, что не слышали, как подкатила его карета. Графиня, в которой
светская жизнь и предоставленная ей Феликсом свобода развили ум и
находчивость, все еще подавленные у ее сестры деспотизмом мужа, сменившим
деспотизм матери, сообразила, что испуг Эжени может выдать ее, и спасла
сестру откровенным ответом.
на своего зятя. - Женщины порою попадают в стесненное положение и не желают
сообщать о нем своим мужьям, как это случалось с Жозефиною Бонапарт, и я
приехала попросить сестру об услуге.
дю Тийе кисло-сладким тоном.
свояченицу.
мужьями, - ответила благоразумно графиня де Ванденес, поняв, что нельзя
отдаваться во власть человеку, чей портрет, по счастью, нарисовала ей только
что сестра. - Я завтра приеду за Эжени.
Нусингепа, будущего пэра Франции, который уступает мне свое кресло в палате
депутатов.
графиня, даже не обменявшись взглядом с сестрою, так боялась она, что Эжени
выдаст их тайну, - У нее есть своя ложа, сестрица, - сказал задетый дю Тийе.
она. - До свиданья, моя дорогая.
- Вам бы следовало поучиться у госпожи Ванденес, - обратился он к жене, - я
хотел бы, чтобы вы держались в свете с той дерзостью, с какой она вела себя
здесь. Вы производите впечатление такой мещанки и дурочки, что я прихожу в
отчаянье.
паузы, показывая ей цветы. - Видно, произошло нечто чрезвычайное, если
завтра сестра пожалует в вашу ложу.
допроса, пошла было раздеваться. Но дю Тийе взял за руку жену, подвел ее к
золоченым стенным канделябрам, где между двумя дивными гирляндами горели
свечи, и погрузил свой зоркий взгляд в ее глаза.
человека, в котором она принимает участие и которого через три дня, как
драгоценность, упрячут под замок на улице Клиши, - произнес он бесстрастно.
воспитана, слишком любит своего мужа и не может в такой мере увлечься
мужчиной.
строгости и благочестии, жаждут свободы, стремятся к счастью, а то счастье,
которое досталось им в удел, никогда не представляется им столь полным и
прекрасным, каким было в мечтах. Из таких девиц выходят плохие жены.
горькой насмешки, - но не отказывайте в уважении моей сестре. Графиня де
Ванденес так счастлива, муж предоставляет ей такую свободу, что она не может
охладеть к нему. Да и будь даже ваше предположение правильно, она бы мне
этого не сказала.
то ни было участие в этом деле. Мне выгодно, чтобы этого человека посадили в
тюрьму. Так и знайте.
за ними, и я узнаю, как они поступят, - подумал дю Тийе, когда остался один
в будуаре. - Эти дурочки хотят бороться с нами!"
невольницей.
тесной связи с историей жизни этой женщины за последние шесть лет, что в
виде пояснения необходимо вкратце рассказать главнейшие ее события.
Реставрации и которых она, в том числе и Мартиньяка, на свою беду,
отстранила от правительственных тайн, был и Феликс де Ванденес, "сосланный"
вместе со многими другими в палату пэров в последние дни царствования Карла
X. В связи с этой опалою, хотя и кратковременной, по мнению графа Ванденеса,
он стал подумывать о женитьбе, ибо, как и многие мужчины, получил отвращение
к любовным связям, этим буйным цветам молодости. Для каждого наступает
критическое время, когда общественная жизнь предстает перед человеком во
всем своем значении. Фелике де Ванденес бывал попеременно счастлив и
несчастлив, чаще несчастлив, подобно всем тем, кому при появлении их в
обществе любовь улыбнулась в самом своем прекрасном облике. Такие баловни
судьбы становятся привередливы. Затем, изучив жизнь и понаблюдав людей, они
начинают довольствоваться приблизительным счастьем и находят покой душевный
в полнейшей снисходительности. Их нельзя обмануть, потому что они уже ни в
чем не обманываются, но они придают изящество своему смирению и, будучи
готовы ко всему, меньше страдают. Однако Феликса еще можно было причислить к
самым красивым и приятным в Париже мужчинам. У женщин его известность была
создана главным образом одним из благороднейших созданий этого века,
умершим, по слухам, от горя и любви к нему; но свой опыт он приобрел в
гостиной красавицы леди Дэдлей. По мнению многих парижанок, Феликс Ванденес,
своего рода герой романа, многими победами был обязан своей дурной славе.
Список его похождений закончился недолгой связью с г-жой Манервиль. Не
будучи донжуаном, он все же разуверился в мире любви не меньше, чем в мире
политическом. Он отчаялся в возможности вновь обрести когда-либо тот идеал
женщины и страсти, который, на его беду, озарил и покорил его молодость.
ему любовным утехам. И тут уж он не колебался: он искал девушку, воспитанную
в самых строгих правилах католицизма. Узнав, как направляла графиня де
Гранвиль своих дочерей, он, не колеблясь, попросил руки старшей. Он тоже
изведал в детстве материнский деспотизм; печальная молодость была еще
настолько жива в его памяти, что, как ни скрытна из стыдливости юная
девушка, ему легко было распознать, в какое состояние было приведено этим
игом ее сердце: исполнилось ли оно горечи, уныния, возмущения или осталось
спокойным, доброжелательным, готовым открыться для прекрасных чувств.
Тирания приводит к двум противоположным следствиям, символами которых служат
два великих образа древнего рабства:
кротость. Граф де Ванденес узнал себя самого в Мари-Анжелике де Гранвиль.
Вступая в брак с наивной девушкой, непорочною и чистой, этот молодой старик
заранее решил соединить с чувствами супруга отцовские чувства. Он сознавал,
что свет, политика иссушили его душу, и знал, что в обмен на юную жизнь дает
остатки жизни изношенной. Цветы весны - и зимний лед; убеленный сединами
опыт - и блещущая молодостью, беспечная неосмотрительность. Здраво обсудив
свое положение, он заперся в супружеской крепости с большим запасом
провианта. Снисходительность и доверие были якорями, на которых он встал у
причала. Каждой матери семейства надлежало бы искать такого мужа для своей
дочери: ум - это ангел-хранитель, разочарованность проницательна, как врач,
опыт предусмотрителен, как мать. Эти качества - три главные супружеские
добродетели. Вкус к наслаждениям, изысканность, которыми наделили Феликса де
Ванденеса привычки покорителя сердец и светского льва, школа высокой
политики, наблюдения, обогатившие его жизнь, которая протекала то в труде,
то в размышлениях, то в литературных занятиях, - все его силы и ум обращены