и не погудел. Он лишь надавил на газ и задал машине жару. Лимузин с силой
воткнулся в сугроб, закачался из стороны в сторону, пробил в нем брешь, и
в ту же секунду Инглиш, повернув руль, выбрался на чистую дорогу. Если ее
можно было назвать чистой.
заметил, что шляпа у Инглиша сидит на затылке, что было вовсе на Инглиша
не похоже. Франтом Инглиша не назовешь, но он всегда хорошо одет. Аль
заметил также в машине женщину. Она съежилась на переднем сиденье подальше
от Инглиша. По-видимому, миссис Инглиш. Алю Греко и в голову не пришло,
что это может быть другая женщина, ибо никаких разговоров про Инглиша и
других женщин Аль не слышал, а уж если бы было что слышать, Аль наверняка
бы об этом знал. В Гиббсвилле любому бабнику рано или поздно приходится
прибегать к услугам придорожных номеров, и Аль всегда был в курсе, кто
посещает эти заведения. Гиббсвиллские умники были убеждены, что выйдут
сухими из воды, коли повезут свою даму за город, в немецкий округ
Пенсильвании. Умники воображали, что поступают мудро, отправляясь туда,
вместо того, чтобы поехать в "Дилижанс", большую гостиницу возле
Гиббсвилла, где стаканчик виски стоил семьдесят пять центов и где были
танцы, и гардеробщицы, и одетые в форму официанты - все как полагается.
Если бы эти бабники только ведали, как они ошибаются! Аль позаботился о
том, чтобы знать всех бабников наперечет, потому что в один прекрасный
день очень даже могут пригодиться сведения о том, что такой-то господин
изменяет жене, особенно если он оказывается важной птицей в городе и может
быть полезен Эду в суде, в городском правлении, а то и в банке. Аль
помнил, как однажды такие сведения пришлись весьма кстати. Был у них
советник, который не брал взяток. Эду никак не удавалось всучить ему
монету. Никак. И вот однажды Эду сообщили, что этот советник собирается
трепать языком насчет двух баров, в которых у Эда был свой интерес.
Захотел попасть в кандидаты на пост мэра от республиканцев и решил играть
по крупной. Аль случайно оказался у Эда, когда тому позвонили.
Хейджману придется держать язык за зубами. Как Эд обрадовался! Он вошел к
Хейджману в кабинет и сказал приблизительно следующее: мистер Хейджман, вы
человек верующий, вы один из самых добропорядочных людей в нашем городе и
так далее, а поэтому, если станет известно, что вы бывали в номерах в
обществе одной дамы лет тридцати в очках... Больше Эду ничего не
потребовалось добавлять. Хейджман встал, прикрыл дверь, и, когда Эд ушел,
они были (и до сих пор остаются) в наилучших отношениях. Эд даже помог ему
выпутаться из истории, когда Хейджман изменил и той, в очках. Да, в нашем
деле надо пользоваться любыми средствами.
выжал педаль до конца, так и держал ее. Это можно было определить по тому,
что, когда колеса лимузина выскакивали из колеи, машина отлетала к
обочине, взметая за собой длинный снежный вихрь. Аль приметил также, что
миссис Инглиш, голова которой совсем ушла в меховой воротник, не
поворачивалась к Инглишу. Значит, была на него зла. Любая женщина в
подобной ситуации сидела бы выпрямившись и орала на мужа. А миссис Инглиш,
насколько он мог судить, не произносила ни слова. Интересно, что
представляет собой эта дамочка.
рыться в памяти в поисках чего-нибудь, пусть самой малости, что
подтвердило бы эту догадку. А догадка, что у него возникла, заключалась в
том, что, может, миссис Инглиш изменяет мужу. Но он ничего не сумел
припомнить. Он знал, что она никогда не бывала в загородных номерах. В
"Дилижансе" она порой вела себя вызывающе, но не хуже многих других, да к
тому же это было всегда в присутствии Инглиша. Нет, наверное, он
ошибается. Влезет же в голову мысль, хотя для нее нет никаких оснований.
Но в свои двадцать шесть лет Аль Греко твердо усвоил одно, а именно: если
у тебя возникает подозрение по поводу кого-нибудь, подозрение, которое
тебя не оставляет, жди случая, который докажет, что твое подозрение было
либо совершенно справедливым, либо полной ерундой.
три приходились на новый и почти прямой отрезок дороги, где ехать было
легче, ибо с одной стороны его защищала от ветра железнодорожная насыпь.
Когда Инглиш вылетел на этот отрезок, выжимая из лимузина максимум
возможного, Алю Греко пришлось еще сильнее надавить на педаль газа. Теперь
Аль целиком сосредоточился на езде. Он не хотел держаться к Инглишу
слишком близко, чтобы тот не разозлился. Но и упускать его не желал. Он
старался быть поблизости на случай, если Инглиш попадет в беду. Но Инглиш
был малый что надо. Из тех, кто умеет править и в пьяном и в трезвом виде,
с той только разницей, что пьяному ему плевать на машину.
Чарни проводить Инглиша до дому и повернул вслед за лимузином на
Лантененго-стрит. Весь путь по Лантененго до Двадцатой улицы он держался
от лимузина на расстоянии примерно квартала. Дом Инглишей стоял на
Туин-оукс-роуд, но с пересечения Двадцатой и Лантененго проглядывалась вся
Туин-оукс, поэтому Аль остановился. Инглиш перешел на вторую скорость,
чтобы преодолеть заснеженный подъем на Двадцатой улице, ловко повернул и
через несколько секунд уже стоял перед своим домом. Огни машины погасли,
вспыхнула лампочка на крыльце, и Аль увидел, как миссис Инглиш открыла
дверь. Зажегся свет в одной из комнат на первом этаже. Потом на крыльце
появился сам Инглиш, а свет внизу погас и одновременно вспыхнул в спальне
наверху. Инглиш оставил машину на улице на всю ночь. Должно быть, набрался
как следует. Что ж, его дело.
обратно по Лантененго-стрит. Он решил ехать прямо в ночной ресторан
"Аполлон", где в это время можно было встретить Эда Чарни. И вдруг
сообразил, что Эда там нет. Ведь была та единственная ночь, когда Эд там
отсутствовал. "Господи боже, - сказал Аль Греко, - а я и забыл, что
сегодня рождество". Он опустил окно в машине и обратился к темным домам на
Лантененго-стрит, мимо которых проезжал: "С рождеством вас, сволочи! Аль
Греко желает вам счастливого рождества".
2
опередил появление их служанки Мэри. Так и есть: в дверях показалась Мэри.
потише добавила: - С рождеством вас, мистер Инглиш.
просила передать, что будет молиться за вас и за миссис Инглиш. Закрыть
окна?
висят сосульки, настоящие сосульки, которые вместе с рождественским венком
и занавесями делают окно похожим на праздничную открытку. На улице тихо.
Весь Гиббсвилл отдыхает после снегопада. Раздался звук, который мог
означать только одно: кто-то из детей в семье Харли, живущей в соседнем
доме, получил в подарок на рождество санки и теперь обновляет их на своем
дворике, отделенном от дворика Инглишей лишь двухфутовой живой изгородью.
Комната согреется быстро, лучше полежать еще несколько минут.
приподнялся на подушках и взял со столика между кроватями пачку сигарет. И
почувствовал, что лучше не смотреть на кровать Кэролайн, и - посмотрел.
Так и есть: ее постель осталась неразобранной. И в ту же минуту все
случившееся вернулось к нему, оглушив его, как будто он очутился слишком
близко к огромному колоколу, который вдруг стал звонить. Пальцы сунули в
рот сигарету, умело помогли закурить. Он не думал о сигарете, ибо вместе
со звоном колокола пришло желание опохмелиться и чувство раскаяния. Не
сразу, но припомнилось все, что он натворил. Мерзость! Он представил себе,
как плеснул виски в Гарри Райли, в его жирную, вульгарную ирландскую
морду. А сейчас на земле царят рождество и покой.
ноги в шлепанцы и пошел в ванную. Физически он много раз чувствовал себя
гораздо хуже, но и нынче ему было порядком плохо. Самочувствие, прямо
сказать, неважное, коли смотришь на себя в зеркало и выше переносицы
ничего не видишь. Не видишь своих глаз, не видишь, растрепаны ли у тебя
волосы. Видишь только щетину на лице, волосок за волоском, волосы на груди
да ключицы, что выпирают чуть ниже горла. Видишь свою пижаму и складки на
шее и что-то похожее на кровь на нижней губе, но это не кровь. Сначала
чистишь зубы, что немного помогает, но этого явно не достаточно. Тогда
пробуешь одно полосканье для рта за другим. Ко времени выхода из ванной ты
уже готов закурить, жаждешь либо кофе, либо виски и страшно сожалеешь, что
у тебя нет лакея, который зашнуровал бы тебе ботинки. Надеть брюки
оказывается делом непростым, но ты справляешься с этой задачей, напялив на
себя первые, которые нащупал в гардеробе. Зато выбор галстука требует
долгого размышления. Снова и снова разглядываешь галстуки, смотришь на
них, переводишь взгляд на ноги: какого цвета на тебе брюки? Темно-серые.
Что ж, к темно-серому костюму идет практически любой галстук.
надеть рубашку с крахмальным воротничком. Такую рубашку приходится надеть,
потому что рождество, а значит, его ждет обед в родительском доме. Наконец
он завершил свой туалет, но когда оглядел себя в зеркале в полный рост, он
все еще не мог посмотреть самому себе в глаза, хотя и знал, что выглядит
Мережковский Дмитрий
Черепнин Владимир
Сертаков Виталий
Конан-Дойль Артур
Жюль Верн
Каргалов Вадим